Вуд, Леонард

Леонард Вуд англ. Leonard Wood
военный генерал-губернатор Кубы
23 декабря 1899 — 20 мая 1902
Предшественник:	Джон Брук
Преемник:	должность упразднена
генерал-губернатор Филиппин
1921 — 1927
Предшественник:	Чарлз Итер
Преемник:	Юджин Джилмор
Место погребения:	Арлингтонское национальное кладбище
Военная служба
Годы службы:	1886-1921
Принадлежность:	Армия США
Звание:	генерал-майор
Командовал:	Штаб сухопутных войск
Сражения:	Апачские войны Испано-американская война Филиппино-американская война
Награды:

Леонард Вуд (англ. Leonard Wood, 9 октября 1860 — 7 августа 1927) — американский генерал, военный губернатор Кубы, генерал-губернатор Филиппин.

Биография

Родился в 1860 году в Винчестере округа Чешир штата Нью-Гэмпшир. Обучался в Академии Пирса в Миддлборо округа Плимут штата Массачусетс и в медицинской школе Гарвардского университета, после чего проработал интерном в госпитале Бостона и в 1884 году получил степень доктора медицины. В 1886 году, заключив контракт с армией, стал военным хирургом и разместился вместе с 4-м кавалерийским полком в Форт-Хуачука штата Аризона. Принял участие в кампаниях против Джеронимо, был награждён Медалью Почёта, в 1891 году получил звание капитана. В 1899 году получил от Гарварда степень доктора права.

В 1898 году Вуд был личным врачом президентов Стивена Кливленда и Уильяма Мак-Кинли, в это время он познакомился с заместителем военно-морского министра Теодором Рузвельтом. После начала испано-американской войны Вуд и Рузвельт организовали добровольческий кавалерийский полк, известный как «Мужественные всадники», и в качестве его командира Вуд принял участие в битве при Лас-Гуасимас. Когда командир бригады Сэмюэл Янг заболел, то Вуд был произведён в бригадные генералы и стал командующим 2-й бригады кавалерийской дивизии 5-го армейского корпуса, приняв в этом качестве участие в битве у холма Сан-Хуан.

По окончании войны Вуд остался на Кубе и был назначен в 1898 году военным губернатором Сантьяго, а в 1899—1902 годах — военным губернатором всей Кубы. Находясь в этой должности, он использовал свои знания для улучшения санитарной и медицинской ситуации на Кубе. В 1902 году он был переведён на Филиппины, где командовал Филиппинской дивизией, а позднее — Департаментом Востока. В 1903 году был произведён в генерал-майоры и стал в 1903—1906 годах губернатором провинции Моро.

В 1910 году президент Тафт назначил Вуда начальником штаба сухопутных войск. В этой должности Вуд ввёл в действие ряд программ, нацеленных на повышение боеготовности армии. В 1914 году он был заменён в должности начальника штаба сухопутных войск Вильямом Вузерспуном.

В 1915 году Вуд опубликовал «The Military Obligation of Citizenship». После вступления США в Первую мировую войну республиканцы рекомендовали назначить Вуда командующим американским экспедиционным корпусом, однако военный министр Ньютон Бейкер предпочёл назначить на эту должность Джона Першинга, Вуд же вместо этого был поставлен во главе подготовки 10-й и 89-й дивизий в Кэмп-Фанстоне.

Во время президентских выборов 1920 года Вуд попытался выдвинуть свою кандидатуру от Республиканской партии, но не был поддержан на национальном конвенте. В 1921 году он ушёл в отставку и был назначен генерал-губернатором Филиппин. Там его действия привели к политическому кризису 1923 года, вызвавшему обострение отношений между американской администрацией и филиппинскими лидерами.

Отрывок, характеризующий Вуд, Леонард

Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.


24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.