Вулф, Джин
Поделись знанием:
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.
Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
| Джин Вулф | |
| Gene Wolfe | |
 | |
| Имя при рождении: |
Джин Родман Вулф |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Род деятельности: |
Писатель |
| Жанр: | |
| Премии: | |
| [www.lib.ru/INOFANT/WULF/ Произведения на сайте Lib.ru] | |
Джин Родман Вулф (англ. Gene Wolfe) — американский писатель, пишущий в жанрах научной фантастики и фэнтези.
Содержание
Биография
Родился Вулф в городе Нью-Йорк (Бруклин), в семье торговца. Когда Вулфу исполнилось 10 лет его семья переехала в Хьюстон, штат Техас. И сам Вулф считает, что именно в детстве он впервые прикоснулся к фантастике.[1]
В 1949 году Вулф поступил в колледж, и уже в 1951 году в студенческом журнале «Комментатор» он опубликовал свой первый рассказ — «Дело об исчезающем призраке». В тот же год, Вулф оставил обучение и пошёл в армию. Там он провёл 1952—1954 годы, и даже принял участие в боевых действиях последних месяцев Корейской войны.
Вернувшись, Вулф воспользовался правом на высшее образование, которое давала армейская служба, и поступил в Хьюстонский университет, который закончил по специальности промышленный инженер. С 1956 по 1972 год Вулф работал на компанию «Procter & Gamble»; самое значительное его достижение на этом поприще — участие в разработке машины по производству чипсов «Принглз». После ухода из компании, Вулф много лет работал редактором журнала «Промышленная технология» («Plant Engineering»), в честь которого назвал один из сборников рассказов.
Женился Вулф на Розмари Франсес Дейч в ноябре 1956 года. Сейчас чета Вулфов, у которой, кстати, уже четверо детей, проживает в пригороде Чикаго, в Баррингтоне, штат Иллинойс.
Творчество
Первый рассказ, который был опубликован, это рассказ «Мертвец». Правда, написан он был в 1956 году, а опубликован только в 1965 (журнал «Sir»). И после этого рассказы Вулфа стали регулярно появляться в журналах и сборниках (в том числе — в серии антологий «Орбита» под редакцией Деймона Найта).
В начале 1970-х годов Вулф создаёт две книги, сразу же признанные шедеврами: триптих научно-фантастических повестей «Пятая голова Цербера» (1972) и мистико-реалистический роман «Покой» (1976). Написанная в середине 1970-х повесть «Канун святой Катарины» (действие которой происходило на умирающей Земле сверхдалёкого будущего), так и не была опубликована. Она стала основой романа «Пыточных дел мастер» (1980), который, в свою очередь, оказался первым томом трилогии в жанре «научной фэнтези». Однако неожиданно трилогия переросла в четырёхтомник «Книга Нового Солнца» (1980—1983). Успех этого романа — и критический, и финансовый, — позволил Вулфу в 1984 году наконец-то уйти с поста редактора журнала и стать профессиональным писателем.
Второй цикл романов, к которому Вулф приступил в середине 1980-х годов, — «Латро в тумане» — так и остаётся неоконченным. Это историко-мифологическое повествование о воине (по прозванию Латро), живущем во время греко-персидских войн.
Время от времени Джин Вулф пишет и одно-двухтомные романы, в которых обыгрываются привычные жанровые клише. Например, «Вид на замок» (1990) переносит события артуровского эпоса в современный Иллинойс, «Рыцарь-чародей» (2003—2004) — опыт героической фэнтези, название же «Пиратская свобода» (2007) говорит само за себя. Не забывает Вулф и о короткой форме — сотни его рассказов и повестей собраны в дюжину сборников. Приложением к одному из них стала книжка стихотворений «Для Розмари» (именно так, Вулф ещё и поэт, лауреат премии Райслинга за небольшую поэму «Компьютер итерирует Великие Козыри», 1977).
Библиография
Циклы произведений
- Цикл Anderson
- The Woman Who Loved the Centaur Pholus (1979).
- The Woman the Unicorn Loved (1981).
- Брийский цикл или Брия (англ. Briah Cycle, он же англ. Sun Cycle, он же англ. Solar Cycle)
- Четырёхтомник Книга Нового Солнца (англ. The Book of the New Sun или англ. Severian of the Guild)
- Рассказы о Северьяне Автархе (главный герой Книги Нового Солнца — подмастерья Гильдии палачей): The Map (1984) и The Cat (1983).
- И явилось Новое Солнце (англ. The Urth of the New Sun, 1987).
- четырёхтомник Книга Длинного Солнца (англ. The Book of the Long Sun)
- Nightside the Long Sun (1993).
- Lake of the Long Sun (1994).
- Calde of the Long Sun (1994).
- Exodus from the Long Sun (1996).
- трёхтомник Книга Короткого Солнца (англ. The Book of the Short Sun).
- On Blue’s Waters (1999).
- In Green’s Jungles (2000).
- Return to the Whorl (2001).
- Цикл An Evil Guest
Романы
- Операция Арес (англ. Operation Ares, 1970).
- роман-сборник Пятая голова Цербера или Цербер пятиглавый (англ. The Fifth Head of Cerberus, 1972).
- Покой (англ. Peace, 1976).
- Пыточных дел мастер (англ. The Shadow of the Torturer, 1980).
- Коготь Миротворца (англ. The Claw of the Conciliator, 1981).
- Меч ликтора (англ. The Sword of the Lictor, 1982).
- Цитадель Автарха (англ. The Citadel of the Autarch, 1983).
- Вид на замок (англ. Castleview, 1990).
- Пираты Свободы (англ. Pirate Freedom, 2007).
Эпопеи
- Латро в тумане (англ. Latro in the Mist, он же англ. Latro: Soldier)
- Воин тумана (англ. Soldier of the Mist, 1986).
- Воин арете (англ. Soldier of Arete, 1989).
- Солдат Сидона (Soldier of Sidon, 2006), лауреат «Всемирной премии фентези» 2007 года.
- Рыцарь-чародей (англ. The Wizard Knight)
Рассказы и повести
- Подменыш (англ. The Changeling, он же англ. Homecoming Day: The Changeling, 1968).
- Ужасы войны (англ. The HORARS of War, 1970).
- Остров доктора Смерти и другие рассказы (англ. The Island of Doctor Death and Other Stories, 1970).
- Марионетки (англ. The Toy Theater, 1971).
- Три миллиона квадратных миль (англ. Three Million Square Miles, он же англ. Thanksgiving: Three Million Square Miles, 1971).
- Рухлядь из кладовой времени (англ. Mathoms from the Time Closet, 1972), включая Рассказ Робота (англ. Robot's Story), Против эскадрильи Лафайета (англ. Against the Lafayette Escadrille, так же англ. Armistice Day: Against the Lafayette Escadrille, Loco Parentis (англ. Loco Parentis).
- Безголовый, он же Безголовый человек (англ. The Headless Man, 1972).
- Звукозапись (англ. The Recording, 1972).
- Песнь преследования (англ. Tracking Song, 1975).
- Сказка об учёном и его сыне (англ. The Tale of the Student and His Son, 1975), позднее, как отдельная глава романа «Коготь Миротворца».
- История Фойлы: Дочь Армигера (англ. Folia's Story: The Armiger's Daughter, 1982), позднее, как отдельная глава романа «Цитадель Автарха».
- Зиккурат (англ. The Ziggurat, 1995).
- Родерик в зоопарке (англ. Petting Zoo, 1997).
- Откуда у меня три почтовых индекса (англ. How I got Three Zip Codes, 1999).
- Точка зрения (англ. Viewpoint, 2001).
- A Walking Tour of the Shambles (2002), в соавторстве с Нилом Гейманом.
- Rattler (2004), в соавторстве с Брайаном Хопкинсом.
- Крен (англ. Comber, 2005).
Межавторские сборники
- Межавторский цикл Liavek
- The Green Rabbit from S’Rian (1985), для сборника Liavek.
- Choice of the Black Goddess (1986), для сборника Liavek: The Players of Luck.
- Межавторский цикл Мифы Ктулху. Свободные продолжения(англ. Cthulhu Mythos)
- Lord of the Land (1990), для сборника Cthulhu 2000: A Lovecraftian Anthology (1995).
- Межавторский цикл Шерлок Холмс. Свободные продолжения(англ. Sherlock Holmes)
- Slaves of Silver (1971), для сборника Sherlock Holmes Through Time and Space (1984). Редакторами-составителями были Айзек Азимов, Мартин Г. Гринберг, Чарльз Во.
Награды
- 1973 год — Премия «Небьюла» (англ. Nebula Award), в номинации Повесть (Novella) за The Death of Dr. Island (1973).
- 1974 год — Премия «Локус» (англ. Nebula Award), в номинации Повесть (Novella) за The Death of Dr. Island (1973).
- 1981 год — Премия «Небьюла», в номинации Роман (Novel) за Коготь Миротворца (англ. The Claw of the Conciliator, 1973).
- 1981 год — «Всемирная премия фэнтези», в номинации Роман (Novel) за Пыточных дел мастер (англ. The Shadow of the Torturer, 1980).
- 1982 год — Премия «Локус», в номинации Роман фэнтези (Fantasy Novel) за Коготь Миротворца (англ. The Claw of the Conciliator, 1973).
- 1982 год — на British Fantasy Award, в номинации Роман (Novel), Меч ликтора (англ. The Sword of the Lictor, 1982) получил премию им. Августа Дерлета (англ. the August Derleth Award).
- 1982 год — British Science Fiction Award, в номинации Роман (Novel) за Пыточных дел мастер (англ. The Shadow of the Torturer, 1980).
- 1983 год — Премия «Локус», в номинации Роман фэнтези (Fantasy Novel) за Меч ликтора (англ. The Sword of the Lictor, 1982).
- 1984 год — Мемориальная Премия Джона Кэмпбелла (англ. John W. Campbell Award), в номинации Лучший НФ-роман за Цитадель Автарха (англ. The Citadel of the Autarch, 1983).
- 1985 год — Премия «Аполло» за Цитадель Автарха
- 1987 год — Премия «Локус», в номинации Роман фэнтези (Fantasy Novel) за Воин тумана (англ. Soldier of the Mist, 1987).
- 1989 год — «Всемирная премия фэнтези», в номинации Сборник (Collection) за Истории Старого отеля (англ. Storeys from the Old Hotel, 1988).
- 1989 год — NESFA[4] присудила Д. Вулфу премию Skylark[5] за вклад в развитие фантастики.
- 1996 год — «Всемирная премия фэнтези» за заслуги перед жанром (Life Achievement).
- 2005 год — Премия «Локус», в номинации Повесть (Novella) за Golden City Far (2004).
- 2007 год — «Всемирная премия фэнтези», в номинации Роман (Novel) за Солдат Сидона (2006).
- 2010 год — Премия Локус в номинации «Авторский сборник» за The Best of Gene Wolfe: A Definitive Retrospective of His Finest Short Fiction (2009)
Напишите отзыв о статье "Вулф, Джин"
Примечания
- ↑ В 1939 году ребенком Джин Вулф побывал на Нью-йоркской Всемирной выставке, прошедшей под девизом «Я видел будущее»: посетителям предлагалось заглянуть в «мир завтрашнего дня» со всеми чудесами техники. Так же примечательна школа, в которой учился Вулф — школа имени Эдгара Алана По.
- ↑ В России [esli.ru/rubrics/proza/20090303234737proza.html Рассказ был опубликован] в журнале «Если», № 3. 2009 год.
- ↑ Малиновский А. [www.outzone.ru/post/2452/ «Злой гость» Джина Вулфа] (рус.). О книгах. [www.outzone.ru/ OutZone] (5 апреля 2008 года). Проверено 12 мая 2009. [www.webcitation.org/66XaFpep5 Архивировано из первоисточника 30 марта 2012].
- ↑ Американская (Новоанглийская) Ассоциация Научной Фантастики.
- ↑ Сокращение от Мемориальная премия Эдварда Э. Смита за высокохудожественную фантастику.
Ссылки
- [www.fantlab.ru/autor387 Джин Вулф] на fantlab.ru.
- [www.depauw.edu/sfs/interviews/wolfe46interview.htm Интервью для Science Fiction Studies] в 1988 году.
- [www.romm.org/audio/ Аудио-интервью Джина Вулфа] на World Fantasy Convention в 1993 году.
- [www.lib.ru/INOFANT/WULF/ Джин Вулф] в библиотеке Максима Мошкова
Отрывок, характеризующий Вулф, Джин
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.
Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Писатели по алфавиту
- Родившиеся в Бруклине
- Писатели-фантасты США
- Лауреаты премии «Хьюго»
- Лауреаты премии «Локус»
- Лауреаты премии «Небьюла»
- Авторы прозы на английском языке
- Писатели США XX века
- Писатели США XXI века
- Участники войны в Корее
- Выпускники Хьюстонского университета
- Лауреаты мемориальной премии Джона В. Кэмпбелла за лучший научно-фантастический роман
