Вурден

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Город
Вурден
Woerden
Флаг Герб
Страна
Нидерланды
Провинция
Утрехт
Координаты
Площадь
92,89 км²
Население
49 754 человек (2010)
Плотность
556 чел./км²
Часовой пояс
Почтовые индексы
3440-3449
Автомобильный код
L
Показать/скрыть карты

Вурден (нидерл. Woerden) — город и община в Нидерландах, в провинции Утрехт. Стоит на реке Ауде-Рейн. Население — 47964 жителей (2007).



История

Когда-то здесь в Ауде-Рейн впадала река Линсхотен. За многие века обе реки много раз меняли свои русла, но в то время они были важными путями сообщения, а в месте их слияния была небольшая возвышенность, что имело важное значение в местности, постоянно затопляемой наводнениями. Именно поэтому римляне возвели здесь в 40-х годах укрепление — Castellum Laurum. В 69 году оно было разрушено в результате батавского восстания, но в 70-м было отстроено вновь, и просуществовало до 402 года.

После ухода римлян упоминания об этих местах исчезают из исторических хроник, и вновь появляются в них после образования Утрехтского княжества-епископства, когда примерно в 1160 году епископ Годфрид ван Ренен построил в Вурдене замок. Вурден стал укреплённым пунктом на границе Утрехтского княжества-епископства и его соперника — графства Голландия.

В 1131—1296 годах в этих местах господствовало семейство Ван Вурден. Изначально они были хранителями епископского замка, но постепенно стали чувствовать себя всё более независимыми властителями. В 1274 году Херман VI ван Вурден и Гейсбрехт IV ван Амстел заключили союз и восстали против епископа Йохана I. В 1278 году Флорис V (граф Голландии) пришёл на помощь ослабленному епископу, и разгромил мятежных сеньоров; Гейсбрехт был брошен в темницу, а Херман отправился в изгнание. В 1281 году Флорис V получил в награду земли мятежных сеньоров, включая Амстердам и Вурден. В 1288 году Флорис вернул Вурденский феод Херману, но уже как вассалу Голландии. Херман, однако, оказался плохим вассалом: в 1296 году он и Герард ван Велзен организовали заговор, схватили графа Флориса и убили его. В итоге Герард был убит, а Херман вновь отправился в изгнание. В 1300 году Жан II д'Авен передал Вурденский феод своему брату Ги д'Авену, на следующий год ставшему епископом Утрехтским. В 1311 году Ги вернул феод своему племяннику, Виллему I, и Вурден, таким образом, остался частью Голландии.

Около 1370 года, когда отношения между Голландией и Утрехтом вновь обострились, бейлиф Виллем ван Налдвейк построил вокруг Вурдена крепостные стены и вырыл ров. В 1372 году, хотя в Вурдене проживало не более 720 человек, Виллем I (герцог Баварии и граф Голландии) даровал ему права города. В 1410 году Иоанн III построил Вурденский замок. 1 ноября 1425 года, во время «войны крючков и трески», Вурден выбрал сторону Филиппа Доброго против Якобы Баварской, и Филипп подтвердил городские права, а также пообещал, что в будущем Вурденский феод никогда не будет отделён от графства Голландия путём дарования его кому-нибудь. Во время правления бургундских герцогов Филиппа Доброго и Карла Смелого Вурден наслаждался миром, и его население к 1477 году утроилось, достигнув 1920 человек.

Карл V в апреле 1522 года ввёл в Нижних землях инквизицию. Одной из первых её жертв стал вурденский проповедник Ян де Баккер, обвинённый в ереси и сожжённый на костре в Гааге 15 сентября 1525 года. Однако вурденские власти толерантно относились к учению Мартина Лютера, что в 1566 году привело к конфронтации городских властей, пытавшихся ввести Аугсбургское исповедание, с Эриком Брауншвейгским, бывшим в то время сеньором Вурдена, который остался верен католичеству.

Впоследствии город, разделяя судьбу страны, не раз подвергался разрушениям и разграблениям иностранными армиями.

В 1989 году община Вурден была передана из провинции Южная Голландия в провинцию Утрехт.

Галерея

Напишите отзыв о статье "Вурден"

Примечания

Отрывок, характеризующий Вурден

Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.


Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.