Вурмзер, Дагоберт Зигмунд

Дагоберт Сигизмунд фон Вурмзер
Dagobert Sigmund von Wurmser
Дагоберт Сигизмунд фон Вурмзер
Дата рождения	1724(1724)
Место рождения	Страсбург
Дата смерти	1797(1797)
Место смерти	Вена
Принадлежность	Австрия
Род войск	Армия
Звание	генерал-фельдмаршал
Командовал	Особым корпусом
Сражения/войны	Война за баварское наследство, Австро-турецкая война (1787—1791), Война первой коалиции
Награды и премии	1793 1789 1778

Дагоберт Сигизмунд фон Вурмзер (нем. Dagobert Sigmund von Wurmser; 7 мая 1724 — 22 августа 1797) — австрийский генерал-фельдмаршал.

Начал службу во французских войсках, позже перешел в австрийскую армию, с которой принимал участие в Семилетней войне и за баварское наследство. В последней из них, будучи уже в чине фельдмаршал-лейтенанта, командовал особым корпусом.

В 1792 году был начальником войск в Брейсгау и действовал против войск Французской республики. Потерпел поражение и был отстранён от командования.

В 1795 году принимал участие в битве при Рейне. Во главе 85 тысяч австрийцев вместе с фельдмаршалом Клерфэ и его 100-тысячной армией нанесли поражение 100 000 Самбро-Маасской армии французского генерала Журдана.

В 1796 году был послан в Италию во главе 60-тысячной армии, чтобы остановить Бонапарта. Вурмзер разделил свои войска на три части: 5-тысячный отряд был послан через долину Бренты. Генерал Кважданович шел западным берегом озера Гарда. Сам фельдмаршал с 24 тысячами солдат двинулся долиной Адидже на соединение с 13-тысячным гарнизоном Мантуи.

5 августа 1796 года в генеральном сражении при Кастильоне Вурмзер был разбит Бонапартом.

8 сентября 1796 года французские войска нагнали Вурмзера вблизи местечка Бассано. С остатками армии Вурмзер заперся в крепости Мантуя, гарнизон которой увеличился до 28 тысяч. 2 февраля 1797 года истощение съестных припасов и распространившиеся в войсках болезни заставили его сдаться вместе с 16 тысячами солдат и офицеров.

По возвращении в Австрию был назначен генерал-губернатором Венгрии.

Отрывок, характеризующий Вурмзер, Дагоберт Зигмунд

– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.