Вустейне, Карел
Поделись знанием:
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..
Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
Карел Вустейне | |
Карел Вустейн. Портрет работы Хенри ван Стратена |
Каролус Петрус Эдуардус Мария Карел ван де Вустейне (Dutch: [ˈkaˑʀəl vɑndəβ̞usˈtɛˑɪ̯nə]; Гент, 10 марта 1878 — Звейнарде, 24 августа 1929) — фламандский поэт, брат художника Густава Вустейне. Учился в средней школе Koninklijk Athenaeum aan de Ottogracht в Генте. В дальнейшем изучал германистику в Гентском университете, где подпал под влияние символизма. С апреля 1900 по январь 1904 и с апреля 1905 по ноябрь 1906 поэт жил в Синт-Мартенс-Латеме. Там он написал Laetemsche brieven over de lente для своего друга Адольфа Геркенрафта (1901). В 1907 году Карел Вустейн переехал в Брюссель, а в 1915 — в Памел, где создал De leemen torens совместно с Германом Тейрлинком.
С 1906 года поэт работал корреспондентом Nieuwe Rotterdamsche Courant в Брюсселе, одно время был чиновником Министерства наук и искусств. Между 1920 и 1929 он преподавал историю голландской литературы в Гентском университете. Редактировал иллюстрированые журналы Van Nu en Straks вторая серия, 1896—1901) и Vlaanderen (1903—1907), в последнем став секретарем редакции в 1906. Был известен как жесткий и требовательный начальник.С 1925 и до самой смерти в 1929 году Карел Вустейне проживал в Звейнарде, близ Гента.
Библиография
- Laethemse brieven over de lente (1901)
- Het Vaderhuis (1903)
- De boomgaard der vogelen en der vruchten (1905)
- Janus met het dubbele voorhoofd (1908)
- De gulden schaduw (1910)
- Afwijkingen (1910)
- Kunst en geest in Vlaanderen (1911)
- Interludiën I (1912)
- Interludiën II (1914)
- Goddelijke verbeeldingen (1918)
- De bestendige aanwezigheid (1918)
- De modderen man (1920)
- Substrata (1924)
- Zon in de rug (1924)
- Beginselen der chemie (1925)
- God aan zee (1926)
- Het menschelijk brood (1923)
- Christophorus (1926)
- Het zatte hart (1926)
- Epibasis (1927—1929)
- De leemen torens (1928)
- De schroeflijn (1928)
- Het bergmeer (1928)
- De nieuwe Esopet (1932)
- Over schrijvers en boeken (1933)
- Proza (omvattend : De boer die sterft, Christophorus, De heilige van het getal) (1933)
- Verzameld werk (1928—1933)
- Een bundeltje lyrische gedichten (1936 en 1950)
- Romeo of De minnaar der liefde (1941)
- Proza (omvattend : De boer die sterft, Goddelijke verbeeldingen I) (1942)
- Nagelaten gedichten (1943)
- Verhalen (1944)
- Verzameld werk (8 delen, 1948—1950)
- Verzamelde gedichten (1953)
- Keur uit het werk van Karel Van de Woestijne (1953)
- Journalistiek. Brieven aan de Nieuwe Rotterdamsche Courant
- Verzamelde gedichten (1978)
- Brieven aan Lode Outrop (1985)
См. также
Источники
- [www.brakkehond.be/bio.asp?au=Karel+van+de+Woestijne Karel van de Woestijne]
- [users.pandora.be/louis.jacobs/Vandewoestijne.html Karel van de Woestijne]
Это заготовка статьи о бельгийском поэте. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Напишите отзыв о статье "Вустейне, Карел"
Отрывок, характеризующий Вустейне, Карел
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..
Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.