Входной зрачок

Входной и выходной зрачки являются изображениями апертурной диафрагмы, образуемыми соответственно частями оптической системы объектива, расположенными перед диафрагмой или позади её. Относятся к конструктивным оптическим характеристикам объектива.

Если апертурная диафрагма располагается спереди или сзади объектива, то она и является соответственно входным или выходным зрачком.

Размеры зрачков связаны через линейное увеличение в зрачках: <math>\beta p =\frac{D'}{D}</math>. От размера входного зрачка зависит угловой размер конуса пучка лучей, проходящего через объектив, следовательно, и освещенности изображения, образуемого объективом. Положение входного и выходного зрачков задаются расстояниями, откладываемыми от главных плоскостей H и H'.

Входной зрачок в панорамной фотографии

При склейке панорам из отдельных кадров важно, чтобы при съемке объектив вращали вокруг входного зрачка, тем самым избегается параллакс. [wiki.panotools.org/Entrance_Pupil_Database]

Влияние размера входного зрачка на изображение

Известно, что при съёмке светосильным объективом с очень близкого расстояния может быть заметен дефект изображения, связанный с конечными (не точечными) размерами его входного зрачка.

Объясняется это тем, что из разных точек входного зрачка изображаемый предмет виден под несколько разными углами, но всё это соединяется в одном изображении. Хотя накладываемые изображения совпадают геометрически (без учёта геометрических аберраций), они отличаются друг от друга распределением светового потока. При этом могут изображаться также грани предмета, не видимые одновременно из одной точки. В результате, например, знакомые лица могут выйти на фотографии неузнаваемыми.

Строго говоря, такая особенность изображения пространственных предметов не является дефектом оптической системы. Она остаётся даже при идеальном ходе лучей. Тем не менее, при определённых условиях съёмки она приводит к тому, что изображение искажается. Уменьшается диафрагмированием.

Так же, данное явление следует отличать от искажений перспективы, когда передний план выглядит излишне увеличенным по сравнению с задним.

В цифровой фотографии

Понятие выходного зрачка редко упоминается в контексте пленочной фотографии, но оно гораздо более важно в цифровой фотографии. Расстояние от выходного зрачка до изображения определяет угол, под которым периферийные лучи попадают на сенсор. Цифровые матрицы зачастую могут эффективно поглощать свет только под определенным углом, особенно это касается сенсоров с микролинзами. Чем ближе выходной зрачок к фокальной плоскости, тем под более пологими углами периферийные лучи падают на сенсор. Это может приводить к «цифровому» виньетированию.

Литература

• Д. С. Волосов. Фотографическая оптика. — 2-е изд. — М.,: «Искусство», 1978. — С. 123—131. — 543 с.

• Е. А. Иофис. Фотокинотехника / И. Ю. Шебалин. — М.,: «Советская энциклопедия», 1981. — С. 55, 58. — 447 с.

• [www.photoweb.ru/lenswork1.htm#33| Перевод раздела про оптическую терминологию из «Canon Lens Work II»]

Отрывок, характеризующий Входной зрачок

«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.