Швивая горка
| Швивая горка | |
| История | |
|---|---|
| Другие названия |
Вшивая горка |
| Расположение | |
| Округа | |
| Районы | |
| Станции метро | |
Шви́вая (Вши́вая) го́рка, она же Тага́нский холм ― юго-западный склон московского Таганского холма в Заяузье (современные улицы Верхняя Радищевская, Яузская и Гончарная).
Содержание
Местоположение
Расположена на левобережье реки Яузы в пределах бровки и склона высокой (до 145 м) третьей надпойменной террасы. Поднимается от Яузы к Таганской площади.
На плане Москвы 1739 года обозначена «улица на Вшивой горке», хотя до этого звалась Швивой. Но произносить такое было лексически трудно, поэтому постепенно стало укореняться название Вшивая. В конце XVIII века на официальном плане Москвы этого названия нет, но в народе Вшивой горкой называли холм в Заяузье у Яузского моста. В середине XIX века на плане уже есть Вшивогородская улица и Вшивогородский переулок, на позднейших планах называемые Прохоровской улицей и Курносовым переулком. В конце XIX веке Вшивой горкой жители называли Верхнюю Николо-Болвановскую улицу, до того звавшуюся Яузской. В 1919 году улица Швивая горка была включена в Гончарную улицу.
На вершину горки ведёт Большой Ватин переулок, переходящий в Гончарную улицу, ранее называвшейся улицей Швивая горка.
Происхождение названия
Таганский холм считается одним из «семи холмов» Москвы, достигая в высоту 145 метров. Другое (вариантное) название — Швивая горка (часть Гончарной улицы ранее называлась улицей Швивая горка).
Существует несколько объяснений происхождения названия:
- здесь были огороды, на которые нападали насекомые-вредители (вши). И. К. Кондратьев в книге «Седая старина Москвы» пишет: «Скажем несколько слов о Швивой, а по-простонародному Вшивой, горке», ― и далее приводит, по его мнению, «неосновательный» рассказ о происхождении простонародного названия. Действие этого рассказа относится к концу I века, когда по Яузе и Москве-реке, тогда полноводным, проходил древний торговый путь, и тогдашние «бурлаки раскладывали здесь костры, варили себе пищу и, межу прочим, обсушивались и истребляли известных неприятных насекомых»;
- через горку проходила дорога в Хиву (Шиву);
- здесь проживали портные (швецы);
- на горке в изобилии росла сорная трава — ушь, от которой возвышенность была наименована сначала «Ушивая», а затем, вследствие искажения названия, — «Вшивая»;
- здесь находился самый крупный рынок по продаже подержанных вещей, а слово вшивый имело в старом русском языке значение мелкий, дешевый. В одном из писем А. Пушкин пишет: «Надобно тебе сказать, бранивались мы, как торговки на вшивом рынке ― матерно и неподобно». Здесь можно вспомнить парижский блошиный рынок ― Les Puces.
История
В конце XIX века благодаря близости двух рек, Москвы и Яузы, это был фабричный район.
.Под тенистыми ивами вьется грязная, окрашенная стоками фабрик во все цвета радуги речка Яуза. Её берега занимают фабрики, перемежающиеся огромными пустырями, садами, огородами. На косогоре, спускающемся к реке, почти всегда можно видеть фигуры босяков. Они здесь отдыхают, спят, чинят платье и т. п. Это изнанка города, его будничное лицо.— Путеводитель по Москве, 1905 год
В октябре 1917 года, во время революции на Швивой горке были установлены орудия, из которых большевики обстреливали Кремль.
Достопримечательности
Здесь, у слияния Москвы-реки и Яузы, находится церковь Никиты Мученика (1595) с подворьем Афонского Пантелеймонова монастыря. Близ церкви ― московская усадьба Строгановых, дом построен архитектором М. Ф. Казаковым в конце XVIII века.
В 1887 году здесь был открыт Дом призрения имени Мазуриных на сто человек купеческого и мещанского сословия, православного вероисповедания (дом № 17 по Гончарной улице).
У подножия Швивой горки стоит «высотка» на Котельнической набережной, построенная в 1938—1952 годах.
Напишите отзыв о статье "Швивая горка"
Литература
- Колодный Л. Е. [books.google.ru/books?id=v89bnQEACAAJ&dq Таганка. За Яузой]. — М.: Голос-пресс, 2007. — 477 с. — (Москва в улицах и лицах). — 3000 экз. — ISBN 978-5-7117-0176-7.
Ссылки
- [www.voskres.ru/architecture/mokeev5_printed.htm Явуза на Болваньи и Лыщиков за Яузой]
- [www.muller.org.ru/cntnt/left/shvivayago.html Архивные фотографии Швивой горки]
Отрывок, характеризующий Швивая горка
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.
