Амвросий Амбруазович Выбегалло
Амвро́сий Амбруа́зович Выбега́лло — вымышленный персонаж повестей братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу» и «Сказка о тройке». Сотрудник Научно-исследовательского института Чародейства и Волшебства (НИИЧАВО) (заведующий лабораторией[1]), впоследствии также научный консультант «Тройки по Рационализации и Утилизации Необъяснённых Явлений» (ТПРУНЯ). Доктор наук, профессор.
Описание персонажа
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 7 июня 2013 года. |
Выбегалло представляет собой сатирическое изображение распространённого типа псевдоучёного: предельно невежественного приспособленца от науки, который, несмотря на весьма низкий научный потенциал, уверенно владеет «идеологически правильной» терминологией, умеет создать себе имя в прессе и пользуется популярностью в глазах обывателей и авторов поверхностных газетных статей. Главным прототипом профессора Выбегалло был, по утверждению[2] авторов, идеолог «мичуринской агробиологии» Т. Д. Лысенко, второстепенным — писатель-фантаст А. П. Казанцев, а также один из уборщиков в Пулковской обсерватории[3].
Внешность и поведение профессора Выбегалло утрировано «народны»: у него «седоватая нечистая борода», волосы он стрижёт под горшок, ходит «в валенках, подшитых кожей, в пахучем извозчицком тулупе». Говорит он «на французско-нижегородском диалекте» (все французские фразы в котором позаимствованы из романа Л. Н. Толстого «Война и мир»), причём кроме оборотов вроде «компрене ву» (от фр. «Comprenez-vous?» — «Вы понимаете?») в его речи обильно присутствуют просторечные слова «эта» и «значить». Деятельность Выбегалло вызывает сомнения у руководителей института, однако членам ревизионной комиссии профессор предъявляет две справки: о том, что «трое лаборантов его лаборатории ежегодно выезжают работать в подшефный совхоз» и что он сам «некогда был узником царизма».
Сама фамилия Выбегалло, составленная из экзотического для русских фамилий окончания на -лло (ср. Забелло, Гастелло, Тропилло, Довгялло, Вершилло и т. д.) и корня русского глагола «выбегать», для русского читателя звучит комически (см. также «Пошехонские рассказы» Салтыкова-Щедрина, где есть персонаж — исправник по фамилии Язвилло[4]) и ассоциируется с понятием «выскочка». Этот эффект усиливает то, что авторы (устами Романа Ойры-Ойры) рифмуют её с «забегалло», как бы придавая профессору средний род[5].
Темы исследований Выбегалло, являясь, по существу, псевдонаучными, притягивают интерес поверхностного и не слишком образованного наблюдателя. Так, он создает и изучает троякую модель человека: «человека, полностью неудовлетворённого», «человека, неудовлетворённого желудочно», «человека, полностью удовлетворённого», обосновывая общественную полезность своих исследований с помощью псевдомарксистской[6] демагогической риторики:
Главное, чтобы человек был счастлив. Замечаю это в скобках: счастье есть понятие человеческое. А что есть человек, философски говоря? Человек, товарищи, есть хомо сапиенс, который может и хочет. Может, эта, всё, что хочет, а хочет всё, что может. Нес па, товарищи? Ежели он, то есть человек, может всё, что хочет, а хочет всё, что может, то он и есть счастлив. Так мы его и определим. Что мы здесь, товарищи, перед собою имеем? Мы имеем модель. Но эта модель, товарищи, хочет, и это уже хорошо. Так сказать, экселент, эксви, шармант. И ещё, товарищи, вы сами видите, что она может. И это ещё лучше, потому что раз так, то она… он, значить, счастливый. Имеется метафизический переход от несчастья к счастью, и это нас не может удивлять, потому что счастливыми не рождаются, а счастливыми, эта, становятся.
Конкретное содержание данного исследования Выбегалло несёт на себе печать времени: сформулированный в начале 1960-х годов так называемый «Моральный кодекс строителя коммунизма» как раз и предполагал рождение в стране победившего социализма «нового человека», в котором материальные и духовные потребности будут «гармонически сочетаться». Определенные аллюзии в данном исследовании есть и к пирамиде Маслоу. Сам А. Маслоу писал следующее:
Я совершенно убежден, что человек живет хлебом единым только в условиях, когда хлеба нет. Но что случается с человеческими стремлениями, когда хлеба вдоволь и желудок всегда полон? Появляются более высокие потребности, и именно они, а не физиологический голод, управляют нашим организмом. По мере удовлетворения одних потребностей возникают другие, все более и более высокие. Так постепенно, шаг за шагом человек приходит к потребности в саморазвитии — наивысшей из них.
Среди других проектов Выбегалло — самонадевающиеся ботинки (которые стоили дороже мотоцикла и боялись пыли и сырости), самовыдергивающе-самоукладывающаяся в грузовики морковь, выведение путём перевоспитания самонадевающегося на рыболовный крючок дождевого червя и т. д.
Антагонистами профессора Выбегалло в повестях дилогии о НИИЧАВО выступают молодые ученые-энтузиасты института: Саша Привалов, Витька Корнеев, Роман Ойра-Ойра и другие.
Следует также заметить, что ироническая критика Выбегалло устами авторов достаточно хорошо согласуется с официальным советским идеологическим установкам того времени: развенчание «потребительства», «мещанства» и т. д.
Персонаж в массовой культуре
В современной публицистике имя Выбегалло стало нарицательным и часто используется для обозначения невежественного псевдоученого-демагога[7][8].
Напишите отзыв о статье "Амвросий Амбруазович Выбегалло"
Примечания
- ↑ В авторском [lib.ru/STRUGACKIE/monday_.txt сценарии] по мотивам повести является заведующим отделом разнообразных приложений
- ↑ См. [www.rusf.ru/abs/int_t15.htm OFF-LINE интервью с Борисом Стругацким «Понедельник начинается в субботу» и «Сказка о тройке» на официальном сайте братьев Стругацких]
- ↑ [www.rusf.ru/abs/int0132.htm#06 там же]
- ↑ [saltykov-schedrin.lit-info.ru/saltykov-schedrin/proza/poshehonskie-rasskazy/poshehonskie-reformatory.htm Салтыков-Щедрин: Пошехонские рассказы. Вечер четвертый. Пошехонские реформаторы]. Проверено 17 апреля 2013. [www.webcitation.org/6G0SHPfN1 Архивировано из первоисточника 20 апреля 2013].
- ↑ Именослов: заметки по исторической семантике имени, том 2. Сост. Ф. Б. Успенский. Индрик, 2003. ISBN 5857592550, 9785857592557
- ↑ Frank Northen Magill. Survey of science fiction literature: five hundred 2,000-word essay reviews of world-famous science fiction novels with 2,500 bibliographical references. Salem Press, 1979. ISBN 0893561940, 9780893561949
- ↑ [www.exler.ru/blog/item/7325/ А. Экслер. Выбегалло по имени Петрик]
- ↑ [www.liberty.ru/columns/V-nervnom-uzle/Trofimdenisych-professor-Vybegallo-i-kremlevskie-nanoroboty-dlya-chistki-sosudov Михаил Москвин-Тарханов. Трофимденисыч, профессор Выбегалло и кремлёвские «нанороботы» для чистки сосудов]
Литература
- Бак Д. П. [www.rusf.ru/abs/encycly/abs_elg.htm Энциклопедия литературных героев: Русская литература XX века. Кн. 2]. — М.: АСТ, 1998. — 432 с. — ISBN 5-237-00337-0, 5-7390-0783-6.
- [fan.lib.ru/a/ashkinazi_l_a/text_2120.shtml Козловски Ю. З. Коды комического в сказках Стругацких «Понедельник начинается в субботу» и «Сказка о Тройке»]
Отрывок, характеризующий Амвросий Амбруазович Выбегалло
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.
– Sire, – отвечал Балашев. – l'Empereur mon maitre ne desire point la guerre, et comme Votre Majeste le voit, – говорил Балашев, во всех падежах употребляя Votre Majeste, [Государь император русский не желает ее, как ваше величество изволите видеть… ваше величество.] с неизбежной аффектацией учащения титула, обращаясь к лицу, для которого титул этот еще новость.
Лицо Мюрата сияло глупым довольством в то время, как он слушал monsieur de Balachoff. Но royaute oblige: [королевское звание имеет свои обязанности:] он чувствовал необходимость переговорить с посланником Александра о государственных делах, как король и союзник. Он слез с лошади и, взяв под руку Балашева и отойдя на несколько шагов от почтительно дожидавшейся свиты, стал ходить с ним взад и вперед, стараясь говорить значительно. Он упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции. Балашев сказал, что в требовании этом нет ничего оскорбительного, потому что… Мюрат перебил его:
– Так вы считаете зачинщиком не императора Александра? – сказал он неожиданно с добродушно глупой улыбкой.
Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
– Eh, mon cher general, – опять перебил его Мюрат, – je desire de tout mon c?ur que les Empereurs s'arrangent entre eux, et que la guerre commencee malgre moi se termine le plutot possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.] – сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми приятелями, несмотря на ссору между господами. И он перешел к расспросам о великом князе, о его здоровье и о воспоминаниях весело и забавно проведенного с ним времени в Неаполе. Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат торжественно выпрямился, стал в ту же позу, в которой он стоял на коронации, и, помахивая правой рукой, сказал: – Je ne vous retiens plus, general; je souhaite le succes de vorte mission, [Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству,] – и, развеваясь красной шитой мантией и перьями и блестя драгоценностями, он пошел к свите, почтительно ожидавшей его.
