Выбирайте выражения
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
– Я никогда не радовалась тогда, – сказала графиня, – когда Болконский был женихом Наташи, а я всегда желала, и у меня есть предчувствие, что Николинька женится на княжне. И как бы это хорошо было!
Соня чувствовала, что это была правда, что единственная возможность поправления дел Ростовых была женитьба на богатой и что княжна была хорошая партия. Но ей было это очень горько. Несмотря на свое горе или, может быть, именно вследствие своего горя, она на себя взяла все трудные заботы распоряжений об уборке и укладке вещей и целые дни была занята. Граф и графиня обращались к ней, когда им что нибудь нужно было приказывать. Петя и Наташа, напротив, не только не помогали родителям, но большею частью всем в доме надоедали и мешали. И целый день почти слышны были в доме их беготня, крики и беспричинный хохот. Они смеялись и радовались вовсе не оттого, что была причина их смеху; но им на душе было радостно и весело, и потому все, что ни случалось, было для них причиной радости и смеха. Пете было весело оттого, что, уехав из дома мальчиком, он вернулся (как ему говорили все) молодцом мужчиной; весело было оттого, что он дома, оттого, что он из Белой Церкви, где не скоро была надежда попасть в сраженье, попал в Москву, где на днях будут драться; и главное, весело оттого, что Наташа, настроению духа которой он всегда покорялся, была весела. Наташа же была весела потому, что она слишком долго была грустна, и теперь ничто не напоминало ей причину ее грусти, и она была здорова. Еще она была весела потому, что был человек, который ею восхищался (восхищение других была та мазь колес, которая была необходима для того, чтоб ее машина совершенно свободно двигалась), и Петя восхищался ею. Главное же, веселы они были потому, что война была под Москвой, что будут сражаться у заставы, что раздают оружие, что все бегут, уезжают куда то, что вообще происходит что то необычайное, что всегда радостно для человека, в особенности для молодого.
31 го августа, в субботу, в доме Ростовых все казалось перевернутым вверх дном. Все двери были растворены, вся мебель вынесена или переставлена, зеркала, картины сняты. В комнатах стояли сундуки, валялось сено, оберточная бумага и веревки. Мужики и дворовые, выносившие вещи, тяжелыми шагами ходили по паркету. На дворе теснились мужицкие телеги, некоторые уже уложенные верхом и увязанные, некоторые еще пустые.
Голоса и шаги огромной дворни и приехавших с подводами мужиков звучали, перекликиваясь, на дворе и в доме. Граф с утра выехал куда то. Графиня, у которой разболелась голова от суеты и шума, лежала в новой диванной с уксусными повязками на голове. Пети не было дома (он пошел к товарищу, с которым намеревался из ополченцев перейти в действующую армию). Соня присутствовала в зале при укладке хрусталя и фарфора. Наташа сидела в своей разоренной комнате на полу, между разбросанными платьями, лентами, шарфами, и, неподвижно глядя на пол, держала в руках старое бальное платье, то самое (уже старое по моде) платье, в котором она в первый раз была на петербургском бале.
Наташе совестно было ничего не делать в доме, тогда как все были так заняты, и она несколько раз с утра еще пробовала приняться за дело; но душа ее не лежала к этому делу; а она не могла и не умела делать что нибудь не от всей души, не изо всех своих сил. Она постояла над Соней при укладке фарфора, хотела помочь, но тотчас же бросила и пошла к себе укладывать свои вещи. Сначала ее веселило то, что она раздавала свои платья и ленты горничным, но потом, когда остальные все таки надо было укладывать, ей это показалось скучным.
– Дуняша, ты уложишь, голубушка? Да? Да?
И когда Дуняша охотно обещалась ей все сделать, Наташа села на пол, взяла в руки старое бальное платье и задумалась совсем не о том, что бы должно было занимать ее теперь. Из задумчивости, в которой находилась Наташа, вывел ее говор девушек в соседней девичьей и звуки их поспешных шагов из девичьей на заднее крыльцо. Наташа встала и посмотрела в окно. На улице остановился огромный поезд раненых.
Девушки, лакеи, ключница, няня, повар, кучера, форейторы, поваренки стояли у ворот, глядя на раненых.
Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за кончики, вышла на улицу.
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
| Выбирайте выражения | |
| Mind Your Language | |
| Жанр | |
|---|---|
| Создатель |
Винс Пауэлл |
| В ролях |
Барри Эванс |
| Композитор |
Макс Харрис |
| Страна | |
| Количество сезонов |
4 |
| Количество серий |
42 (список эпизодов) |
| Производство | |
| Продюсер |
Стюарт Аллен |
| Режиссёр |
Стюарт Аллен |
| Сценарист |
Винс Пауэлл |
| Хронометраж |
30 минут |
| Трансляция | |
| Телеканал | |
| На экранах | |
| Формат видео | |
| Ссылки | |
| IMDb | |
«Выбирайте выражения» (англ. Mind Your Language) — британский комедийный телевизионный сериал (ситком), премьера которого состоялась на ITV в конце 1977 года. Он производился студией LWT и режиссёром Стюартом Алленом. Сериал снимали в колледже по образованию взрослых в Лондоне и он базировался на Английском, как на иностранном языке. Класс обучал Джереми Браун, сыгранный Барри Эвансом, который имел дело с группой иностранных студентов. Три сезона были выпущены LWT между 1977-79 годами, а потом сериал продолжили в 1986 году с шестью актерами из предыдущих сезонов.
Содержание
Помещения
Сюжет основан на обучении взрослых иностранных студентов Английскому языку в Лондонском колледже. Занятия проходят ранним вечером, и студентов обучает мистер Браун, а если он не может провести занятия, то на его место ставят кого-нибудь другого. Класс состоит из иностранных студентов с различной степенью знания английского языка, большинство юмора в сериале основано на непонимании студентами английских слов или терминов, и в значительной мере зависит от стереотипа культуры страны происхождения.
Сезон 1 проходит в течение всего учебного года. В начале года мистер Браун был нанят заведующей мисс Кортни, а в конце года студенты сдают на Кэмбриджский Сертификат. Сезон 2 начинается в начале следующего учебного года, со всеми десятью предыдущими студентами, которые провалили экзамены, и в продолжении, к ним присоединяются два новых студента. Сезоны 1 и 2 в основном проходили в классе, но позже проходили и вне школы.
Производство
Программа была отменена Майклом Грейдом, а потом заместителем инспектора развлечений LWT, которые считали наступление стереотипирования. Несмотря на это, сериал показывали в других странах, включая Пакистан, Австралию, Новую Зеландию, Шри-Ланку, Индию, Малайзию, Кению, Нигерию, Гану, и Сингапур. Он также был одним из первых Британских телевизионных программ, показанных в Южной Африке, после окончания бойкота со стороны Ассоциации профсоюза Британских актеров. Он был перезапущен кратко на экспорт независимым производителем в середине 1980-х годов. Хотя некоторые студии компании ITV не показали эпизоды сделанные в 1986 году, только в Гранаде были показаны последние 13 эпизодов подряд, как полный сезон.
Различные международные телевизионные шоу, основанные на предпосылке «Выбирайте выражения» следуют оригинальному сериалу, среди них:«Что за Страна!» (США),«Zabaan Sambhalke» (Индия),«Zaban Sambhal Kai» (Пакистан) и«Второй шанс!» (Нигерия).
Место съемок
Большая часть записи сессий в течение первых трех сезонов состоялась во вторник вечером на Студии Два в Центре телевидения Южного Банка. В 1986 году сезон был снят в техническом колледже Юксбридж, в Миддлсекс.
Эпизоды
Детали
- Сезон 1 (13) 30 Декабря 1977-24 Марта 1978 · Пятница 19.00 (London Weekend Television)
- Сезон 2 (8) 7 Октября-25 Ноября 1978 · Суббота в основном 18.00 (London Weekend Television)
- Сезон 3 (8) 27 Октября-15 Декабря 1979 · Суббота в основном 18.45 (London Weekend Television)
- Сезон 4 (13) 4 Января-21 Апреля 1986 · Суббота 14.15 (Granada Television)
DVD релизы
Сериал был выпущен в качестве бокс-сет на 2 регион DVD в 2003 году, и на 1 регион DVD в 2004 году. Однако, этот набор не включает в себя эпизод Убить Или Вылечить Сезона 1, эпизод Не Забудьте Водителя Сезона 2, эпизод Виновен Или Не Виновен? Сезона 3 и весь Сезон 4. Альтернативный бокс-сет был выпущен Сетью DVD в Ноябре 2007 и содержит все эпизоды с 1 по 3 сезонов. Оставшийся 4 сезон до сих пор не выпущен на DVD.
Актеры и персонажи
Персонал школы
-
Англия Джереми Браун, сыгранный Барри Эвансом, учитель английского языка и координатор большинства серий. Он получил степень бакалавра искусств с отличием в Университете Оксфорда. Его наняли в серии как непостоянного работника, которого предупредили, что предыдущий учитель сошел с ума от студентов. Мистер Браун справился с этой задачей, и часто должен мириться со студентами, часто буквально творческой интерпретацией на английском языке. Он остался в детском доме на улице Джереми 30 лет назад и вырос без родителей, это возможная ссылка на собственное детство Эванса. Когда он услышал, что Сидни оставил своего ребенка в том же детском доме примерно в то же время, он подозревал, что Сидни был его отец. Позже он узнал, что ребенок оказался девочкой. Это опровергает, что ребенком мог быть Мистер Браун. - Англия Мисс Долорес Кортни, сыгранная Зарой Натли, напыщенная и скупая директриса школы. Она думает плохо о господине Брауне и о его возможностях в качестве учителя. Она часто приходит без предупреждения в его класс, чтобы проверить прогресс студентов. Она феминистка и считает, что женщины во всем лучше, чем мужчины. Со временем она меняет отношение к Мистеру Брауну, а также к его ученикам.
- Англия Сидни, сыгранный Томми Годфри (Сезоны 1 — 3), также известный как Сид — сторож школы. Он появился последним из главных героев сезона 1. Он — лондонский кокни, и часто говорит в рифму. Он совершенно глух, что вызывает частые недоразумения. Он становится фигурой отца и друга мистера Брауна и студентов мужского пола в своем классе. Один эпизод даже кратко представляет возможность того, что Сидни — настоящий отец мистера Брауна.
- Англия Глэдис, сыгранная Ирис Сэдлер (Сезоны 1 — 3), это старушка, которая отвечает за чайную комнату в школе. В отличие от мисс Кортни, она приветливая и дружелюбная по отношению к Сидни, мистеру Брауну и студентам. Она принимает властные позиции мисс Кортни спокойно, и хорошо ладит со всеми. Тем не менее, большая часть комедии вокруг неё происходит от её склонности к сплетням: она рассказывает вещи до того, как предполагаемое лицо было официально уведомлено, и извращает информацию.
Студенты
-
Италия Джованни Капелло, сыгранный Джорджем Камилье, итальянский шеф-повар, самый громкий студент класса. Он лучший друг Макса, который становится его соседом. Основная проблема английского Джованни — понимание метафор и больших слов, хотя он часто отвечает неправильно с целью развлечь класс. Когда шокирован или удивлен, он часто восклицает «Санта Мария» или «Святые Равиоли», а также часто говорит «okey-kokey» вместо «okey-dokey» («хорошо», «договорились»). У него очень длинное имя: Джованни Винченцо Марко Дино Альберто Леонардо и т. д. -
Германия Анна Шмидт, сыгранная Джеки Хардинг, типичная немка 1970-х годов, работает помощницей по хозяйству. При первом знакомстве Анна упоминает о «немецкой работоспособности» и, соответственно, оказывается трудолюбивой студенткой. Она иногда задает обоснованные вопросы и, по мере развития событий, правильно отвечает на вопросы мистера Брауна. Её основной проблемой является смешивание звуков «ф» и «в». Она также часто вставляет в речь немецкие слова. Анна очень сильная физически и никогда не упускает случая продемонстрировать свою силу, поэтому от неё часто достается сокурсникам, которые пытаются с ней заигрывать — например, Максу. -
КНР Чунг Су-Ли, сыгранная Пик Сен Лим (Сезоны 1 — 3), секретарь китайского посольства. Её никогда не видели без своей маленькой красной книги Мао Цзэдуна, которого она часто цитирует. Она постоянно путает звуки «р» и «л». В начале сериала постоянно спорит по идеологическим вопросам с Таро, её японским соучеником, но потом он часто встаёт на её защиту, когда кто-нибудь оскорбляет её или Китай. -
Япония Таро Нагадзуми, сыгранный Робертом Ли (Сезоны 1 — 3), представитель японской электронной фирмы. Он сносно владеет английским, но имеет привычку добавлять «-о» к концу каждого слова, всегда отвечает: 'Асо!' и кланяется, когда к нему обращаются. В начале сериала у него возникают разногласия с Су-Ли на политической почве, но затем они становятся близкими друзьями. Всегда носит с собой фотокамеру.
-
Индия Джамила Ранджа, сыгранная Джамилой Мэсси (Сезоны 1 — 3), индийская домохозяйка из Шимлы. Когда она впервые приходит в класс, то с трудом говорит по-английски и нуждается в переводе Али на её язык урду, но в сезоне 3 становится одним из лучших носителей английского языка. Она часто называет господина Брауна «Мастерджи» и её основная фраза в начале сезона «Добрый вечер», которую она произносит не так как надо: «Тобрый фечер». В классе она занимается в основном вязанием. В эпизоде Виновен или нет? её представляют как христианку, когда она клянется на Библии говорить правду, а с 11-го эпизода первого сезона она носит на шее крест. Но в эпизоде «Дело чести» она говорит, что настоящая религия — это буддизм. -
Греция Максимиллиан Андреа Архимедес Папандриус, сыгранный Кеворком Маликяном (Сезоны 1 — 3), греческий офисный работник доставки из Афин, и часто в паре с Джованни. Его привлекает Даниэль, но на протяжении сериала все трое становятся друзьями. Макс, как правило, неправильно понимает метафоры и большие слова. Он также имеет тяжелый акцент, который обязывает его добавлять «н», почти к каждому слову, которое он говорит. Позже он делится своей квартирой с Джованни. -
Испания Хуан Сервантес, сыгранный Рикардо Монтецом, испанский бармен с оптимистичным характером. Хуан всегда смеется над собой, уверен в своих ответах, даже когда они совершенно неправильные. В начале сериала Хуан почти не говорит по-английски, (кроме эпизода 2, где он описывает мисс Кортни как «Очень удивительная, очень хорошая!») и все время отвечает «Пор фавор» (пожалуйста), что требует Джованни перевести некоторые ключевые термины для него. Его типичная фраза «так правильно!» а иногда, когда его исправляют он говорит: «Извините, ошиблись номером». Английский Хуана улучшается по ходу действия, но он остается одним из худших учеников, часто говоря на смеси английского и испанского. Он заботится о мистере Брауна, которого считает почти членом своей семьи. - Индия Ранжит Сингх, сыгранный Альбертом Моусесом, работник метро из Пенджаба в Индии и набожный сикх. Он ругался на Пакистан, когда мистер Браун попросил его сесть рядом с его «земляком» Али Надимом (в первом эпизоде). Он постоянно спорит с Али, который является пакистанским мусульманином. Он имеет хороший словарь, но также имеет тенденцию смешивать его общие знания, и когда его поправляют, всегда складывает руки и говорит «тысяча извинений». Имеет привычку угрожать своим кирпаном тому, кто его рассердит.
-
Франция Даниэль Фавр, сыгранная Франсуазой Паскаль (Сезоны 1 — 3), влюбчивая французская няня и помощница по хозяйству которая мгновенно привлекает внимание всех людей, в том числе и мистера Брауна. Её внешностью часто увлекаются Джованни и Макс во время ответов, в то время как мистер Браун часто вступает в, казалось бы компрометирующие позиции с ней. Она, похоже, влюблена в него. Её раздражает, когда Ингрид Свенссон присоединяется к классу, и подстрекает её соперничая за внимание мистера Брауна. -
Пакистан Али Надим, сыгранный Дино Шафиком (Сезоны 1 — 3), безработный пакистанец и первый появившийся студент. Он родом из Лахора, Пакистан, хотя он однажды заявил, что он вырос в Дели. Всегда носит пакистанскую каракулевую шапку, является самым громким из студентов и часто буквально искажает все сказанное другими. Как у пакистанского мусульманина, у него словесное, а иногда и физическое соперничество с Ранжитом, который является индийским сикхом. К середине сезона 2, хотя они продолжают спорить, но соперничество Али с Ранжитом становится менее вредоносным, и они иногда могут работать вместе без жалоб. Типичными броскими фразами Али являются «Да, пожалуйста!», «Ой, чтоб мне провалиться!», «Выдавите меня, пожалуйста!» (которую он должен произносить «Простите меня, пожалуйста!») и «Чрезвычайно хорошо». -
Швеция Ингрид Свенсон, сыгранная Анной Бергман (Сезоны 2 и 4), шведская помощница по хозяйству, которая присоединяется к классу в начале второго сезона. Она привлекательна и хочет привлечь внимание мистера Брауна, что вызывает соперничество между ней и Даниэль. Её основной проблемой является порядок английских слов. У неё часто получаются путаные предложения, такое как «вы говорите мне вопрос ответ». Она меняет школу в конце сезона 2, но возвращается в независимо разработанный 4-й сезон. -
Венгрия Золтан Сабо, сыгранный Габором Верноном (Сезон 2) — венгерский студент, который появляется только во втором сезоне. Он знает английский лишь на самом начальном уровне и постоянно нуждается в разговорнике. Он быстро осваивает сленг, в основном с помощью Джованни и Хуана. В конце второго сезона возвращается в Венгрию. Его любимое слово «Bocsánat?», (произносится как «бочанот», по-венгерски — «извините», «простите меня»), которым он отвечает на все, что ему говорят по-английски. - В четвертом сезоне, мистер Браун и мисс Кортни остались в школе, как и Анна, Джованни, Ингрид, Хуан и Ранжит. Новыми студентами оказались:
- Греция Мария Папандриус, сыгранная Дженни Ли Райт
- Мишель Дюма сыгранная Мэри-Элис Грепн
- Фаррух Аззам сыгранный Радж Патель
- Фу Вонг Чанг сыгранный Винсентом Вонгом
- Рита сыгранная Сью Бонд
- Генша сыгранный Гарри Литтлвудом
Напишите отзыв о статье "Выбирайте выражения"
Ссылки
- «Выбирайте выражения» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.classictelly.com/programme.php?Programme=Mind%20Your%20Language Tributes to Mind Your Language]
Отрывок, характеризующий Выбирайте выражения
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.– Я никогда не радовалась тогда, – сказала графиня, – когда Болконский был женихом Наташи, а я всегда желала, и у меня есть предчувствие, что Николинька женится на княжне. И как бы это хорошо было!
Соня чувствовала, что это была правда, что единственная возможность поправления дел Ростовых была женитьба на богатой и что княжна была хорошая партия. Но ей было это очень горько. Несмотря на свое горе или, может быть, именно вследствие своего горя, она на себя взяла все трудные заботы распоряжений об уборке и укладке вещей и целые дни была занята. Граф и графиня обращались к ней, когда им что нибудь нужно было приказывать. Петя и Наташа, напротив, не только не помогали родителям, но большею частью всем в доме надоедали и мешали. И целый день почти слышны были в доме их беготня, крики и беспричинный хохот. Они смеялись и радовались вовсе не оттого, что была причина их смеху; но им на душе было радостно и весело, и потому все, что ни случалось, было для них причиной радости и смеха. Пете было весело оттого, что, уехав из дома мальчиком, он вернулся (как ему говорили все) молодцом мужчиной; весело было оттого, что он дома, оттого, что он из Белой Церкви, где не скоро была надежда попасть в сраженье, попал в Москву, где на днях будут драться; и главное, весело оттого, что Наташа, настроению духа которой он всегда покорялся, была весела. Наташа же была весела потому, что она слишком долго была грустна, и теперь ничто не напоминало ей причину ее грусти, и она была здорова. Еще она была весела потому, что был человек, который ею восхищался (восхищение других была та мазь колес, которая была необходима для того, чтоб ее машина совершенно свободно двигалась), и Петя восхищался ею. Главное же, веселы они были потому, что война была под Москвой, что будут сражаться у заставы, что раздают оружие, что все бегут, уезжают куда то, что вообще происходит что то необычайное, что всегда радостно для человека, в особенности для молодого.
31 го августа, в субботу, в доме Ростовых все казалось перевернутым вверх дном. Все двери были растворены, вся мебель вынесена или переставлена, зеркала, картины сняты. В комнатах стояли сундуки, валялось сено, оберточная бумага и веревки. Мужики и дворовые, выносившие вещи, тяжелыми шагами ходили по паркету. На дворе теснились мужицкие телеги, некоторые уже уложенные верхом и увязанные, некоторые еще пустые.
Голоса и шаги огромной дворни и приехавших с подводами мужиков звучали, перекликиваясь, на дворе и в доме. Граф с утра выехал куда то. Графиня, у которой разболелась голова от суеты и шума, лежала в новой диванной с уксусными повязками на голове. Пети не было дома (он пошел к товарищу, с которым намеревался из ополченцев перейти в действующую армию). Соня присутствовала в зале при укладке хрусталя и фарфора. Наташа сидела в своей разоренной комнате на полу, между разбросанными платьями, лентами, шарфами, и, неподвижно глядя на пол, держала в руках старое бальное платье, то самое (уже старое по моде) платье, в котором она в первый раз была на петербургском бале.
Наташе совестно было ничего не делать в доме, тогда как все были так заняты, и она несколько раз с утра еще пробовала приняться за дело; но душа ее не лежала к этому делу; а она не могла и не умела делать что нибудь не от всей души, не изо всех своих сил. Она постояла над Соней при укладке фарфора, хотела помочь, но тотчас же бросила и пошла к себе укладывать свои вещи. Сначала ее веселило то, что она раздавала свои платья и ленты горничным, но потом, когда остальные все таки надо было укладывать, ей это показалось скучным.
– Дуняша, ты уложишь, голубушка? Да? Да?
И когда Дуняша охотно обещалась ей все сделать, Наташа села на пол, взяла в руки старое бальное платье и задумалась совсем не о том, что бы должно было занимать ее теперь. Из задумчивости, в которой находилась Наташа, вывел ее говор девушек в соседней девичьей и звуки их поспешных шагов из девичьей на заднее крыльцо. Наташа встала и посмотрела в окно. На улице остановился огромный поезд раненых.
Девушки, лакеи, ключница, няня, повар, кучера, форейторы, поваренки стояли у ворот, глядя на раненых.
Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за кончики, вышла на улицу.
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
