Выбицкий, Юзеф

Юзеф Руфин Выбицкий
польск. Józef Rufin Wybicki
Место рождения:	с. Бендомин I Речи Посполитой
Место смерти:	с. Манечки (ныне гмина Бродница Сьремский повят Великопольское воеводство Польша)
Гражданство:	Речь Посполитая, Российская империя
Род деятельности:	поэт, драматург, прозаик
Годы творчества:	1775—1819
Жанр:	трагедия, комедия, опера
Язык произведений:	польский
Награды:
Цитаты в Викицитатнике

Юзеф Руфин Выбицкий польск. Józef Rufin Wybicki, 29 сентября 1747, с. Бендомин Речь Посполитая (ныне Поморское воеводство) — 10 марта 1822, с. Манечки (ныне гмина Бродница Сьремский повят Великопольское воеводство Польша) — польский политический деятель, писатель, поэт, публицист. Автор слов национального гимна Польши («Мазурка Домбровского» или «Марш Домбровского»).

Биография

Шляхтич герба Рогаля.

Получил юридическое образование. Политическую деятельность начал в 1767 г. послом (депутатом) Сейма I Речи Посполитой, на заседаниях которого резко выступал против российского посла Н. В. Репнина и всех решений принятых на этом Сейме.

Участник восстания Барской конфедерации. Деятель королевского патриотического движения, в 1776—1780 — секретарь коллектива под руководством канцлера А. И. Замойского по составлению нового кодекса польских законов.

Был инспектором Национальной комиссии по образованию, ведавшим виленскими школами. В 1778 г. реформу Виленской Академии.

С 1778 по 1792 — посол (депутат) Четырёхлетнего сейма. Участник Тарговицкой конфедерации против принятия польской конституции в 1791 году.

Затем в 1794 г. сражался под знаменами Т. Костюшко, принимал участие в Великопольской экспедиции под командованием генерала Я. Г. Домбровского, многолетним соратником которого Выбицкий был впоследствии. После поражения Варшавского восстания вместе с Домбровским удалился во Францию, где принял участие в формировании польских легионов.

В 1797 сочинил «Песню Польских Легионов в Италии», известную как «Мазурка Домбровского» или «Марш Домбровского» и ставшую с 1927 г. национальным гимном Польши.

Участник наполеоновских войн. В 1806, по приказу Наполеона, вступившего в Берлин вместе с генералом Домбровским призывал поляков к восстанию против прусских властей.

Автор опубликованной по приказу Наполеона прокламации к полякам, давшей понять, что Наполеон намерен восстановить польское государство.

Сыграл значительную роль в создании в 1807 г. Варшавского герцогства, был членом Правительственной комиссии.

После поражения Наполеона занял пророссийскую ориентацию. В 1817—1820 — председатель Высшего Суда Царства Польского.

Умер в 1822 г. в своем имении в Манечках.

Творчество

Автор стихотворений, оперных либретто:

• Samnitka (1787),
• Pasterka zbłąkana, czyli obraz wojny holenderskiej,
• Kmiotek (1788),
• Polka, czyli oblężenie Trembowli (1788)
• исторических трагедий:
  • Zygmunt August,
  • Gustaw Waza (1783),
• бытовых и политических комедий:
  • Kulig (постановка 1783),
  • Mędrzec (1791),
  • Jarmark
  • Szlachcic mieszczaninem (постановка 1791),
• Патриотических писем (пол. «Listów patriotycznych») (1777—1778), мемуаров «Życie moje».

Кроме того сочинил: «Utwory dramatyczne» и «Wiersze i arietki» (изданы посмертно).

Награды

• Орден Святого Станислава (1793),
• Орден Белого орла (1807),
• Кавалер Ордена Почётного легиона (1807)

Ссылки

• [zsparkowo.republika.pl/Patronszkoly.html Józef Wybicki — wybitny publicysta społeczno — polityczny, kodyfikator prawa i literat] (польск.)
• [www.mkidn.gov.pl/pages/strona-glowna/kultura-i-dziedzictwo/hymn-panstwowy.php Государственный гимн Польши] (польск.)

Отрывок, характеризующий Выбицкий, Юзеф

– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.


Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.