Осада Выборга (1495)
| Осада Выборга | |||
| Основной конфликт: Русско-шведская война (1495—1497) | |||
 Вид Выборгского замка | |||
| Дата |
конец сентября — 4 декабря 1495 года | ||
|---|---|---|---|
| Место |
Выборг, ныне Ленинградская область | ||
| Итог |
Шведская победа | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Осада Выборга 1495 года — первое крупное событие русско-шведской войны 1495—1497 годов. Русское войско на протяжении двух с половиной месяцев осаждало шведскую крепость Выборг, однако не смогло добиться её взятия и отступило, ограничившись разорением её окрестностей.
Содержание
Предпосылки
Причиной первой войны централизованного Русского государства со Швецией стало неравноправное положение русских купцов в торговле на Балтике. Иван III не собирался мириться с этим порядком вещей и в результате одного из пограничных инцидентов объявил Швеции войну. В этой войне союзницей Русского государства выступала Дания, король которой претендовал на шведский трон. Для более оперативного ведения боевых действий великий князь и значительная часть аппарата управления переехали из Москвы в Новгород.
Ход военных действий
Поход крупного войска на Выборг начался 6 сентября 1495 года из Новгорода. Выборг был для своего времени первоклассной крепостью, поскольку в 1477 году был обнесён каменной стеной с башнями, что значительно увеличивало его боевую устойчивость. С такой мощной крепостью русские войска имели дело впервые[2].
Русское войско, численность которого оценивается историками до 10 тысяч человек[1], состояло главным образом из всадников, которые были опытны и хорошо вооружены. Гарнизон Выборга насчитывал в 1471 году 1—3 тысячи человек, но в связи с расширением крепости и появлением в качестве потенциального противника единого Русского государства, его численность по всей вероятности была с тех пор увеличена. В гарнизон входили рыцари замка (свита коменданта), городская стража, крестьянское ополчение из области Нюланд, а также нанятый правителем Швеции Стеном Стуре для защиты Выборга отряд немецких наёмников в 500 человек под командованием капитана Хартвига Винхольта. В подкрепление гарнизону епископ Або прислал свой небольшой отряд рыцарей, также в Выборге собралось немало финского дворянства.
Подступив к крепости, русские воины осадили её c нескольких сторон. Комендант Кнут Поссе вёл довольно активную оборону, стремясь с помощью вылазок нейтрализовать часть разделившихся осаждавших. Однако его мобильный отряд во главе с Магнусом Фрилле попал в засаду и практически весь был уничтожен. Многие воины попали в плен, в том числе и сам Магнус Фрилле.
Поскольку артиллерия («наряд») ещё не прибыла, а наступающие холода заставляли действовать быстро, воевода Даниил Щеня решился на штурм. Как свидетельствуют шведские источники, он был близок к успеху, однако сказалась недостаточная координация штурма с разных сторон, в результате чего нападающим пришлось отступить.
Когда в стан русских прибыл наряд, начались обстрелы города. В результате были разрушены две башни и повреждена третья. В стене образовались проломы, за которыми Поссе приказал насыпать земляной вал. Ранним утром 30 ноября русские со множеством лестниц с трёх сторон начали штурм крепости. Захватив одну из башен, русские проникли в город. Однако шведам удалось поджечь башню, в которой, вероятно, взорвались пороховые запасы. В результате русские понесли серьёзные потери, в том числе, как сообщает шведская Большая рифмованная хроника, потеряв убитым «одного очень дорогого человека, по которому рыдали все русские». Ю. Г. Алексеев предполагает, что речь идёт об Иване Андреевиче Субботе Плещееве[2], который, вероятно, лично командовал атакой. Штурм был приостановлен, а 4 декабря русские отступили от Выборга, прибыв в Новгород 25 декабря. Причинами этого решения стали наступление холодов, нехватка продовольствия, а также эпидемия чумы, которая разразилась в Западной Финляндии[1].
По шведским данным, потери русских составляли 16 тысяч человек при общей численности войска 60 тысяч. Ни ту, ни другую цифру нельзя признать достоверной[2], однако потери при штурме были, несомненно, большими. В качестве причины рассматривается неотработанная на тот момент тактика штурмов крупных крепостей.
Последствия
Неудача под Выборгом не позволила Русскому государству закрепить за собой южную Финляндию, однако не привела к переходу военной инициативы к шведской стороне. Усилия Стена Стуре по сбору и отправке к Выборгу войска протекали медленно, а когда эскадра кораблей была оснащена и отправилась в поход, шторм раскидал её у Аландских островов. Таким образом, инициатива осталась за русскими, а нахождение ставки в Новгороде позволяло быстро реагировать на ситуацию. Вскоре в шведские владения были отправлены новые войска, которые разорили все земли южной Финляндии вплоть до Турку (Або).
В культуре
Память о сильном взрыве в Выборгской крепости 30 ноября 1495 до сих пор сохраняется в финском фольклоре. Он известен как «Выборгский гром» (фин. Viipurin pamaus) и его связывают в разных легендах то с военной хитростью коменданта крепости Кнута Поссе, то с заступничеством небесных покровителей.
Напишите отзыв о статье "Осада Выборга (1495)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Белоусов В. А. [old.gazetavyborg.ru/?q=gazeta&art_id=24732&num_id=&rubrik_id=5 Роль осады Выборга 1495 г. в судьбе русского воеводы Даниила Щени]. Газета «Выборг».
- ↑ 1 2 3 Алексеев Ю. Г. [choragiew.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=16&Itemid=52 Походы русских войск при Иване III]. — СПб.: СПбУ, 2007.
Литература
- Карамзин Н. История государства Российского. Том 6, глава 6.
Отрывок, характеризующий Осада Выборга (1495)
Что некто есть еще на свете,Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.
Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?
В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
