Выборы в Конституционную ассамблею Венесуэлы (1952)
Выборы в Конституционную ассамблею Венесуэлы состоялись 30 ноября 1952 года.[1] Планировалось. что после избрания, депутаты Ассамблеи назначит временного президента, а затем подготовят новую конституцию страны.[2] Несмотря на то, что выборы прошли в то время когда у власти в Венесуэле находилась военная хунта, а главная оппозиционная партия Демократическое действие была запрещена, их результаты преподнесли неприятный сюрприз властям. Уже первые результаты показали неожиданное поражение правящей хунты и победу Демократического республиканского союза, за который проголосовали 62,8 % избирателей.[3] В результате военная хунта заблокировала публикацию окончательных результатов голосования и объявила временным президентом генерала Маркоса Переса Хименеса, что позднее подтвердила Конституционная Ассамблея, заседание которой оппозиционные партии бойкотировали.
Содержание
Предыстория
24 ноября 1948 года в Каракасе произошёл военный переворот, в результате которого был свергнут президент Ромуло Гальегос. К власти пришла военная хунта в составе подполковников Карлоса Дельгадо Чальбо, Маркоса Переса Хименеса и Луиса Фелипе Паэса. Дельгадо Чальбо стал Председателем военной хунты Венесуэлы (де-факто и. о. президента), Перес Хименес занял пост министра обороны, а Паэса возглавил Министерство внутренних дел. Парламент был распущен, партия Демократическое действие, из правящей ставшая главной оппозиционной силой, запрещена. Военная хунта отменила ряд законов, принятых при Гальегосе, в частности о повышении налога на иностранный капитал. 13 ноября 1950 года Дельгадо был похищен и убит при невыясненных обстоятельствах, новым главой хунты стал генерал Перес Хименес. В результате обещанное Дельгадо принятие нового избирательного законодательства было отложено.[4] Новый глава военной хунты Перес Хименес подверг критике проект закона о выборах, посчитав, что предоставление избирательных прав всем лицам старше 18 лет приведёт к участию в голосовании неграмотных и несовершеннолетних.[4] Только усиление давления как внутреннего, так и международного, заставило военные власти Венесуэлы принять новый избирательный закон и опубликовать его в апреле 1951 года.[4]
Кампания
Основная партия венесуэльской оппозиции, Демократическое действие, была запрещена, но не ограничившись этим, хунта специально запретила ей участвовать в выборах.[5] Также была запрещена и Коммунистическая партия Венесуэлы.[6] В результате главной легальной оппозиционной силой стала партия Демократический республиканский союз (ДРС).[4] Руководство партии рассматривало вариант бойкота выборов, но в конечном счёте решило принять участие в них.[4]
Оппозиции, ДРС во главе с Ховито Вильяльба и КОПЕЙ во главе с Рафаэлем Кальдера, пришлось представить правительству подробную информацию о деятельности своих партий, в том числе об организуемых при их участии мероприятиях, списках членов и партийных финансах.[6] Кроме того, освещение в прессе предвыборных кампаний обеих партий было подвергнуто строжайшей цензуре.[4]
Перед выборами была организована массовая кампания в поддержку выдвижения Переса Хименеса на пост президента. 5 ноября было объявлено, что Национальное движение собрало 1,6 млн подписей в поддержку главы военной хунты.[4] Движение стало настолько заметным, что главе Избирательного совета пришлось выступить в прессе с напоминанием избирателям, что им предстоит избирать Конституционную ассамблею, а не президента.[4]
Результаты
Первые результаты голосования преподнесли хунте неприятный сюрприз. Уже после подсчёта примерно трети голосов[4] выяснилось, что победу одерживает оппозиция. Так, в поддержку ДРС было отдано 147 065 голосов избирателей, в то время как за проправительственную партию Независимый избирательный фронт (исп. Frente Electoral Independiente — FEI) проголосовало приблизительно 50 000 человек.[5] После этого Перес Хименес запретил дальнейшее освещение в прессе подсчёта голосов.[6] Окончательные результаты выборов были объявлены 2 декабря. Согласно данным Избирательного совета Независимый избирательный фронт (НИФ) получил 788 086 голосов, за ДРС проголосовали 638 336 избирателей, а за КОПЕЙ 300 309 человек.[5] Лидеры Демократического действия в изгнании заявили, что ДРС и КОПЕЙ вместе собрали 1,6 из 1,8 млн голосов, что означало получение ими 87 мест в Ассамблее из 103.[5] Неофициальные результаты, опубликованные Армандо Велосом Мансера, показали, что за ДРС проголосовали около 1 198 000 избирателей, за НИФ — 403 000, за КОПЕЙ — 306 000.[3] Некоторые детали в официальных результатах голосования на уровне штатов свидетельствуют о мошенничестве при распределении мест. В некоторых штатах ДРС имел право на одно из двух мест на основании своей доли голосов, но не получил ни одного.[4]
Последствия
После объявления результатов выборов в Конституционную ассамблею правящая хунта подала в отставку, передав власть военным, которые объявили Переса Хименеса временным президентом Венесуэлы.[6] Первое заседание Ассамблеи состоялось 9 января 1953 года. Воспользовавшись тем что ДРС и КОПЕЙ бойкотировали его[5], депутаты от НИФ ратифицировали результаты выборов и избрали Переса Хименеса президентом Венесуэлы.[6] Позднее Конституционная ассамблея разработала новую конституцию, которая была обнародована в апреле 1953 года.[6]
Напишите отзыв о статье "Выборы в Конституционную ассамблею Венесуэлы (1952)"
Примечания
- ↑ D. Nohlen. Elections in the Americas: A data handbook, Volume II, p. 555. 2005 ISBN 978-0-19-928358-3
- ↑ Samuel Finer, Jay Stanley. The man on horseback: the role of the military in politics. Transaction Publishers, 2002. pp. 182-183
- ↑ 1 2 Nohlen, p. 568
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Leo B. Lott. "The 1952 Venezuelan Elections: A Lesson for 1957". The Western Political Quarterly, Vol. 10, No. 3 (Sep., 1957), pp. 541-558
- ↑ 1 2 3 4 5 Robert Jackson Alexander. Rómulo Betancourt and the transformation of Venezuela. Transaction Publishers, 1982. p. 356
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Hollis Micheal Tarver Denova, Julia C. Frederick. The history of Venezuela. Greenwood Publishing Group, 2005. p357
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Выборы в Конституционную ассамблею Венесуэлы (1952)
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»
На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
