Выжить после
Поделись знанием:
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.
В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.
По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.
В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.
Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.
Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.
Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.
Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.
Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие, находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания отрезать и опрокинуть два французские корпуса. Кутузову, извещая его о своем намерении, они прислали в конверте, вместо донесения, лист белой бумаги.
И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей.
Но отрезать – никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску.
Бородинское сражение с последовавшими за ним занятием Москвы и бегством французов, без новых сражений, – есть одно из самых поучительных явлений истории.
Все историки согласны в том, что внешняя деятельность государств и народов, в их столкновениях между собой, выражается войнами; что непосредственно, вследствие больших или меньших успехов военных, увеличивается или уменьшается политическая сила государств и народов.
Как ни странны исторические описания того, как какой нибудь король или император, поссорившись с другим императором или королем, собрал войско, сразился с войском врага, одержал победу, убил три, пять, десять тысяч человек и вследствие того покорил государство и целый народ в несколько миллионов; как ни непонятно, почему поражение одной армии, одной сотой всех сил народа, заставило покориться народ, – все факты истории (насколько она нам известна) подтверждают справедливость того, что большие или меньшие успехи войска одного народа против войска другого народа суть причины или, по крайней мере, существенные признаки увеличения или уменьшения силы народов. Войско одержало победу, и тотчас же увеличились права победившего народа в ущерб побежденному. Войско понесло поражение, и тотчас же по степени поражения народ лишается прав, а при совершенном поражении своего войска совершенно покоряется.
Так было (по истории) с древнейших времен и до настоящего времени. Все войны Наполеона служат подтверждением этого правила. По степени поражения австрийских войск – Австрия лишается своих прав, и увеличиваются права и силы Франции. Победа французов под Иеной и Ауерштетом уничтожает самостоятельное существование Пруссии.
Но вдруг в 1812 м году французами одержана победа под Москвой, Москва взята, и вслед за тем, без новых сражений, не Россия перестала существовать, а перестала существовать шестисоттысячная армия, потом наполеоновская Франция. Натянуть факты на правила истории, сказать, что поле сражения в Бородине осталось за русскими, что после Москвы были сражения, уничтожившие армию Наполеона, – невозможно.
После Бородинской победы французов не было ни одного не только генерального, но сколько нибудь значительного сражения, и французская армия перестала существовать. Что это значит? Ежели бы это был пример из истории Китая, мы бы могли сказать, что это явление не историческое (лазейка историков, когда что не подходит под их мерку); ежели бы дело касалось столкновения непродолжительного, в котором участвовали бы малые количества войск, мы бы могли принять это явление за исключение; но событие это совершилось на глазах наших отцов, для которых решался вопрос жизни и смерти отечества, и война эта была величайшая из всех известных войн…
Период кампании 1812 года от Бородинского сражения до изгнания французов доказал, что выигранное сражение не только не есть причина завоевания, но даже и не постоянный признак завоевания; доказал, что сила, решающая участь народов, лежит не в завоевателях, даже на в армиях и сражениях, а в чем то другом.
Французские историки, описывая положение французского войска перед выходом из Москвы, утверждают, что все в Великой армии было в порядке, исключая кавалерии, артиллерии и обозов, да не было фуража для корма лошадей и рогатого скота. Этому бедствию не могло помочь ничто, потому что окрестные мужики жгли свое сено и не давали французам.
Выигранное сражение не принесло обычных результатов, потому что мужики Карп и Влас, которые после выступления французов приехали в Москву с подводами грабить город и вообще не выказывали лично геройских чувств, и все бесчисленное количество таких мужиков не везли сена в Москву за хорошие деньги, которые им предлагали, а жгли его.
Представим себе двух людей, вышедших на поединок с шпагами по всем правилам фехтовального искусства: фехтование продолжалось довольно долгое время; вдруг один из противников, почувствовав себя раненым – поняв, что дело это не шутка, а касается его жизни, бросил свою шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею. Но представим себе, что противник, так разумно употребивший лучшее и простейшее средство для достижения цели, вместе с тем воодушевленный преданиями рыцарства, захотел бы скрыть сущность дела и настаивал бы на том, что он по всем правилам искусства победил на шпагах. Можно себе представить, какая путаница и неясность произошла бы от такого описания происшедшего поединка.
Фехтовальщик, требовавший борьбы по правилам искусства, были французы; его противник, бросивший шпагу и поднявший дубину, были русские; люди, старающиеся объяснить все по правилам фехтования, – историки, которые писали об этом событии.
Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войн. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, оставление и пожар Москвы, ловля мародеров, переимка транспортов, партизанская война – все это были отступления от правил.
Наполеон чувствовал это, и с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие то правила для того, чтобы убивать людей). Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил, несмотря на то, что русским, высшим по положению людям казалось почему то стыдным драться дубиной, а хотелось по всем правилам стать в позицию en quarte или en tierce [четвертую, третью], сделать искусное выпадение в prime [первую] и т. д., – дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.
И благо тому народу, который не как французы в 1813 году, отсалютовав по всем правилам искусства и перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передает ее великодушному победителю, а благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью.
Одним из самых осязательных и выгодных отступлений от так называемых правил войны есть действие разрозненных людей против людей, жмущихся в кучу. Такого рода действия всегда проявляются в войне, принимающей народный характер. Действия эти состоят в том, что, вместо того чтобы становиться толпой против толпы, люди расходятся врозь, нападают поодиночке и тотчас же бегут, когда на них нападают большими силами, а потом опять нападают, когда представляется случай. Это делали гверильясы в Испании; это делали горцы на Кавказе; это делали русские в 1812 м году.
Войну такого рода назвали партизанскою и полагали, что, назвав ее так, объяснили ее значение. Между тем такого рода война не только не подходит ни под какие правила, но прямо противоположна известному и признанному за непогрешимое тактическому правилу. Правило это говорит, что атакующий должен сосредоточивать свои войска с тем, чтобы в момент боя быть сильнее противника.
Партизанская война (всегда успешная, как показывает история) прямо противуположна этому правилу.
Противоречие это происходит оттого, что военная наука принимает силу войск тождественною с их числительностию. Военная наука говорит, что чем больше войска, тем больше силы. Les gros bataillons ont toujours raison. [Право всегда на стороне больших армий.]
(перенаправлено с «Выжить После»)
| Выжить после | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| В ролях | |
| Вступительная заставка |
|
| Композитор |
Антон Новосельцев (1-3 сезоны) |
| Страна | |
| Количество сезонов |
3 |
| Количество серий |
36 |
| Производство | |
| Исполнительный продюсер |
Максим Аджави(1-2 сезоны) |
| Продюсер |
Вячеслав Муругов (1-3 сезоны) |
| Режиссёр |
Душан Глигоров (1-3 сезоны) |
| Оператор |
Батыр Моргачёв (1-3 сезоны) |
| Сценарист |
Нина Чередникова (Урманова) (1-3 сезоны) |
| Хронометраж |
48 мин. |
| Трансляция | |
| Телеканал |
|
| На экранах | |
|
[ctc.ru/projects/serials/vyzhit-posle/ Страница сериала на сайте канала СТС] | |
«Вы́жить по́сле» — российский телесериал, повествующий о судьбах людей, выживших в мегаполисе, поражённом смертельным вирусом. Телесериал снят компанией «Арт Пикчерс Вижн» по заказу канала СТС.
Премьера сериала состоялась 18 ноября 2013 года на телеканале СТС.
24 ноября 2013 года канал СТС продлил сериал на второй сезон[1], который будет состоять из 12 новых серий. Его кастинг не разглашался. Одна из главных интриг сезона — имена тех, кто выжил после событий первого сезона[2].
Съёмки второго сезона прошли с 3 августа по 9 ноября 2014 года.
С 21 июля по 21 сентября 2015 года прошли съёмки третьего сезона, который также будет состоять из 12 новых серий[3].
Премьера второго сезона состоялась на канале СТС 1 февраля 2016 года. С 1 по 4 февраля 2016 года в эфире СТС в 22:00 были показаны 5 первых серий второго сезона. Премьера 6-й серии второго сезона состоялась на канале СТС Love 9 февраля 2016 года в 22:00[4]. Повторы выходят по пятницам в 00:25 на СТС[5].
Премьера третьего сезона состоялась на канале СТС Love 18 февраля 2016 года в 22:00[6]. Премьера третьего сезона на канале СТС состоялась 11 марта 2016 года в 00:20. Новые серии выходили в эфире канала СТС Love с понедельника по пятницу в 22:00. Сериал на канале транслируется по пятницам после полуночи, по две серии подряд.
В марте 2016 года телеканал СТС официально заявил о том, что продолжение сериала снимать не планирует[7], однако, 12 мая 2016 года один из продюсеров сериала, а также один из учредителей кинокомпании Art Pictures Vision Дмитрий Рудовский, официально заявил, что кинокомпания совсем скоро приступит к написанию сценария четвёртого сезона[8].
16 октября 2016 года стало известно, что в Каннах на одном из крупнейших международных рынков аудиовизуального контента «MIPCOM» права на адаптацию сериала были проданы Японии.
Как сообщили официальные группы [vk.com/god_in_87 | Сергея Година], [vk.com/endalcev | Дмитрия Ендальцева], [vk.com/masha.belonenko | Марии Белоненко] и [vk.com/irinabarinova_oficial | Ирины Бариновой] в ВКонтакте, продолжение сериала выйдет на экраны в первой половине 2018 года.
Содержание
Сюжет
Действие сериала происходит в Москве, в ближайшем будущем.
Первый сезон
Одиннадцать молодых людей заперты в подземном бункере. Они не знают, как сюда попали и ради чего их здесь держат. Тем временем автомобиль корпорации «Вершина», перевозящий смертельный вирус для испытания на людях, попадает в аварию, и вирус проникает в метро. Десятки тысяч людей погибают, остальных — эвакуируют. Большая часть столицы России опустела, в ней остались те немногие, кто не успел на эвакуацию, и мурании — девушки детородного возраста с хорошими генами, превратившиеся в мутанток. При помощи высокочастотного крика они парализуют людей и нападают на жертву. Мурании оставляют в живых только тех, кто может влиться в их армию и принести потомство. Процесс превращения молодых девушек в мутанток может идти несколько часов или даже дней, в зависимости от степени укуса.
Второй сезон
Прошел примерно месяц с тех пор, как вирус «Клейто» превратил Москву в город-призрак, населённый мутантками. Город по-прежнему изолирован от внешнего мира, и контролируется корпорацией «Вершина», сменившей руководство, но не цели. Скрывая от общественности правду, и утверждая, что в городе не осталось выживших, корпорация продолжает исследования вируса, используя город как своего рода испытательный полигон для заражённых. Учёные корпорации выясняют, что вирус мутирует, постепенно наделяя своих носителей свойствами, необходимыми для выживания. Группа выживших молодых людей находится внутри закрытого города без связи и защиты. Объединяясь в группы или действуя поодиночке, они пытаются спасти свои жизни не только от заражённых особей, но также и от боевиков корпорации, зачищающих город от нежелательных свидетелей. У них у всех разные цели — кто-то хочет любой ценой покинуть город, а кто-то намерен остаться и начать войну против корпорации, чтобы отомстить за гибель своих близких.
Третий сезон
Прошло две недели. Корпорация «Вершина» больше не контролирует столицу. В Москву вводятся регулярные войска и подразделения МЧС. Начинается зачистка города от мураний. Правительство страны считает вирус «Клейто» биологическим оружием, и потому ставит для ФСБ приоритетную задачу по поиску антивируса. Создать его возможно лишь при участии вожака мураний, на которую и начинается охота. Группе молодых людей удаётся покинуть карантинную зону, но смогут ли они вернуться к своей обычной жизни? Их борьба за выживание продолжается и за периметром.
Персонажи
В главных ролях
Участники проекта «Клейто»
| Актёр | Роль |
|---|---|
| Евгения Розанова | Надежда (Надя) Игоревна Голдман 22 года, начинающая модель и проститутка, влюблена в Митю. В 10-й серии стала муранией. С 15-й серии — вожак мураний. С 18-й серии начала произносить человеческую речь. В 22-й серии добровольно согласилась стать подопытной мутанткой и выяснилось, что она беременна от Мити. В 24-й серии научилась управлять сознанием людей. В 36-й серии родила девочку, ставшую новой королевой мураний |
| Дмитрий Ендальцев | Дмитрий (Митя) Николаевич Черкасов продавец наркотиков и тусовщик. С 1-й по 6-ю серии испытывает чувства к Ире, с 9-й серии влюблён в Надю. В 36-й серии стал отцом новой королевы мураний |
| Сергей Годин | Валерий (Валера) Сычёв скинхед и футбольный фанат. В начале был влюблён в Айжан, затем стал разрываться между чувствами к Нике и Кате. В 35-й серии застрелил Ингу Белову и пытал Анатолия Лободу. Был схвачен ФСБ. Ему было предъявлено обвинение в убийстве 23 человек международной исследовательской лаборатории. В 36-й серии вышел на свободу, просидев за решёткой полгода |
| Иван Макаревич | Александр (Саша, Скат) Филиппов технарь и хакер, одиночка, старается держаться в стороне от других. Со 2-й по 8-ю серии влюблен в Наташу, с 10-й по 24-ю влюблен в Нику, с 25-й серии влюблён в Кристину. В 36-й серии был схвачен людьми Смотрителя и стал участником проекта «Ледник 66» |
| Любовь Новикова | Марина студентка, устроившая жизнь благодаря помощи Петра, от которого беременна. В 14-й серии захвачена патрульными корпорации «Вершина». В 15-й серии прошла процедуру санации и была вывезена за периметр |
| Бибигуль Актан | Айжан Истынбаева начинающая художница, была влюблена в Валеру. В 7-й серии была укушена муранией, в 11-й серии стала муранией, с 13-й по 20-ю серии была подопытной мутанткой № 144 в исследовательском центре корпорации «Вершина». С 21-й серии начала произносить человеческую речь. В 23-й серии перестала испытывать чувства к Валере. В 24-й серии была убита Катей |
| Галина Звягинцева | Ирина (Ира) Ивановна Радомская студентка медицинского института, дочь Ивана Радомского, влюблена в Макса. В 14-й серии, со слов Анатолия Лободы, стало известно, что она погибла. В 16-й серии, со слов Валеры, выяснилось, что Ирина была убита Анатолием Лободой в лаборатории профессора Радомского |
| Валерия Федорович | Наташа студентка исторического факультета, умеет вкусно готовить. В 9-й серии превратилась в муранию, пытаясь защитить Стаса от мурании Геры. В 18-й серии, по информации Андрея, в начале стала подопытной мутанткой № 85 в исследовательском центре корпорации «Вершина», была чипирована, затем через месяц выпущена в Москву, а через 5 дней погибла при попытке атаковать патрульного |
| Евгений Вильтовский | Паша выпускник детского дома, увлекается привидениями, зомби и инопланетянами, влюблён в Марину. В 10-й серии взорвал себя ручной гранатой, спасая ребят от мураний |
| Вадим Утенков | Стас тусовщик и весельчак. Погиб в 9-й серии при ударе об электрическое поле, спасаясь от мурании |
| Василий Михайлов | Женя (Ботан) паникёр, страдает манией преследования. Умер во 2-й серии от порошка из операционной бункера, который Стас в шутку сдунул ему в лицо |
Противники корпорации «Вершина»
| Актёр | Роль |
|---|---|
| Александр Галибин | Иван Сергеевич Радомский отец Ирины, учёный-генетик, создатель вируса «Клейто». В 13-й серии, в ходе пресс-конференции, стало известно, что он трагически погиб в катастрофе. В 24-й серии Анатолий Лобода признался, что собственноручно убил Радомского |
| Шамиль Хаматов | Макс (с 3-й серии) брат Елены. Попал в Москву, прорвав блокаду Вершины. Влюблён в Ирину, собирался стать спасателем. В 14-й серии, со слов Анатолия Лободы, стало известно, что он погиб. В 16-й серии, со слов Валеры, выяснилось, что Макс был убит патрульными корпорации «Вершина» в лаборатории профессора Радомского |
| Олег Васильков | Муравьед (с 7-й серии) руководитель группы диггеров и мародёр. Застрелен в 12-й серии охраной периметра |
| Максим Керин | Анатолий Лобода (с 8-й серии) лаборант Ивана Радомского, биолог. С 26-й серии стал сотрудником международной исследовательской лаборатории. Открыл прототип антивируса, оказавшийся нестабильным. С 28-й серии испытывает чувства к Инге Беловой. Принял роды Надежды Голдман |
| Татьяна Казючиц | Вероника (Ника) Алексеевна Фадеева (с 9-й серии) девушка-байкер, отлично обращается с оружием, была влюблена в Ската, со второго сезона испытывает чувства к Валере, а затем и к Андрею. В 23-й серии призналась, что больше не испытывает чувств к Скату. С 27-й серии работает на ФСБ. В 29-й серии призналась, что больше не испытывает чувств к Андрею |
| Мария Белоненко | Екатерина (Катя) Егоровна Федюкова (с 13-й серии) журналистка газеты «Новости сегодня», девушка погибшего в автокатастрофе журналиста Павла Сёмина, испытывает чувства к Валере. С 26-й серии стала ведущей ток-шоу «Чёрный день» на Втором канале. В 36-й серии была застрелена киллером корпорации «Вершина» |
| Сергей Белов | Руст (с 13-й серии) хулиган, претендует на лидерство в группе выживших. В 24-й серии погиб от ранения ножом, нанесённого Дядей, при спасении Лины |
| Анастасия Королькова | Настя (с 13-й серии) 24 года, испытывает чувства к Анатолию Лободе. В 20-й серии, во время первой попытки получить антивирус, он заражает её вирусом «Клейто» через укол в шею. После её превращения в агрессивную к нему муранию, вынужден убить ее выстрелом в голову |
| Кристина Исайкина | Аглая (с 13-й серии) чувствует мураний и испытывает неконтролируемый смех при их приближении. В 16-й серии превратилась в муранию и была застрелена Рустом |
| Александр Сигуев | Петя (с 13-й серии) 17 лет, влюблён в Настю, стал тайным информатором корпорации «Вершина». В 20-й серии напал на Анатолия Лободу после заражения Насти, и был им застрелен |
| Фёдор Бавтриков | Вова (с 13-й серии) парень Леси. В 14-й серии захвачен патрульными корпорации «Вершина». В 15-й серии прошёл процедуру санации и вывезен за периметр Москвы |
| Кристина Борейко | Леся (с 13-й серии) девушка Вовы. В 14-й серии захвачен патрульными корпорации «Вершина». В 15-й серии прошла процедуру санации и вывезена за периметр Москвы |
| Евгений Пеккер | Константин (Костя) Смирнов (с 13-й серии) инвалид-колясочник, отец Лины, муж Валентины. В 16-й серии, со слов Валеры, был убит спецназом корпорации «Вершина» при штурме базы выживших |
| Ксения Соколова | Алина (Лина) Смирнова (с 13-й серии) 8 лет, дочь Кости и Валентины. С 19-й по 24-ю её насильно удерживали Тётя и Дядя, была спасена Рустом. В 25-й серии, с помощью Саши, нашла свою родную маму, которой стёрли память во время процедуры санации |
| Олег Хайбуллин | Жрец (с 13-й серии) глава сектантов, поклоняющихся мураниям. Убит в 19-й серии муранией Надей |
| Антон Батырев | Андрей Рогожин (с 14-й серии) капитан ФСБ, вероятно, один из первых агентов правительства, посланных в карантинную зону. Выполнял различные операции по сбору информации о деятельности корпорации "Вершина", позже занялся поиском антивируса и сбором улик против корпорации. Влюблён в Нику. В 36-й серии Ника усыпила Андрея и при помощи прототипа санатора стёрла ему часть памяти |
| Арина Постникова | Кристина (с 26-й серии) сестра Тимона, испытывает чувства к Саше. В 34-й серии призналась, что неизлечимо больна синдромом Крейцфилда-Якоба и ей осталось жить 2-3 месяца. Решила заразить себя вирусом «Клейто», чтобы выжить. В 36-й серии отрубила Наде указательный палец правой руки и заразила себя вирусом «Клейто». После превращения в муранию, была захвачена людьми Смотрителя |
| Денис Васильев | Тимон (с 26-й серии) друг Саши, брат Кристины, хакер из группы Ската, участник проекта «Ледник 66» |
Сотрудники корпорации «Вершина»
| Актёр | Роль |
|---|---|
| Михаил Елисеев | Сергей Михайлович Глотов директор корпорации «Вершина»; руководитель проекта «Клейто». Погиб в 12-й серии, заразив себя уколом концентрированного вируса |
| Артём Григорьев | Пётр Чернов личный помощник Сергея Глотова, любовник Марины и отец ее ребёнка, ответственный за отбор подопытных для проекта «Клейто». Убит в 9-й серии подопытной муранией за организацию побега Марины и Паши из корпорации «Вершина» |
| Евгений Данчевский | глава тайной организации "Высший Совет" (с 4-й серии), одним из проводников воли которой является корпорация "Вершина |
| Филипп Рейнхардт | Рудольф Хаусхофер (с 13-й серии) вице-президент корпорации «Вершина». С 25-й серии находится под домашним арестом |
| Ирина Баринова | Инга Анатольевна Белова (с 13-й серии) руководитель отдела инновационных разработок корпорации «Вершина». С 25-й серии стала сотрудничать с ФСБ и возглавила международную исследовательскую лабораторию. В 33-й серии Анатолий Лобода заразил её вирусом «Клейто». В 35-й серии была застрелена Валерой |
| Григорий Данцигер | Леонид Маркович Брыль (с 13-й серии) учёный, разрабатывающий средство по блокировке действия мутации (антивирус) и инструмент для контроля за мураниями. В 23-й серии стало известно, что он является тайным информатором ФСБ. В 24-й серии был убит Надей |
| Елена Меркулова | ассистентка Леонида Брыля (с 13-й серии) В 24-й серии стала муранией |
| Кирилл Мелехов | Олег Митрофанов (с 14-й серии) курьер службы продовольственного обеспечения корпорации «Вершина», доставляющий продукты в карантинную зону, организатор секс-туризма с мураниями. В 22-й серии по приказу Инги Беловой был отправлен на санацию |
| Константин Демидов | Начальник службы безопасности исследовательского центра корпорации «Вершина» (с 17-й серии) В 24-й серии, управляемый Надей, собственноручно застрелился |
| Денис Старков | Суменко (с 21-й серии) следователь внутренней безопасности корпорации «Вершина» |
| Максим Дахненко | Сергей Викторович Ершов (с 25-й серии) майор ФСБ, инспектор, начальник отдела по контрразведывательному обеспечению корпорации Вершина. В 32-й серии был убит Врежиком |
| Витус Эйзенах | Алекс (с 25-й серии) адвокат Хаусхофера, также выполнял его поручения в течение домашнего ареста. В 36-й серии был посажен в тюрьму |
| Иван Забелин | Роман Пепелицин (с 26-й серии) ведущий специалист по звуковым волнам, разработал устройство, имитирующее крик мураний. В 29-й получил необратимые повреждения нервной системы, оказавшись запертым в вольере во время ложной пожарной тревоги, подстроенной Анатолием Лободой |
Москвичи и гости столицы
| Актёр | Роль |
|---|---|
| Семён Штейнберг | Серёга (3 серия) дебошир, задержанный в полицейском участке. Убит в 3-й серии муранией |
| Наталия Вязовская | Елена Одинцова (7 серия) сестра Макса, девушка Олега, медсестра в хирургическом отделении больницы. В 7-й серии превратилась в муранию и была застрелена Максом при попытке напасть на Ирину |
| Ричард Бондарев | Олег (7 серия) парень Елены. Убит в 7-й серии своей девушкой Еленой, превратившейся в муранию |
| Лукерья Ильяшенко | мурания, напавшая на Наташу (9 серия) / Гера (с 25-й серии) мурания, подруга Эли, девушка Феди. В 31-й серии была застрелена Севой Бадычем |
| Лилия Мэй | Ольга (с 15-й серии) находилась в рабстве у сектантов. В 16-й серии была убита Надеждой Голдман |
| Татьяна Косач-Брындина | Тётя (с 19-й серии) жена Дяди, мама погибшей девочки Алисы. В 24-й серии была застрелена Сашей из самодельной гаусс-пушки |
| Владислав Сыч | Дядя (с 19-й серии) муж Тёти, папа погибшей девочки Алисы. В 24-й серии был застрелен Рустом |
| Анастасия Чепелюк | Рапида (с 25-й серии) звезда русского экстрима, мародёр, дочь замминистра обороны РФ, предводительница истребителей мураний. В 35-й серии была укушена Надей и стала мутанткой |
| Николай Дроздовский | Игорь Иванович (с 25-й серии) полковник ФСБ, начальник Андрея |
| Антон Афанасьев | Давид Андреевич (с 25-й серии) продюсер ток-шоу «Чёрный день» на Втором канале. В 33-й серии был уволен со Второго канала после скандального выпуска ток-шоу с его участием, получившего широкий общественный резонанс |
| Светлана Богацкая | Валентина Смирнова (с 25-й серии) мама Лины, потерявшая память во время процедуры санации |
| Кирилл Ермичев | Сева Бадыч (с 26-й серии) главарь деревенских охотников на москвичей |
| Леонид Тимцуник | Василий Михайлович (с 26-й серии) бывший участковый, майор, слепой дед, в доме у которого живут мурании с их возлюбленными. В 31-й серии был застрелен Севой Бадычем |
| Антонина Чижикова | Эля (с 26-й серии) мурания, подруга Геры, девушка Стёпы. В 31-й серии была застрелена Севой Бадычем |
| Евгения Туркова | Яна (с 26-й серии) редактор ток-шоу «Чёрный день» на Втором канале. В 36-й серии была застрелена киллером корпорации «Вершина» |
| Никита Волков | Федя (с 26-й серии) парень Геры. В 31-й серии был застрелен соратниками Севы Бадыча |
| Илья Ловкий | Стёпа (с 26-й серии) парень Эли. В 31-й серии был застрелен соратниками Севы Бадыча |
| Ола Кейру | Артурчик (c 26-й серии) бывший любовник Кристины |
| Алексей Овсянников | Врежик (с 26-й серии) киллер и маньяк, нанятый Хаусхофером. В 35-й серии был случайно убит Надей |
| Валентина Оленева | Оксана Литвинова (с 30-й серии) беременная сотрудница международной исследовательской лаборатории. В 32-й серии стала мутанткой и вирус «Клейто» убил её ребёнка |
| Валерий Новиков | Вилор Павлович (с 32-й серии) генеральный директор Второго канала |
| Василий Бриченко | Илья (с 32-й серии) хедхантер, ловец талантов с телеканала-конкурента, пытался сыграть на чувствах Кати |
Эпизоды
| Сезон | Серии | Период трансляции | |
|---|---|---|---|
| 1 | 1—12 | 18 — 26 ноября 2013 | |
| 2 | 13—24 | 1 — 17 февраля 2016 | |
| 3 | 25—36 | 18 февраля — 4 марта 2016 | |
Сезон 1
| № серии | Премьера |
Описание серии |
|---|---|---|
| 1 | 18.11.2013 | Несколько не знакомых друг с другом молодых людей просыпаются в странном месте, похожем на бункер. Попытки узнать, где они и как сюда попали, ни к чему не приводят. Однако ребята обнаруживают в бункере операционные столы и видеокамеры. В это же время профессор Радомский пытается дозвониться дочери, чтобы она покинула Москву как можно скорее. Некий человек сообщает Радомскому, что его дочь похищена, и этим вынуждает профессора вернуться к работе. Радомский подчиняется. В окружении охраны со всеми предосторожностями он везёт в машине колбу с каким-то веществом. Машина попадает в аварию, колба падает в решётку стока, и неизвестное вещество проникает в воздуховоды метро. |
| 2 | 18.11.2013 | Мутирующий вирус, вырвавшись наружу, начинает убивать людей. В городе паника, начинается эвакуация. Ребята, запертые в бункере, делают предположения о том, для чего их похитили. Руководитель корпорации «Вершина» Глотов, которая обещает людям вечную молодость, узнает, что в живых после заражения остаются только молодые девушки. Радомского приказано найти живым или мёртвым. Радомский пытается привлечь внимание полиции, но вместо того, чтобы его выслушать, полицейский запирает его в обезьяннике и уходит. У сидящего в бункере Жени начинаются галлюцинации. Его изолируют. В бункере появляется призрак девочки. |
| 3 | 19.11.2013 | После смерти Жени паника в бункере сменяется ужасом и отчаянием. В Москву приезжает начинающий спасатель Макс, прорывается сквозь оцепление, ищет сестру. Радомскому удается освободиться из заключения, он сбегает оттуда вместе с другим задержанным — Сергеем. Кто-то запирает Иру и Митю в холодильнике. Ребята в бункере начинают подозревать друг друга. Максу удаётся найти в больнице, где работает его сестра, единственного выжившего врача. Тот просит Макса уезжать, пока не поздно. Радомский и Сергей напиваются в заброшенном баре. Придя в себя, Радомский находит окровавленный труп Сергея. |
| 4 | 19.11.2013 | Валера в припадке ярости разбивает видеокамеры в бункере. Ребята думают, как сэкономить остатки питьевой воды. Саше удается отремонтировать одну из камер. Высший совет корпорации «Вершина» озабочен ситуацией с утечкой вируса. Глотов убежден, что ситуация в Москве на руку корпорации, они как никогда близки к созданию «идеального человека». Радомский мечется по городу в поисках Иры, сталкивается с Максом, рассказывает о корпорации «Вершина». Они слышат странные крики. Валера собирает бомбу, чтобы взорвать дверь в бункер. Неожиданно в бункере срабатывает радио, ребята узнают, что город заражён, и выходить на улицу опасно. |
| 5 | 20.11.2013 | Бомба не успевает взорваться — в бункер вваливается окровавленный человек. Ира делает ему операцию. Ребята забирают у него электронный ключ от двери, двигаются к выходу, находя по дороге убитых людей. Валера и Стас выходят наружу и оказываются в лесу. Похоронив погибших, часть ребят уходит выяснить обстановку. Все, кого они видят по дороге, мертвы. В супермаркете сталкиваются со странными девушками, похожими на зомби. От их нечеловеческих криков у всех закладывает уши. Мутантки преследуют ребят, на помощь неожиданно приходит Макс, который стреляет в мутанток. Ребятам удаётся сбежать. Вместе с Максом они возвращаются в бункер к остальным. Выясняется, что после заражения все девушки в городе превратились в мутанток. |
| 6 | 20.11.2013 | Военные преследуют мутанток, те убивают их своими криками. Глотову показывают одну из мутанток, он велит начать исследование. Чтобы спасти раненого, Ира с ребятами едет в больницу за донорской кровью. Марина заболевает и уходит, Паша бросается за ней. Раненый в бункере пытается что-то сказать. Марина приходит в лагерь спасения, про который услышала по радио. Наташа рассказывает, что раненый — сотрудник «Вершины» и должен был их всех убить. Митя убивает раненого. Марина понимает, что не больна, а беременна. Ребята прогоняют Митю из бункера. Глотов узнаёт о необыкновенных свойствах мутанток и требует оберегать их, приказав зачистить город от оставшихся в живых людей. |
| 7 | 21.11.2013 | Ребята подготавливают автомобили, чтобы выбраться из города. На Айжан нападает мутантка, но Валере удаётся её нейтрализовать. Марина и Паша до сих пор не вернулись, Надя предлагает их не ждать. Макс отправляется за сестрой, Ира едет с ним. Оставшиеся в бункере устраивают вечеринку по поводу будущего отъезда. Сестра Макса превратилась в мутантку, Максу приходится убить её, чтобы спасти Иру и себя. В бункере появляются диггеры, рассказывают, что всех, кто пытается покинуть город, расстреливают. Диггеры уходят, забрав с собой Надю. Айжан нездоровится, но она скрывает это. |
| 8 | 21.11.2013 | На улице в Марину стреляют ампулой со снотворным. Марина приходит в себя в лаборатории Глотова. В помощнике Глотова Марина узнает своего бойфренда Петю. Саша выясняет, что их заперли в бункере для реализации секретного проекта «Вершины». Ира не верит, что Радомский проводит опыты на людях. Митя встречает в магазине диггеров и Надю. В бункер приходит лаборант Радомского — Анатолий. Он рассказывает о сыворотке совершенства, которую должны были испытывать на ребятах. Чтобы понаблюдать за реакциями мутантки на ультразвук, Глотов велит отправить к ней Марину. Айжан признаётся, что её укусила мутантка. Ира предлагает идти к Радомскому, чтобы раздобыть вакцину для Айжан. |
| 9 | 25.11.2013 | Стас и Наташа, пообещав привести помощь, разбивают машину. Остальные идут под землёй к Радомскому. Наташу кусает мутантка. Стас, пытаясь сбежать от мурании, натыкается на электрическое поле и погибает. Надя находит Митю в номере отеля. В бункер приходит Петя, обнаруживает там Пашу, привозит его к Глотову. В подземелье Валера и Макс выясняют отношения. Ира признаётся, что Радомский её отец. Неизвестная девушка на байке спасает Сашу от мутанток. Петя помогает Марине и Паше сбежать. Ника, спасшая Сашу, просит помочь ей выбраться из города. Айжан становится хуже. Глотов приказывает отдать Петю на растерзание мутантке. Ира и Макс слышат по радио голос Паши. |
| 10 | 25.11.2013 | В радиоэфире Паша просит ребят встретиться в парке, чтобы вместе уехать из города. Валера против, но Ира убеждает всех идти в парк. В парке ребят арестовывают. В автозаке они встречают Пашу. Паша признаётся, что его заставили сделать объявление по радио, в обмен на жизнь Марины. Надя и Митя предаются любви в отеле. Ника и Саша тренируются стрелять и преодолевать препятствия на байке. Автозак окружают мутантки, Паша ценой собственной жизни спасает ребят. Глотов приказывает направить на город луч ультразвука. Мутантки дружно идут на него. Надя превращается в мутантку. Айжан уходит. Валера бросается за ней, с удивлением замечает, что мутантки не реагируют на него, идут куда-то, как под гипнозом. |
| 11 | 26.11.2013 | Глотову докладывают, что мутантки начали погибать. Айжан теряет силы. В лабораторию «Вершины» проникает ассистент Радомского — Анатолий. Ира приводит ребят в лабораторию отца. Радомский признаётся, что вакцины у него пока нет. Саша и Ника случайно встречают Анатолия, Саша обнаруживает на его одежде жучок. К лаборатории приближаются мутантки. Саша соглашается проводить Анатолия к Радомскому. Ника тайно идёт за ними и спасает всех от мутанток. Анатолий приносит Радомскому недостающие компоненты для вакцины. Ника хочет убить Иру в отместку за то, что натворил с городом Радомский. Радомский не успевает помочь Айжан. Валера вынужден её убить. |
| 12 | 26.11.2013 | Радомский рассказывает о проекте «Клейто» и своих попытках помешать ему. Лабораторию захватывают люди Глотова. Радомский сообщает, что заразил Глотова вирусом и соглашается дать спасительную вакцину при условии, что Ира и ребята будут вывезены из города. Саша отказывается ехать, его отпускают, он бежит к Нике. Ребят везут в машине корпорации. По дороге машину останавливают диггеры, собираются убить Валеру и Макса, но на помощь неожиданно приходят Ника и Саша. Диггеры отбирают машину, военные на выезде расстреливают её. Глотову сообщают, что «объекты» уничтожены. Вместо вакцины Радомский отдает Глотову шприц с вирусом, Глотов погибает. Ира хочет вернуться к отцу, ребята вызываются ехать с ней. Высший совет корпорации «Вершина» констатирует, что проект создания идеальных людей провалился. Однако по Москве бродит оставшаяся в живых беременная мутантка Надя. |
Сезон 2
| № серии | Премьера |
Описание серии |
|---|---|---|
| 1 (13) | 01.02.2016 | Месяц назад в Москве произошла вспышка эпидемии неизвестного заболевания со 100 % летальным исходом для мужской части населения, девушки же превратились в загадочных и кровожадных существ, мураний. Корпорация «Вершина» одна из первых отреагировала на ситуацию — из города эвакуировали население и ввели карантин. Столица оцеплена военными и обнесена электрическим полем, которое убивает при попытке выйти за его пределы. Корпорация «Вершина» утверждает, что люди, которые не успели эвакуироваться в первый день после введения карантина, погибли. Но на самом деле город полон мураний, а незаражённые пытаются выжить. Люди вынуждены прятаться от кровожадных существ и от зачищающих территорию патрулей «Вершины». Выжившие просыпаются утром от неожиданных криков мураний, которые проникли к ним на базу. При осмотре здания выясняется, что кто-то открыл мураниям дверь изнутри. Но кто и зачем отворил дверь? Тем временем в незаражённой зоне девушка погибшего журналиста Катя собирается в Москву за фактами, которые бы подтвердили существование девушек с чёрными глазами и с желанием убивать. А в лаборатории «Вершины», изучающей особи, появляется необычный экземпляр. |
| 2 (14) | 01.02.2016 | План Валеры о прорыве блокпоста провалился. Корпорация «Вершина» объявляет о начале проекта «Освобождение», всем желающим предлагают пройти процедуру санации, после чего они могут быть свободны. Это предложение раскололо лагерь выживших на две части. Некоторые наивно полагают, что их спасут, а кто-то же, напротив, уверен, что это очередная ловушка. Ника обвиняет Ската в бездействии и мягкотелости и разрывает с ним отношения, но в действительности причина кроется намного глубже — девушка влюблена в другого участника группы и не в силах больше скрывать свои чувства. Неожиданно у базы выживших появляется спецназ «Вершины». |
| 3 (15) | 02.02.2016 | Марина добровольно отправляется на санацию в лабораторию корпорации «Вершина», после она возвращается на базу, не замечая слежки. Группе выживших приходится экстренно эвакуироваться и искать новое убежище. Журналистка Катя попадает в Москву, где сразу же сталкивается с беспощадными черноглазыми девами. По счастливой случайности девушку спасает Валера. Тем временем Митю похищают сектанты, которые чтят богинь смерти с чёрными глазами, которые, по их мнению, призваны очистить мир от скверны. Митя организовывает побег из логова сектантов и попадает в ловушку к мураниям, где встречает единственную и неповторимую. А в лаборатории «Вершины» учёные продолжают изучать особь под номером 144, которая обладает уникальными сверхспособностями. |
| 4 (16) | 03.02.2016 | Митя попадает в ловушку к мураниям, среди которых он встречает свою бывшую возлюбленную Надю, которая уводит его в своё логово. Валера приводит на базу выживших новенькую Катю, которая ищет доказательства причастности «Вершины» к созданию и распространению вируса. Валера и Катя отправляются на разведку, чтобы найти запасную базу. Во время вылазки они берут в плен наёмника, который собирает капсулы из ушных раковин мураний. Внезапно на базе появляются незваные гости, которые приводят за собой целую стаю мураний. |
| 5 (17) | 04.02.2016 | Надя в поисках своего возлюбленного приводит к базе выживших целую стаю особей, как лабораторных, так и диких. Выжившие обнаруживают, что остались без оружия, кто-то их предал. Взяв удар на себя, Митя уводит мураний с базы. Позже Митя узнаёт о сущности Нади то, что полностью разрушает его представление о мураниях. А Валере всё чаще мерещится Айжан. Напряжение среди выживших нарастает — кто-то украл оружие и отпустил пленника. Учёные из лаборатории «Вершины» отдают приказ патрулю разыскать муранию и человека, на которого она не напала вопреки своей сущности. |
| 6 (18) | 09.02.2016 | Митя потрясён тем, что мурания Надя понимает его и даже пытается с ним общаться. Новенькая Катя предлагает Валере взаимное сотрудничество. Девушку интересует любая информация о «Вершине», а взамен она предлагает компрометирующие сведения на одного из группы выживших. Руководство «Вершины» начинает подозревать, что профессор Радомский одновременно с вирусом создал и антивирус, но скрыл это. Валера узнаёт, что Айжан — одна из подопытных в лаборатории «Вершины». Он принимает решение сдаться. |
| 7 (19) | 10.02.2016 | Лина тайно покидает базу и отправляется на поиски мамы, в городе она едва не становится жертвой мутантки. К Наде возвращается способность понимать и говорить, она приходит в себя и учится контролировать свою суперсилу. Надя пытается принять себя такой, какой её сделал вирус, но она очень боится навредить Мите. Валера не может смириться с тем, что над Айжан проводят опыты. Он хочет убить её и прекратить издевательства. В лаборатории «Вершины» Валеру и Айжан помещают в один вольер. Узнает ли Айжан Валеру или его ждёт неминуемая гибель? Тем временем Лина находит новый дом, а Лобода сообщает Насте, что он видел, как девочку забрал патруль. |
| 8 (20) | 11.02.2016 | Надя с Митей гуляют по опустевшему городу. Катя следит за ними. Почувствовав девушку, Надя превращается в мутантку. Валера отказывается принимать участие в исследованиях «Вершины», он против опытов над Айжан. Инга Белова, заместитель Хаусхофера, отдаёт приказ отправить несговорчивого Валеру на санацию. Сотрудники лаборатории обнаруживают, что Валера сбежал, а вместе с ним пропала и особь 144. Валера возвращается на базу выживших, чтобы предупредить о планах зачистки и найти предателя, информирующего «Вершину». Лобода продолжает проводить опыты, которые станут причиной необратимых событий для некоторых из выживших. |
| 9 (21) | 12.02.2016 | Выжившим срочно нужно покидать базу, на которую в скором времени нагрянут патрульные «Вершины». Группа выживших разделяется: Ника уходит с Андреем, который обещает вывезти её за периметр, а Лобода присоединяется к Валере, который и не подозревает об убийстве Насти и Пети. Валера находит укрытие и перевозит туда Айжан. Алину приютила семейная пара, которая на первый взгляд показалась девочке очень доброжелательной. Теперь же эти милые люди заставляют носить платья их умершей дочери и называют её Алисой. Надя решает провести эксперимент, она призывает мураний в особняк, чтобы проверить, насколько они её слушаются, и сможет ли она их контролировать. Большое скопление мутанток настораживает доктора Брыля, он догадывается о причинах скопления и посылает патрульных за альфа-самкой. Валера влюбился в Катю, но как только она приближается к укрытию, Айжан заходится в крике. Валера не может больше ждать и надеяться на то, что Лобода сможет спасти Айжан, он собирается убить её. |
| 10 (22) | 15.02.2016 | Патрульным «Вершины» не удаётся прорваться к особняку и взять альфа-самку. Инга Белова понимает, что мистер Хаусхофер ждёт от неё результатов, ей ничего не остаётся, как самой отправиться на переговоры с Надей и Митей. Инга им сообщает, что скоро в город войдут регулярные войска для зачистки территории, все заражённые будут убиты. Надя — это единственный шанс на спасение мутировавших девушек. Митя и Надя соглашаются принять участие в разработке вакцины против вируса. Тем временем в отношениях Айжан и Валеры всё не так, как хотелось бы Лободе. Катя приходит попрощаться с Валерой, она отправляется в город на поиски Андрея, с которым она планирует покинуть периметр. В лаборатории «Вершины» Надя устраивает представление для мистера Хаусхофера, а профессор Брыль, изучая биоматериал мутантки, приходит в восторг от увиденного. Наконец, он на пороге великих открытий. |
| 11 (23) | 16.02.2016 | Любовь не мутирует, поэтому Айжан сохранила воспоминания, связанные именно с Валерой. Она всё реже приходит в себя из-за того, что чувствует, как теряет связь с любимым, который тайно влюблён в Катю. Лобода заключает его вместе с Айжан, надеясь вернуть былые чувства. По результатам анализов Надя беременна. Возможно, что эмбрион выработал независимую от матери защиту. Неожиданно Надя теряет сознание, а когда приходит в себя, рассказывает Мите о странном сне. Катя обманом добывает видеокопии протоколов санации и разыскивает Андрея, чтобы выбраться за периметр. После разговора с ним Катя понимает, что, возможно, Валера в опасности. Семья, в которую попала Лина, оказывается не такой уж доброжелательной. Они насильно удерживают девочку и заставляют носить одежду погибшей дочери. |
| 12 (24) | 17.02.2016 | Инга приказывает профессору Брылю сделать Наде аборт, чтобы использовать стволовые клетки плода для разработки вакцины. Лобода продолжает держать Валеру в заточении несмотря на то, что это не даёт желаемых результатов. Катя, заподозрив Лободу в обмане, готова пожертвовать собственной жизнью, чтобы спасти Валеру. Айжан последний раз приходит в себя, чтобы проститься с любимым. Ника и Андрей, получив данные от информатора в лаборатории «Вершины», готовятся к выезду за периметр. Руст находит прикованную Лину в семье душевнобольных, готовых убить любого, кто попробует отобрать у них «дочь». Надя, узнав о распоряжении Инги, приходит в ярость. Теперь она способна управлять сознанием не только мутанток, но и людей. |
Сезон 3
| № серии | Премьера |
Описание серии |
|---|---|---|
| 1 (25) | 18.02.2016 | Правительство начинает полномасштабную военную операцию в Москве. Бывшую столицу больше не контролирует "Вершина". В городе начинается новая жизнь – границы заражённой территории изменены. У людей появляется новый взгляд на мураний, хотя по-прежнему они считаются опасными существами, которые до конца не изучены. В «Вершине» происходят глобальные перемены. |
| 2 (26) | 19.02.2016 | К одному из участников группы обращается девушка с просьбой разыскать её брата. Но только ли эта у нее цель? Мирные жители напуганы и боятся тех, кто когда-то был в заражённой зоне — теперь им грозит опасность. |
| 3 (27) | 22.02.2016 | Группа ребят вынуждена бежать из города и найти новое убежище, но они даже не подозревают, с чем им придётся столкнуться. Тем временем в лаборатории продолжают проводить бесчеловечные эксперименты с целью разработать антидот вируса. |
| 4 (28) | 23.02.2016 | Не всем, кто спасся во время эпидемии, удаётся побороть своих внутренних демонов. Один из участников группы узнаёт страшную правду своего спасения. Чувство мести настолько сильно овладевает им, что он готов пойти ва-банк. |
| 5 (29) | 24.02.2016 | Одному из ребят удаётся раздобыть секретные данные об опытах, которые проводились в лаборатории. Он готов их обнародовать в обмен на ценную информацию. |
| 6 (30) | 25.02.2016 | В лаборатории удаётся выявить секретную формулу антидота. Но это открытие становится настоящей сенсацией. На одного из участников группы объявлена охота. Его жизнь под угрозой. Успеет ли он завершить свою миссию?! |
| 7 (31) | 26.02.2016 | Укрытие в новом месте оказывается не таким безопасным, и тайна беглецов раскрывается. Но кого считать предателем? Тем временем один из участников группы пробирается на заражённую территорию, он и не подозревает, с какой опасностью столкнётся в опустевшем городе. |
| 8 (32) | 29.02.2016 | У сотрудников лаборатории появляется новый подопытный. Теперь бесчеловечные эксперименты будут проводиться над ним. У ребят появляется новый план действий. |
| 9 (33) | 01.03.2016 | Ребята рискуют своими жизнями, но в результате обнаруживают страшную находку. Под предлогом бескорыстной помощи кто-то видит в вирусе спасение собственной жизни. |
| 10 (34) | 02.03.2016 | Один из выживших, когда-то оказавшийся в заражённой Москве, решает превратить развернувшуюся трагедию в театр. Ненависть людей достигает своего апогея. |
| 11 (35) | 03.03.2016 | Ослеплённый жаждой мести, один из участников группы врывается в здание лаборатории, желая покончить с «вершителями людских судеб». Тем временем запись прямого эфира на телевидении оборачивается трагедией. |
| 12 (36) | 04.03.2016 | События последних дней меняют жизни ребят. Есть ли у них шанс начать всё с чистого листа?! У некоторых появляются вполне конкретные планы. Но никто даже не догадывается, что за новый эксперимент грозит выжившим и пока ещё мирно спящему городу. |
Саундтрек
Композиторы — Антон Новосельцев (1-3 сезоны) и Роман Куперман (3 сезон).
В фильме использованы музыкальные композиции Александра Карева, Константина Тетерюка, Mechanical Pressure, Александра Соколова, Александра Маслова, James Oclahoma, Арсения Ходина.
| Исполнители | Название композиции |
|---|---|
| Jean-Pierre Taieb | Running After My Fate (Crucifying Myself) |
| Группа The Hardkiss | October |
| Make Up | |
| Группа Gorchitza | Silence |
| Last Time | |
| L.O.L. (Language Of Love) | |
| Группа Witchman | Want |
| RIHTER | I Wanna Know |
| Still Alive | |
| Группа The Y | Beyond |
Производство
- Кастинг для первого сезона сериала длился полгода, в нём приняли участие более 500 человек. Некоторые из утверждённых актёров пробовались по 8—10 раз.
- На роль Нади претендовали более 10 актрис.
- В первом сезоне роли мураний исполняли обычные девушки, а во втором сезоне некоторых из них сыграли профессиональные балерины из Московского музыкального театра имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко.
- Для съёмок поражённой вирусом Москвы в первом сезоне были перекрыты район Китай-города, Московская кольцевая автомобильная дорога и несколько улиц возле Павелецкого вокзала, включая Садовническую набережную[9].
- Часть съёмок первого сезона проходила на Воробьёвых горах, в подземных бункерах в Нахабино, на Таганке (Музей холодной войны) и в Соляных подвалах на улице Солянка[9].
- Панораму Москвы с высоты птичьего полёта снимали при помощи квадрокоптера.
- Офис «Вершины» снимали в башнях Московского международного делового центра «Москва-Сити».
- Жилище Ники снимали в Западном речном порту, близ станции «Фили», напротив Московского международного делового центра «Москва-Сити».
- Самую массовую сцену первого сезона с участием мураний снимали на набережной в Нескучном саду. В ней приняли участие более 50 девушек.
- Старую лабораторию профессора Радомского снимали в новом здании президиума Российской академии наук.
- В начале второго сезона убежищем для ребят служил Дворец культуры ЗИЛа.
- Большая часть городских сцен второго сезона снималась на Московском электроламповом заводе.
- На строительство подземного бункера, в котором оказались заперты участники проекта «Клейто», у художника-постановщика и его команды из 8 человек ушло около 3 недель. Бункер состоит из 8 помещений: гостиная, спальный отсек, лаборатория, операционная, холодильник, палаты, душевая, туалетная комната. Площадь декораций составила 600 кв. метров[9].
- Лаборатория корпорации «Вершина» во втором сезоне была создана с нуля за 2 месяца.
- Создатели проекта долго разрабатывали образ мураний. Изначально мутантки должны были быть лысыми, но позднее решили отказаться от этой идеи. В результате мурании получились вполне привлекательными, из неестественного — бледная кожа, огромные чёрные зрачки, дёрганная походка и оглушительный крик, парализующий жертву[9].
- Художники по гриму заказывали в Корее специальные склеральные линзы, создающие имитацию зрачка насекомых — в России их не производят. Актрисам вставлял линзы врач-офтальмолог, который постоянно дежурил на съёмочной площадке[9].
- Пластику девушек-мутанток, их движения, дёрганную походку разрабатывал и ставил профессиональный хореограф[9]
- Для разработки высокочастотного крика девушек-мутанток звукорежиссёры изучили записи криков десятков диких зверей и птиц.
- Во втором сезоне создатели постарались сделать мураний менее кукольными, а больше похожими на животных. Их движения стали более мягкими, поэтому по пластике они теперь напоминают кошек.
Продолжение
24 ноября 2013 года Вячеслав Муругов, генеральный директор канала СТС и генеральный продюсер телесериала «Выжить После», в своём микроблоге в «Твиттере» сообщил о том, что второй сезон будет[1].
10 декабря 2013 года Вячеслав Муругов, в ходе онлайн-конференции на официальном сайте канала СТС, сообщил о втором сезоне следующее:16 декабря 2013 года Вячеслав Муругов в своём микроблоге в «Твиттере» сообщил о том, что на корпоративе компании «Арт Пикчерс» был подписан договор о съёмках второго сезона «Выжить после» с одним из режиссёров и оператором первого сезона телесериала[1].«Новый сезон обязательно будет. Вы его увидите осенью 2014-го года. Хочу сказать отдельное спасибо за ваши отклики. Этот проект стал настоящим хитом и по популярности даже обошёл голливудское кино на СТС. Я услышал все ваши просьбы и пожелания по поводу героев, сюжетных линий и обещаю, что мы внимательно к этим пожеланиям отнесёмся. По мере создания проекта — обещаю, что буду держать вас в курсе происходящего через все доступные нам средства коммуникации»— [10]
Несмотря на то, что второй сезон ещё не был показан в эфире, 29 июля 2015 года телеканал СТС сообщил, что стартовали съемки третьего сезона[11].
Премьера второго сезона состоялась на канале СТС 1 февраля 2016 года.
Премьера третьего сезона состоялась на канале СТС Love 18 февраля 2016 года.
В марте 2016 года телеканал СТС официально заявил о том, что продолжение сериала снимать не планирует, однако, 12 мая один из продюсеров сериала, а также один из учредителей кинокомпании «Art Pictures Vision» Дмитрий Рудовский, официально заявил, что кинокомпания выкупила права у телеканала СТС и совсем скоро приступит к написанию сценария.
Рейтинг телесериала в России
Средняя доля первого сезона составила 13,7 %, что на 20 % выше средней доли данного тайм-слота. Максимальная доля сериала в отдельные дни превышала 19 % по России[12].
Доля заключительной серии первого сезона в целевой аудитории Все 10-45 составила 19,3 %, рейтинг — 4,0 %, аффинити — 144 %. СТС занял первое место по России среди всех каналов[13].
Высокие рейтинги обеспечили сериалу продление на второй и третий сезоны.
Награды и номинации
- Поисковая система «Яндекс» по итогам запросов екатеринбургских интернет-пользователей за весь 2013 год присудила телесериалу «Выжить после» девятое место в десятке «Российских сериалов»[14].
Напишите отзыв о статье "Выжить после"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [twitter.com/murugov Твиттер Вячеслава Муругова]
- ↑ [www.rusproducers.ru/page/20271 Компании АПКиТ снимают более 30 художественных игровых проектов]
- ↑ [www.penza-press.ru/lenta-novostey/81805/startovali-semki-novogo-sezona-trillera-sts-vyzhit-posle Стартовали съёмки нового сезона триллера СТС «Выжить после»]
- ↑ [www.ctclove.ru/projects/serial/vyzhit-posle/news/vyzhit-posle-teper-na-ctc-love/ «Выжить после» теперь на CTC Love!] // СТС Love, 7 февраля 2016
- ↑ [ctc.ru/projects/serials/vyzhit-posle/novosti/8080/ Смотри «Выжить после» со вторника в 22:00 на CTC Love] // СТС, 8 февраля 2016
- ↑ [www.ctclove.ru/projects/serial/vyzhit-posle/news/vyzhit-posle-borba-prodolzhaetsya/ «Выжить после»: борьба продолжается!] // СТС Love, 15 февраля 2016
- ↑ [tricolortvmag.ru/article/serials/chto-snimat-budem/ Что снимать будем?] // 25 марта 2016
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=Jkel4v6rAxY Выжить После Life #2 | БУДЕТ ЛИ 4 СЕЗОН?] // 12 мая 2016
- ↑ 1 2 3 4 5 6 [www.yuga.ru/news/313524/ Телеканал «СТС-Екатеринодар» покажет новый российский зомби-сериал] // ЮГА.ру, 14 ноября 2013 года]
- ↑ [ctc.ru/onlinemurugov/ Вячеслав Муругов ответил на твои вопросы!] // ctc.ru, 10 декабря 2013 года
- ↑ [ctc.ru/projects/serials/vyzhit-posle/novosti/6537/ Стартовали съёмки третьего сезона «Выжить после»]. ctc.ru. Проверено 28 декабря 2015.
- ↑ [www.advertology.ru/article119421.htm СТС медиа делает ставку на контент российского производства] // Advertology.ru, 4 декабря 2013 года
- ↑ [www.tv21.ru/sts/2013/12/01/?newsid=63781 «Выжить после»: эксперимент удался!] // Телекомпания ТВ-21 Мурманск, 1 декабря 2013 года
- ↑ [www.nakanune.tv/news/2013/12/18/chto_iskali_ekaterinburzhtsi_v_uhodyashchem_godu_top_10_filmov_serialov_muziki/ Что искали екатеринбуржцы в уходящем году: топ-10 фильмов, сериалов, музыки] // Накануне.TV, 18 декабря 2013 года
Ссылки
- [ctc.ru/projects/serials/vyzhit-posle/ Страница сериала на сайте канала СТС]
- [www.ctclove.ru/projects/serial/vyzhit-posle/ Страница сериала на сайте канала СТС Love]
- [www.art-pictures.ru/vision/films/vyzhit-posle.php Страница сериала на сайте компании «Арт Пикчерс»]
- [ctc.ru/sp/after-tour/tour02/ Виртуальный тур по съёмочной площадке телесериала «Выжить После»]
- [www.glamour.ru/celebrity/glam_blog/559797/ Ланч со звездой: Иван Макаревич] // журнал Glamour, 30 апреля 2013 года
- [www.vmdaily.ru/news/2013/11/13/bondarchuk-snyal-kino-pod-zemlej-222461.html Бондарчук снял кино под землёй] // газета «Вечерняя Москва», 13 ноября 2013 года
- [www.ctc-kazan.ru/news/977.html «Выжить После». Интервью с Любовью Новиковой] // СТС (Казань), 13 ноября 2013 года
- [www.ctc-kazan.ru/news/976.html «Выжить После». Интервью с Иваном Макаревичем] // СТС (Казань), 13 ноября 2013 года
- [www.vsluh.ru/news/interview/274450 Премьера на СТС: «Выжить после»] // Вслух.ру, 14 ноября 2013 года
- [www.vokrug.tv/article/show/Vyzhit_Posle_Ivan_Makarevich_poidet_po_stopam_Pavla_Priluchnogo_40352/ «Выжить после»: Иван Макаревич пойдёт по стопам Павла Прилучного] // Вокруг.ТВ, 18 ноября 2013 года
- [www.kp.ru/daily/26161.2/3048506/ Как Москву в Зомбиленд превращали] // газета «Комсомольская правда», 20 ноября 2013 года
- [www.vokrug.tv/article/show/Galina_Zvyagintseva_V_seriale_Vyzhit_posle_ya_delala_partneru_massazh_serdtsa_40557/ Галина Звягинцева: «В сериале „Выжить после“ я делала партнёру массаж сердца»] // Вокруг.ТВ, 6 декабря 2013 года
Отрывок, характеризующий Выжить после
И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.
В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.
По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.
В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.
Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.
Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.
Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.
Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.
Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие, находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания отрезать и опрокинуть два французские корпуса. Кутузову, извещая его о своем намерении, они прислали в конверте, вместо донесения, лист белой бумаги.
И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей.
Но отрезать – никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску.
Бородинское сражение с последовавшими за ним занятием Москвы и бегством французов, без новых сражений, – есть одно из самых поучительных явлений истории.
Все историки согласны в том, что внешняя деятельность государств и народов, в их столкновениях между собой, выражается войнами; что непосредственно, вследствие больших или меньших успехов военных, увеличивается или уменьшается политическая сила государств и народов.
Как ни странны исторические описания того, как какой нибудь король или император, поссорившись с другим императором или королем, собрал войско, сразился с войском врага, одержал победу, убил три, пять, десять тысяч человек и вследствие того покорил государство и целый народ в несколько миллионов; как ни непонятно, почему поражение одной армии, одной сотой всех сил народа, заставило покориться народ, – все факты истории (насколько она нам известна) подтверждают справедливость того, что большие или меньшие успехи войска одного народа против войска другого народа суть причины или, по крайней мере, существенные признаки увеличения или уменьшения силы народов. Войско одержало победу, и тотчас же увеличились права победившего народа в ущерб побежденному. Войско понесло поражение, и тотчас же по степени поражения народ лишается прав, а при совершенном поражении своего войска совершенно покоряется.
Так было (по истории) с древнейших времен и до настоящего времени. Все войны Наполеона служат подтверждением этого правила. По степени поражения австрийских войск – Австрия лишается своих прав, и увеличиваются права и силы Франции. Победа французов под Иеной и Ауерштетом уничтожает самостоятельное существование Пруссии.
Но вдруг в 1812 м году французами одержана победа под Москвой, Москва взята, и вслед за тем, без новых сражений, не Россия перестала существовать, а перестала существовать шестисоттысячная армия, потом наполеоновская Франция. Натянуть факты на правила истории, сказать, что поле сражения в Бородине осталось за русскими, что после Москвы были сражения, уничтожившие армию Наполеона, – невозможно.
После Бородинской победы французов не было ни одного не только генерального, но сколько нибудь значительного сражения, и французская армия перестала существовать. Что это значит? Ежели бы это был пример из истории Китая, мы бы могли сказать, что это явление не историческое (лазейка историков, когда что не подходит под их мерку); ежели бы дело касалось столкновения непродолжительного, в котором участвовали бы малые количества войск, мы бы могли принять это явление за исключение; но событие это совершилось на глазах наших отцов, для которых решался вопрос жизни и смерти отечества, и война эта была величайшая из всех известных войн…
Период кампании 1812 года от Бородинского сражения до изгнания французов доказал, что выигранное сражение не только не есть причина завоевания, но даже и не постоянный признак завоевания; доказал, что сила, решающая участь народов, лежит не в завоевателях, даже на в армиях и сражениях, а в чем то другом.
Французские историки, описывая положение французского войска перед выходом из Москвы, утверждают, что все в Великой армии было в порядке, исключая кавалерии, артиллерии и обозов, да не было фуража для корма лошадей и рогатого скота. Этому бедствию не могло помочь ничто, потому что окрестные мужики жгли свое сено и не давали французам.
Выигранное сражение не принесло обычных результатов, потому что мужики Карп и Влас, которые после выступления французов приехали в Москву с подводами грабить город и вообще не выказывали лично геройских чувств, и все бесчисленное количество таких мужиков не везли сена в Москву за хорошие деньги, которые им предлагали, а жгли его.
Представим себе двух людей, вышедших на поединок с шпагами по всем правилам фехтовального искусства: фехтование продолжалось довольно долгое время; вдруг один из противников, почувствовав себя раненым – поняв, что дело это не шутка, а касается его жизни, бросил свою шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею. Но представим себе, что противник, так разумно употребивший лучшее и простейшее средство для достижения цели, вместе с тем воодушевленный преданиями рыцарства, захотел бы скрыть сущность дела и настаивал бы на том, что он по всем правилам искусства победил на шпагах. Можно себе представить, какая путаница и неясность произошла бы от такого описания происшедшего поединка.
Фехтовальщик, требовавший борьбы по правилам искусства, были французы; его противник, бросивший шпагу и поднявший дубину, были русские; люди, старающиеся объяснить все по правилам фехтования, – историки, которые писали об этом событии.
Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войн. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, оставление и пожар Москвы, ловля мародеров, переимка транспортов, партизанская война – все это были отступления от правил.
Наполеон чувствовал это, и с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие то правила для того, чтобы убивать людей). Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил, несмотря на то, что русским, высшим по положению людям казалось почему то стыдным драться дубиной, а хотелось по всем правилам стать в позицию en quarte или en tierce [четвертую, третью], сделать искусное выпадение в prime [первую] и т. д., – дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.
И благо тому народу, который не как французы в 1813 году, отсалютовав по всем правилам искусства и перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передает ее великодушному победителю, а благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью.
Одним из самых осязательных и выгодных отступлений от так называемых правил войны есть действие разрозненных людей против людей, жмущихся в кучу. Такого рода действия всегда проявляются в войне, принимающей народный характер. Действия эти состоят в том, что, вместо того чтобы становиться толпой против толпы, люди расходятся врозь, нападают поодиночке и тотчас же бегут, когда на них нападают большими силами, а потом опять нападают, когда представляется случай. Это делали гверильясы в Испании; это делали горцы на Кавказе; это делали русские в 1812 м году.
Войну такого рода назвали партизанскою и полагали, что, назвав ее так, объяснили ее значение. Между тем такого рода война не только не подходит ни под какие правила, но прямо противоположна известному и признанному за непогрешимое тактическому правилу. Правило это говорит, что атакующий должен сосредоточивать свои войска с тем, чтобы в момент боя быть сильнее противника.
Партизанская война (всегда успешная, как показывает история) прямо противуположна этому правилу.
Противоречие это происходит оттого, что военная наука принимает силу войск тождественною с их числительностию. Военная наука говорит, что чем больше войска, тем больше силы. Les gros bataillons ont toujours raison. [Право всегда на стороне больших армий.]
