Вымские князья

Вымские
Период	XV–XVI века
Титул:	князья
Родоначальник:	Ермолай
Когнаты:	Великопермские князья
Родина	Великопермское княжество/Верейское княжество
Подданство	Вымское княжество, Великое княжество Московское, Русское царство.
Гражданская деятельность	Правители Вымского княжества
Военная деятельность	воеводы

Вы́мские князья́ (Ермо́личи) — русский княжеский род, правящая династия Вымского княжества.

Происхождение и статус

Согласно более распространенной теории (А. А. Дмитриев, А. А. Зимин, В. В. Голубев, С. М. Соловьев, Шашков, Редин, Е. В. Вершинин) род происходит из аристократической верхушки, «князьков» («сотников») коми-пермяков Верховий Камы. Хотя, согласно Вычегодско-Вымской летописи (кон. XVI-нач. XVII вв.) они являлись ветвью Московского великокняжеского дома (Верейской линии), данные которой поддерживали С. Ю. Баранов, В. А. Оборин, В. Н. Давыдов, Л. Д. Макаров, Г. Н. Чагин. Общего происхождения с Великопермскими князьями.

Вымские князья были наместниками, рядом с которыми существовали органы местного самоуправления в лице сотников, представлявших перед центральной властью отдельные коми-зырянские «волости-земли». Как и другие наместники, князья Вымские не имели права вмешиваться в собор и доставку положенных им «кормов». Размеры кормов строго фиксировались в уставных грамотах. Впрочем, князья Вымские являлись не совсем обычными для той эпохи наместниками. Во-первых, наместничество для них было наследственным. Во-вторых, в Перми Вычегодской они владели так называемой «княщиной» (то есть вотчинными землями), которая возникла как пожалование великого князя. Очевидно, что московские государи видели какой-то смысл в существовании наследственного наместничества князей Вымских. Пока Пермь Вычегодская была крайним северо-восточным плацдармом Москвы, князья Вымские представляли её военную руку и дипломатическое лицо.

История

Источники свидетельствуют, что в XV веке вогулы (манси) весьма враждебно относились к населению двух соседних пермских земель (Перми Великой и Перми Вычегодской), хотя и югра, и пермяки платили дань Новгороду, а за спорные земли зырян велась борьба между Новгородской республикой и Ростовским княжеством, опорой которого были землепроходцы ростовского Великого Устюга. Начало освоения Перми Вычегодской Москвой было положено крещением коми-зырян в конце XIV в. направленным жившими в Москве митрополитами Киевскими и всея Руси Св. Стефаном. Опираясь на поддержку своих земляков-устюжан, епископ Стефан изгнал местного князька-сотника по имени Пан или Пам и его сторонников, владения которых соседствовали с Устюгом, к одному из верных язычеству племён - удорцам, и основал первые в пермских землях православные монастыри и города, в том числе свой владычный городок пермских епископов в Усть-Выми. Стефан подчинялся непосредственно митрополиту Киевскому и всея Руси и после победоносной войны возглавляемых им зырян с Новгородом 1385-86 гг., в которой его поддержали Москва и Устюг, ездил в Великий Новгород заключать с ним мирный договор. Но Пам в союзе с удорцами и вогулами продолжал войну. Лишь в 1444 г. очередному преемнику Стефана на пермской кафедре епископу Питириму удалось замириться с удорцами и крестить их. Пермские сотники Ефимий Эжвин и Емелька Лузьков участвовали в гражданской войне Московского государства на стороне великого князя Василия Темного, за что в 1450 г. были казнены претендентом Дмитрием Шемякой.

В 1451 г. великий князь Василий сделал своими наместниками в Перми Вычегодской князя Ермолая и его сына Василия, а другой сын Ермолая Михаил стал вассальным правителем Перми Великой. С этого времени Ермолай с Василием и их потомки получили титул князей Вымских, а Михаил — князя Великопермского.

В 1465 г. князь Василий Вымский во главе вычегодско-вымского ополчения принимал участие в походе московских полков на югру. Поход был успешным, в Сибири было захвачено множество пленных, а двух югорских князей Калба и Течика доставили в Москву. Там они присягнули великому князю Ивану Васильевичу, обязались платить Москве соболиную дань и вернулись в свои владения.

В 1471 г. великопермское ополчение отказалось участвовать в походе московских полков, в том числе и вычегодско-вымских, к Казани. Тогда Иван III воспользовался некими обидами, нанесенными в Перми Великой московским купцам, в качестве предлога для карательной экспедиции. Весной 1472 г. московские полки, в состав которых снова входило вычегодско-вымское ополчение, под общим командованием устюжского воеводы Федора Пестрого разбили великопермское войско, вышедшее им навстречу, и взяли в плен князя Михаила. Он был доставлен в Москву, сумел оправдаться перед великим князем, получить прощение и вернуться назад в прежнем статусе. Вычегодско-вымское ополчение затем принимало участие в походах московских полков на Пелым и югру (1483 г.), на Вятку (1489 г.), на Печору (1499 г.) и вновь на Пелым (1500 г.).

В 1480 г. князь Василий Вымский был убит восставшими вымцами. Статус наместников и княжеский титул перешел к его детям Петру и Федору. Князья Вымские продержались в Перми Вычегодской в качестве наместников ровно 50 лет. В 1502 г. князь Федор был смещен Иваном III и отправлен наместником на Печору в связи с тем, что после освоения Перми Великой Пермь Вычегодская перестала быть пограничным регионом, и военным талантам Вымских князей нашли другое применение. Еще через три года были смещены и князья Великопермские.

Ссылки

• [archive.is/20121209191750/www.istrodina.com/rodina_articul.php3?id=196&n=14 Е.Вершинин. Пермь Великая. Как Москва пришла на Урал]
• [www.yarensk.narod.ru/letopis/letopis.html Вычегодско-Вымская летопись]
• [www.russianfamily.ru/yu/ История русских родов. Югорские и Пермские князья]

Отрывок, характеризующий Вымские князья

За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…