Вырубов, Григорий Николаевич

Вырубов Григорий Николаевич
Г.Н. Вырубов в костюме со знаками отличия французского масонского ордена, вице-президентом которого он состоял
Дата рождения:	31 октября 1843(1843-10-31)
Место рождения:	Москва Российская Империя
Дата смерти:	30 ноября 1913(1913-11-30) (70 лет)
Место смерти:	Париж
Страна:	Российская Империя, Франция
Школа/традиция:	позитивизм
Направление:	русская философия в эмиграции
Период:	философия XIX века
Произведения в Викитеке

Вырубов Григорий Николаевич (31 октября 1843, Москва — 30 ноября 1913, Париж) — русский философ-позитивист, химик-кристаллограф, первый в европейской истории учёный, возглавивший отделение истории науки.

Биография

Получил домашнее образование в семье, жившей большею частью за границей.

Окончил курс в Императорском Александровском лицее (1862), где на него и некоторых его товарищей, получивших впоследствии известность на различных поприщах, глубокое впечатление произвёл талантливый преподаватель французской словесности Помье, ученик О.Конта и друг Э.Литтре. Недостаток биологических знаний ещё в бытность в Лицее старался пополнить, посещая лекции Грубера в Медико-хирургической академии; по выходе же из Лицея, он в течение двух лет слушал лекции на медицинском и естественном факультетах Московского университета. Получив в 1864 году степень кандидата естественных наук, уехал за границу, откуда с тех пор возвращался в Россию, только на короткое время, например, в 1865 году для получения степени магистра. В первое время пребывания за границей занимался медициной в Берлине и в Париже, а также много путешествовал, как в Европе, так и по Востоку. В Париже он близко сошелся с Э.Литтре, с вдовою О.Конта и с главнейшими позитивистами, в кругу которых возникла в 1867 году мысль основать периодический орган положительной философии. Последний и стал появляться с 1-го июля 1867 г., под заглавием «Philosophie positive» и под редакцией Литтре и Вырубова. Журнал этот, имевший в своё время значительный успех и послуживший родоначальником множества издающихся ныне в различных странах органов научной философии, существовал до 1884 года (Журнал Литтре и Вырубова получил почетный диплом на Венской всемирной выставке 1873 г.).

Во время войны 1870-1871 годов принимал участие в защите Парижа как доброволец национальной гвардии, а главным образом в походных лазаретах красного креста. В русско-турецкую войну 1877-1878 годов он отправился на Кавказ, где ему было поручено устройство походных лазаретов в эриванском отряде, при котором он всё время состоял.

После прекращения издания «Philosophie positive» занялся наукой. Печатался с 1866 г.; за свои работы получил права защищать в Сорбонне докторскую диссертацию (1886), не имея степени licencie — право, которое дается очень редко. В 1889 году натурализовался во Франции (с разрешения русского правительства), состоял членом большинства парижских учёных обществ и был в 1891 году президентом парижского минералогического общества. Сотрудничал во многих русских и иностранных газетах. (его фельетоны долгое время появлялись в «Санкт-петербургских ведомостях» В. Ф. Корша, а корреспонденции из Парижа — в «Порядке»). Был душеприказчиком А. И. Герцена, полное собрание сочинений которого издано им в 1875—1879 гг.

Философские, публицистические и критические сочинения Вырубова почти все написаны на французском языке и появились большею частью в его журнале. Собранные вместе, они составили бы несколько томов компактной печати.

Философские взгляды

Вслед за О. Контом пытался преодолеть материализм и идеализм, объявляя их проявлениями «метафизики»; активно выступал против материализма. Высшей целью философии считал фиксацию, изучение и описание эмпирических фактов, синтез выводов специальных наук. Не признавая гносеологию частью философии, растворял её в совокупности конкретных методов исследования.

Сочинения

Главнейшие труды Вырубова можно разделить на пять отделов:

I. Философия. «Le certain et le probable, 1’absolu et le relatif» (в I т., «Phil. pos.») — одна из наиболее замечательных философских работ, возникших в среде новейшего позитивизма; «La philosophie materialiste et la philosophie positive» (т. XXII) и «Remarques sur la philosophie critique en Allemagne» (т. XXII) — две выдающиеся критики материализма и критицизма; «Les modernes théories du néant: Schopenhauer, Leopardi, Hartmann» (т. XXVI); «La conception métaphysique de la vie universelle» (т. XXVIII).

II. Общая методология наук. «Qu’est-ce que la géologie?» (т. I); «De l’individu dans le règne inorganique» (т. IV); «De la méthode dans la statistique» (т. VI); «De la classification de la sociologie» (т. VIII); «L’anthropologie, ce qu’elle est, ce qu’elle doit être» (т. XXIV): «La sociologie et sa méthode».

III. Практическая социология и политика. «Le congres de la paix» (т. I); «L’enseignement libre» (т. II); «Londres et Paris» (т. III); «Alexandre Herzen»(т. VI); «La politique qualitative et la politique quantitative» (т. VIII) — бесспорно наиболее замечательная статья в этом отделе; «Les civilisations de l’extrême Orient» (т. X и XI) — две статьи, имеющие высокий философский интерес; «La nouvelle politique et la vieille diplomatie» (t. XXVIII); (т. XXVIII); «Louis Blanc et Gambetta» (т. XXX).

IV. Россия. «Le clergé russe» (т. II); «De l’ivrognerie en Russie» (т. IV); «Le proletariat en Russie» (т. VII); «Le communisme russe» (т. VII); «La Russie sceptique» (т. XI); «Deux mois entre l’Europe et l’Asie» (т. XVI); «La question d’Orient» (т. XVIII); «Lettres d’Asie» (т. XIX и XX); «La guerre d’Orient» (т. XX и XXI); «La question d’Orient et le traité de Berlin» (т. XXI); «Lettres de Russie» (т. XXIV); «La Russie dans le passé et dans le present» (т. XXVII).

V. Критика и полемика: обстоятельные отзывы о сочинениях и философской деятельности Милля, Льюиса, Гексли, целой группы итальянских философов, а также Ренувье, Рибо и Литтре («Deux opinions académiques sur M. Littre: M. M. Pasteur et Renan», т. XXIX).

Автор известной книги «Manuel pratique de cristallographie» (Пар., 1889) и более 50 мемуаров, напечатанных в различных специальных журналах, преимущественно в «Bulletin de la soc. chimique de Paris», в «Annales chimiques et physiques», в «Bulletin de la socété minéralogique» и в «Bulletin de la société des naturalistes de Moscou». Все эти работы относятся к области кристаллографической химии и ценятся специалистами.

Ссылки

• Вырубов, Григорий Николаевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Вырубов Григорий Николаевич // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>

Отрывок, характеризующий Вырубов, Григорий Николаевич

Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.