Выручка Гуса
| Выручка Гуса | |||
| Основной конфликт: Восьмидесятилетняя война | |||
 Осада Гуса, 1572 | |||
| Дата |
20 октября 1572 | ||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
победа испанцев | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Выручка Гуса — снятие испанцами осады города Гус (Нидерланды), проводимой голландскими повстанцами и их английскими союзниками в рамках Восьмидесятилетней войны.
В августе 1572 года город Гус был осажден голландскими и английскими войсками, что представляло угрозу для безопасности соседнего города Мидделбурга, также находившегося в осаде. Учитывая невозможность спасения города по морю, 3000 испанских солдат под командованием Кристобаля де Мондрагона перешли вброд реку Шельда, пройдя около 15 миль по грудь в воде. Неожиданный подход испанцев вынудил англо-голландские войска снять осаду и позволил испанцам сохранить контроль над Мидделбургом.
Предыстория
К 1566 году в Нидерландах, в то время принадлежавших испанской короне, произошла серия восстаний против испанских властей, вызванных в основном религиозными и экономическими противоречиями. В 1567 году столкновения между голландскими повстанцами и испанскими властями переросли в Восьмидесятилетнюю войну.
В апреле 1572 года гёзы заняли Брилле, создав себе первый плацдарм для дальнейших боевых действий. Другие города Зеландии вскоре присоединились к повстанцам, а к середине 1572 года только Арнемюйден и Мидделбург на острове Валхерен и Гус (или Тергус) на острове Зёйд-Бевеланд остались под контролем Испании. Однако и эти города оказались осаждены войсками Вильгельма Оранского, поддержанными английскими войсками, посланными Елизаветой I.
Йером Цераартс, губернатор Флиссингена, командовавший голландским войсками на острове Валхерен, попытался захватить Гус незадолго до этого, но гарнизон города под командованием Исидро Пачеко дал ему отпор[1]. 26 августа 1572 года 7-тысячная объединенная армия[2] (в том числе 1500 англичан под командованием Томаса Моргана и Хемфри Гилберта)[1], поддержанная флотом из 40 судов[3], вернулась под стены города. Испанский гарнизон Гуса, значительно уступавший осаждающим в численности, не смог бы долго выдержать осаду без подкрепления.
Дон Фернандо Альварес де Толедо, герцог Альба и губернатор Нидерландов, приказал Санчо де Авила, губернатору Антверпена, отправить войска из Северного Брабанта на помощь Гусу по морю. Однако этому помешал флот гёзов под командованием Петерсона Ворста[4].
Выручка Гуса
Река Шельда распадается на два притока, протекающих в разных направлениях, прежде чем влиться в Северное море: Восточную Шельду, текущую на север, и Западную Шельду, текущую на запад. Между этими двумя притоками расположены острова Валхерен и Зёйд-Бевеланд, на севере которого и находится Гус. Область между Брабантом и Зёйд-Бевеландом в то время была равнинной и постоянно затоплялась водами Шельды на глубину от 1 до 3 метров.
Капитан Пломерт — один из сотрудничавших с испанцами офицеров — в сопровождении двух местных жителей, хорошо знавших местность, изучал возможность пересечения Восточной Шельды испанскими солдатами в часы отлива. План Пломерта был представлен Санчо де Авила и Кристобалю де Мондрагону, который признали его реалистичным. Для его исполнения Мондрагон собрал армию из 3000 испанских, валлонских и немецких копейщиков близ Берген-оп-Зома[2].
Вечером 20 октября Мондрагон и его солдаты следом за Пломертом и его проводниками начали переходить реку вброд. Каждый из солдат нес мешок с порохом и обмундированием, который полагалось держать над головой или на кончике пики. В течение ночи они прошли 15 миль, которые отделяли их от противоположного берега по грудь в воде, борясь с илистым дном, волнами и течениями в устье реки.
Незадолго до рассвета испанцы достигли берега Зёйд-Бевеланда в районе Йерсеке, в 20 км от Гуса, потеряв только девять солдат утонувшими во время переправы[2]. Затем они двинулись к Гусу. Англо-голландские войска, осаждавшие город, были застигнуты врасплох, сняли осаду и начал торопливое отступление к своим кораблям, преследуемые солдатами Мондрагона. Повстанцы потеряли более 800 человек[5].
Последствия
Отвод англо-голландских войск от Гуса позволил испанцам на время облегчить положение осажденного Мидделбурга, столицы Зеландии, однако в феврале 1574 года он все-таки капитулировал.
Напишите отзыв о статье "Выручка Гуса"
Примечания
Литература
- Fissel Mark Charles. English warfare, 1511–1642; Warfare and history. — London, UK: Routledge, 2001. — ISBN 978-0-415-21481-0.
- Motley John Lothrop. [ia341328.us.archive.org/2/items/jm23v/jm23v10.txt The Rise of the Dutch Republic, Entire 1566–74 ].
- Davies Charles Maurice. History of Holland, from the beginning of the tenth to the end of the eighteenth century. — London, UK: J.W. Parker, 1841. — Vol. 1.
- de Mariana Juan. Historia general de España. — Madrid, Spain: Imp. de D. Leonardo Nuñez de Vargas, 1820. — Vol. XV.
- de Rustant José Vicente. Historia de don Fernando Alvarez de Toledo, (llamado comunmente El Grande) primero del nombre, duque de Alva: Escrita, y extractada de los mas veridicos autores. — Madrid, Spain: En la imprenta de don P.J. Alonso y Padilla, 1751. — Vol. 2.
Координаты: 51°30′ с. ш. 3°53′ в. д. / 51.500° с. ш. 3.883° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=51.500&mlon=3.883&zoom=14 (O)] (Я)
Отрывок, характеризующий Выручка Гуса
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
