Высокогорская Успенско-Николаевская Чуркинская пустынь

Монастырь
Высокогорская Успенско-Николаевская Чуркинская пустынь
Общий вид Чуркинского монастыря. 1894 год
Страна	Россия
Местоположение	Володарский район, Астраханская область
Координаты	46°18′22″ с. ш. 48°43′20″ в. д.46.306172° с. ш. 48.722187° в. д. / 46.306172; 48.722187
Конфессия	Православие
Епархия	Астраханская и Камызякская
Тип	мужской
Дата основания	после 1568
Дата упразднения	1919
Статус	недействующий
Состояние	восстанавливается

Высокого́рский Успе́нско-Никола́евский Чу́ркинский монасты́рь (Высокогорская Успенско-Николаевская Чуркинская пустынь) — недействующий мужской монастырь Астраханской епархии Русской православной церкви, расположенный неподалёку от села Большой Могой Володарского района Астраханской области.

История

В 1568 году нынешний Чуркинский остров был передан во владение Астраханскому Троицкому монастырю.

По монастырскому преданию первую церковь в середине XVI века здесь построил основатель Троицкого монастыря, преподобный игумен Кирилл. Церковь была освящена в честь святителя Николая Чудотворца, покровителя всех по морю плавающих.

В XVII веке Чуркинский учуг перешёл во владение Астраханского Спасо-Преображенского монастыря.

В 1670-х годах здесь появился новый необычный насельник. Как повествует монастырское предание, принимавший участие в казни священномученика Иосифа митрополита Астраханского, палач Ларька, жегший его на костре, неожиданно получил вразумление через болезнь, и, осознав, что наказан за грехи, удалился от всех сюда, в низовье Волги, выкопав себе пещеру на бугре, стоявшем близ учуга. Получив за то, что мучил привязанного к бревну (чурке) святителя, прозвание Чурки, этот бывший палач, так и остался в памяти народной с этим именем. Подвизавшись многие годы в посте и молитве пещерник Чурка скончался здесь, и погребён был монахами.

С этого времени вслед за ним и другие подвижники стали рыть пещеры в бугре. В начале XVIII века и саму Никольскую церковь перенесли на «Высокую гору», как в народе называли Чуркинский бугор, за его превосходство над всеми другими буграми в округе. Так за монастырём закрепилось название Чуркинского.

В 1762 году при епископе Астраханском Мефодии (Петрове) Чуркинская пустынь из подворья Спасо-Преображенского монастыря превратилась в самостоятельную обитель. При этом же архиерее пустынь пережила свой первый расцвет. Были выстроены каменный Никольский храм и каменная ограда с четырьмя башенками.

При монастыре был богатый виноградный сад и большое стадо из лошадей местной «Архиерейской» породы. Благоденствие обители продолжалось до 1806 года, когда рыболовные воды, принадлежащие ей, были отобраны в казну. Монастрырь оскудел, так что шли разговоры о целесообразности его дальнейшего существования. Новый расцвет обители был связан с именем архимандрита Евгения, назначенного её настоятелем в 1840 году. За советом и помощью к нему тянулись люди из разных уголков Астраханской губернии.

В 1854—1867 годы настоятелем был архимандрит Паисий, при котором в монастыре был выстроен Успенский собор и были возвращены монастырские рыболовецкие воды. Архимандрит Паисий был воспитанником Глинской пустыни и стал приводить устав Чуркинского монастыря в соответствие с её уставом. Богослужение здесь начиналось в два часа ночи и длилось до полудня, монахи не имели никакого имущества, и жили в полном послушании настоятеля и старцев. Чуркинский монастырь в годы его расцвета сравнивали с Оптиной пустынью. В начале XX столетия было около 150 человек.

То, что начал архимандрит Паисий, было продолжено при архимандрите Македонии (Жирове) (1900—1914), также выходце из Глинской пустыни, который привёз с собой на Чурку несколько десятков монахов. Также этих монахов посылали в другие астраханские мужские монастыри, для укрепления в них монашеского духа.

В 1910 году при монастыре был основан Иоанно-Предтеченский скит, настоятель его иеромонах Досифей (Кузьмин) позже последний архимандрит монастыря, был старец высокой жизни, молитвенник.

В 1910-1916 гг. Чуркинский монастырь поддерживал работу плавучего храма в честь свт. Николая Мирликийского. Из братии на борту находились иеромонах Иринарх, иеродиакон Серафим и фельдшер монах Дамиан. Дополнительно отец Иринарх вел миссию среди калмыков, а отец Дамиан вел проповедь трезвости. В приход плавучего храма входили поселки, спонтанно образовавшиеся в устье Волги, и некоторые прибрежные села.

В 1919 году монастырь был закрыт. В 1930 году были снесены колокольня и собор, кирпич от которых возили в посёлок имени Володарского для строительства рыбокомбината. Сломали в то время и все здания скита, и большую часть зданий в монастыря.

В бывшем монастыре впоследствии располагались то интернат, то санаторий, то туберкулёзная больница. Последней в оставшихся от монастыря помещениях, находилась психбольница, которую закрыли в начале 1990-х годов.

Весной 2004 года началось возрождение монастыря. Архиепископ Астраханский и Енотаевский Иона (Карпухин) обратился к местным властям с просьбой о передаче комплекса зданий монастыря в собственность епархии. 30 июня 2005 года правительство Астраханской области приняло решение передать комплекс Высокогорской Успенско-Николаевской общежительной Чуркинской мужской пустыни в собственность Астраханской и Енотаевской епархии..

При монастыре действует Дом временного пребывания для алкоголе- и наркозависимых. Подопечные прибывают в монастырь по направлению от храма Казанской иконы Божией Матери г. Астрахань, трудятся на послушаниях, получают от монастыря питание и рабочую одежду.

16 июня 2013 году в монастыре произошло убийство. Попросившийся на проживание незнакомец убил одного из послушников за отказ дать прикурить.

В июле 2014 года в храме бывшего монастыря мироточила икона. В октябре мироточила уже 21 икона.

В настоящее время монастырь находится в стадии восстановления, производится работа над кровлей настоятельского корпуса, заканчивается отделка будущей паломнической гостиницы.

Ссылки

• Высокогорская Николаевская пустынь // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Игумен Иосиф (Марьян) [uspenskiysobor.narod.ru/html/1_39.html Чуркинский монастырь Астраханской области]
• [www.iliinka.orthodoxy.ru/book3.htm Преподобный Кирилл как основатель Высокогорской Успенско-Николаевской Чуркинской пустыни]

Отрывок, характеризующий Высокогорская Успенско-Николаевская Чуркинская пустынь

Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»