Высоцкий, Влодзимеж

Влодзимеж Высоцкий (польск. Włodzimierz Wysocki, Владимир Викентьевич Высоцкий; 1846, село Романов, ныне Рожищенского района Волынской области — 11 августа 1894, Киев) — польский поэт, фотограф-художник.

Биография

В 1873 году Влодзимеж Высоцкий открыл в Киеве фотоателье. Уже вскоре он получил несколько наград на различных фотовыставках, титул фотографа Киевского университета Св. Владимира и Двора Её Императорского Высочества Великой Княгини Александры Петровны, стал вице-президентом Киевского технического общества. Фотоателье Высоцкого размещалось в центре города, на углу Крещатика и Лютеранской, и имело славу одного из лучших в Киеве. Как ученик Высоцкого начинал свою карьеру известный впоследствии фотограф и кинематографист А.К. Федецкий, работавший в его ателье в 1880 — 1886 годах.

Высоцкий был также известен как поэт, представитель «украинской школы» в польской поэзии. Значительная часть его стихотворений посвящена исторической тематике, особенно временам расцвета Речи Посполитой. Крупнейшие его произведения — поэмы «Ляшка» (1883) и «Оксана» (1891). Высоцкий был знаком с крупнейшими представителями украинской литературы: Лесей Украинкой, Иваном Франко, Оленой Пчилкой. По словам Франко,

Произведения брата Влодзимежа являются образцом дружбы друг к другу и взаимного уважения народа Польши и украинского народа. Мы всю историю прожили рядом и надо нам быть братьями и друзьями на все новые времена

Похоронен на польском участке Байкова кладбища. В настоящее время его могила сровнена с землёй.

Ссылки

• [www.vekperevoda.com/1855/berdyaev.htm Стихотворение В. Высоцкого в русском переводе]

См. также

• Поляки на Украине

Отрывок, характеризующий Высоцкий, Влодзимеж

Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.