Высоцкий монастырь
Поделись знанием:
Координаты: 54°54′05″ с. ш. 37°25′08″ в. д. / 54.9013° с. ш. 37.4189° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=54.9013&mlon=37.4189&zoom=15 (O)] (Я)
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.
Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
| Монастырь | |
Высоцкий монастырь
| |
| |
| Страна | Россия |
| Город | Серпухов |
| Конфессия | Православие |
| Епархия | Московская |
| Тип | мужской |
| Основатель | Сергий Радонежский, Владимир Храбрый |
| Дата основания | 1374 |
| Здания: каретный сарай (утрачен) • корпус келий • корпус настоятельский • корпус служебный у келий • корпус служебный у колокольни • собор Зачатьевский • сторожка у Святых ворот • ограда и башни (стены с двумя башнями) • церковь Покрова Пресвятой Богородицы (с трапезной) • церковь Всех Святых • церковь Трех Святителей надвратная с колокольней • церковь преподобного Сергия Радонежского с церковью святителя Николая и ризницей | |
| Реликвии и святыни | Икона Пресвятой Богородицы Неупиваемая Чаша |
| Настоятель | Роман (Гаврилов), епископ Серпуховской |
| Статус |  Объект культурного наследия РФ № 5010472000
|
| Состояние | действует |
| Сайт | [visotskymonastir.ru Официальный сайт] |
памятник архитектуры (федеральный)
Высо́цкий монасты́рь — православный мужской монастырь в городе Серпухове, один из старейших в Подмосковье. Центр паломничества к иконе «Неупиваемая Чаша» (почитается избавляющей от алкоголизма).
Содержание
История
Монастырь основан серпуховским князем Владимиром Андреевичем Храбрым по благословению преподобного Сергия Радонежского в 1374 году[1][2][3][4][5]. Впервые упоминается в Симеоновской летописи XV века[6]:
|
Того же лѣта пакы тотъ же христолюбивыи князь Володимеръ Андрѣевичь помысли въ собѣ мысль благу, яже о святѣи и церкви Болжіи, и яже о манастырскомъ устроеніи; благодатію же Божіею не токмо помыслы, но и дѣломъ сътвори. Въсхотѣ възградити собѣ манастырь въ Серпоховѣ на Высокомъ и въсхотѣвъ създати богомолью… | 
|
Как управляющий городом Радонежем князь Владимир Храбрый обратился с просьбой о благословении и за помощью в устройстве монастыря к преподобному Сергию Радонежскому. По приглашению князя преподобный Сергий со своим учеником Афанасием пешком приходят в Серпухов и выбирают место для будущего монастыря. Выбранное место было расчищено, и преподобный Сергий совершил на нем молитву. Для строительства обители Сергий, по просьбе князя, оставил своего ученика. Таково церковное предание.
Из Высоцкого монастыря происходит так называемый Высоцкий чин — деисусный чин, стиль которого, как считается, оказал некоторое влияние на иконописную манеру Андрея Рублёва[7]. Сведения позднейших насельников монастыря о существовании там ещё во времена Дмитрия Донского каменного храма новейшими исследованиями не подтверждаются[8].
В конце XVII века монастырь обзавёлся каменной оградой с башнями. Проезжая через Серпухов в XVIII веке, Андрей Болотов обратил особое внимание на эту обитель и на расположенный за Нарой монастырь Владычный:
|
|
При самом уже везде в оный [город] любовался я величественным видом монастыря Высоцкого, представшим взору моему посреди широкого отверстия между двух густых и высоких лесов, украшавших собою холм сей уже многие столетия и видевших праотцов наших. Не менее того утешался я красивостью другого такого ж сограждения, за рекою Нарою, под большим сосновым бором предками воздвигнутого, и дивился усердию и особливой охоте древних россиян к созиданию сих памятников набожности их. Первый из них и поныне еще разрушающая все рука времени пощадила от разрушения; в нем и поныне еще обитают черноризцы, посвятившие жизнь свою возсыланию безпрерывных молений ко Творцу всех тварей. |
|
Настоятели
Список настоятелей Высоцкого монастыря
- Афанасий Старший (1374—1382)
- Афанасий Младший (1382—1395)
- Никита (1395—1414)
- Андроник
- Александр
- Савва
- Евфимий
- Иосиф
- Пимен
- Иосиф
- Феодосий
- Иона
- Сергий
- Иосиф
- Тарасий
- Алиппий
- Тарасий
- Геннадий
- Фаддей
- Игнатий (1468)
- Маркелл
- Мартирий
- Лаврентий
- Михаил
- Илия
- Михаил
- Власий
- Герасим
- Борис
- Геннадий
- Спиридон
- Иосиф
- Евсевий
- Дионисий
- Иона
- Антоний
- Киприан (1542)
- Паисий (1551)
- Агапит (1571)
- Иосиф Чудовской (1576)
- Кирилл,
- Паисий,
- Феодосий (1601),
- Александр,
- Иосиф (1614—1618)
- Иосиф
- Иона (1621)
- Антоний (1624—1632)
- Дионисий
- Иов
- Леонид (1652)
- Пафнутий (1657)
- Герасим
- Зосим (1660)
- Иосиф (1686)
- Герасим (1702—1737)
- Макарий (1737—1743)
- Иосиф (Корнилов) (1743—1761)
- Иннокентий (1761—1778)
- Геннадий (1778—1789)
- Стефан (1789—1792)
- Иосиф (1792—1798)
- Ананий (1798—1802)
- Мельхиседек (1802—1814)
- Неофит (1814—1815)
- Дамаскин (Россов) (1815—1816)
- Гермоген (1816—1817)
- Вениамин (1817—1818)
- Феоктист (1818—1820)
- Гавриил (1820—1821)
- Амвросий (1821—1827)
- Арсений (1827—1828)
- Амвросий (1828—1842)
- Мельхиседек (1842—1850)
- Евстафий (1850—1851)
- Гедеон (1851—1852)
- Сергий (1852—1861)
- Константин (1861—1870)
- Мелетий I (1870—1879)
- Мелетий II (1879—1881)
- Иннокентий (1881—1896)
- Тихон (1896-?)
- Пантелеимон (?-1928)
- Иосиф (Балабанов) (1991—1999)
- Кирилл (Костиков) (1999—2011)
- Роман (Гаврилов) (с 2011)
Храмы
- Зачатьевский собор, постройка времён Бориса Годунова[9] на высоком подклете с опоясывающей открытой двухъярусной галереей (гульбищем) и пятью крупными главами. Своды и купола переложены в 1697 году на средства Л. К. Нарышкина. Первоначальная роспись практически не сохранилась за записями 1800 и 1899 годов.
- Трапезный одноглавый храм Покрова Пресвятой Богородицы (конец XVII века на подвалах XVI века), с обширным северным приделом Похвалы Пресвятой Богородицы (1872—78), в 1834 году обновлён и перестроен, в советское время обезглавлен, отремонтирован в 1990-е годы.
- Церковь Сергия Радонежского, небольшая трёхэтажная пристройка к собору, заменившая собой в конце XVII века Никольский придел.
- Колокольня с надвратным храмом Трех Святителей (1831—40, архитектор Д. Ф. Борисов[10])
- Храм Всех Святых (1896), выстроенный в псевдорусском стиле по проекту Р. Клейна на средства Н. Н. Коншина — родовая усыпальница Коншиных[11].
- В паломническом корпусе оборудована церковь иконы Божией Матери «Неупиваемая Чаша».
- В настоятельском корпусе действует церковь иконы Божией Матери «Скоропослушница».
- Церковь Афанасия Афонского и Сергия Радонежского снесена в 1967 году.
У монастыря с 1853 года имеется подворье на бывшем Тульском тракте — часовня Иверской Богоматери.
- Serpukhov Vysotsky.jpg
Высоцкий монастырь в 1905 году
- Vissotzki monastery in Serpukhov summer.jpg
Общий вид в 2008 году
- Vysotsky Monastery (Serpukhov).jpg
- VisotskiyMonastery.jpg
Стена и башня монастыря
Напишите отзыв о статье "Высоцкий монастырь"
Примечания
- ↑ Тренев Д. К. Серпуховской Высоцкий монастырь, его иконы и достопамятности : историко-археологическое описание, с приложением древних грамот, описи монастыря, литографий и цинкографий в тексте. — Москва: Церковно-археол. отд. О-ва любителей духов. просвещения, 1902. — 152 с.
- ↑ Серпуховский Высоцкий монастырь. — Москва: Де Агостини, 2009. — 31 с. — (Православные монастыри. Путешествия по святым местам). — 400 000 экз. — ISBN 207-114X.
- ↑ Ю. Крестников. [www.pravoslavie.ru/put/1877.htm Святые места Подмосковья. Южное направление. Часть 2] (рус.). Православие.Ru (2005). Проверено 23 апреля 2011. [www.webcitation.org/65taLgQkb Архивировано из первоисточника 3 марта 2012].
- ↑ Букатина Ю. Высоцкий серпуховской в честь Зачатия Пресвятой Богородицы мужской монастырь // Православная энциклопедия / под общ. ред. Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. — Москва: Церковно-научный центр "Православная энциклопедия", 2000. — Т. 10. — С. 77-81. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 5-89572-016-1.
- ↑ ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. С. 107—108
- ↑ Симеоновская летопись // [dlib.rsl.ru/viewer/01004161947 Полное собрание русских летописей] / Под редакцией Пресноводный А. Е.. — изданное по высочайшему повелению Археографической коммиссии. — Санкт-Петербург: Типография Александрова М. А., 1913. — Т. 18. — С. 141. — 316 с.
- ↑ [www.hist.msu.ru/Byzantine/BB%2004%20(1951)/BB%2004%20(1951)%20120.pdf Лазарев В. Н. Новые памятники византийской живописи XIV в. I. Высоцкий чин // Византийский Временник. М.; Л., 1951, т.4,] с.122-131.
- ↑ [rusarch.ru/zagraevsky4.htm РусАрх - Заграевский С.В. Зодчество Северо-Восточной Руси конца XIII–первой трети XIV века]. Проверено 13 апреля 2013. [www.webcitation.org/6FxDbK3Sb Архивировано из первоисточника 17 апреля 2013].
- ↑ Собор построен на шедрый вклад Годунова по случаю бескровного избавления от набега крымских татар.
- ↑ [www.temples.ru/card.php?debug_arch&ID=5063 Церковь Трёх Святителей Великих в Высоцком монастыре]. Храмы России. Проверено 14 марта 2013. [www.webcitation.org/6F9WfFuKI Архивировано из первоисточника 16 марта 2013].
- ↑ Шереметевский В. В. [dlib.rsl.ru/viewer/01004161651#?page=437 Русский Провинциальный Некрополь]. — Т. 1.
Ссылки
- [visotskymonastir.ru/index.php Официальный сайт]
| ||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Высоцкий монастырь
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.
Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
