Выстрел (курсы комсостава)
Поделись знанием:
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.
Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.
– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
| Высшие офицерские орденов Ленина и Октябрьской Революции Краснознамённые курсы имени Маршала Советского Союза Б. М. Шапошникова Курсы «Выстрел» | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Подчинение |
начальнику курсов |
| Входит в |
Вооружённых сил России |
| Тип | |
| Функция |
подготовка к защите |
| Дислокация |
Город Солнечногорск, Московская область |
| Знаки отличия |
|
| Командиры | |
| Известные командиры | |
Высшие офицерские орденов Ленина и Октябрьской Революции, Краснознамённые курсы «Вы́стрел» имени Маршала Советского Союза Б. М. Шапошникова, военно-учебное заведение в Вооружённых Силах СССР и России. Проводили переподготовку командного и политического состава Сухопутных войск звена полк—батальон в области тактики, стрелкового дела, методики тактической и огневой подготовки. Срок обучения — до 1 года. Проводилась также подготовка иностранных офицеров из многих стран мира, в связи с чем ВОК «Выстрел» награждены также орденами стран-участниц Варшавского договора, а также Кубы, КНДР, Монголии и других стран.
Содержание
История
Высшая стрелковая школа командного состава РККА учреждена в ноябре 1918 года на базе Ораниенбаумской офицерской стрелковой школы царской армии для подготовки среднего командного состава для стрелковых подразделений и частей, изучения и испытания новейших методов огнестрельного оружия. Школа была переименована в апреле 1923 года и получила название Высшей тактическо-стрелковой школы командного состава РККА имени Коминтерна «Выстрел»[1].
Формирование 2-й стрелкового полка, Московской Пролетарской стрелковой дивизии, начато 26 декабря 1926 года приказами председателя РВС СССР № 759/143 и командующего войсками МВО № 440/114сс, на базе отдельного учебного стрелкового батальона при Высших тактических курсах «Выстрел».[2].
В 1929 году на курсах «Выстрел» был специально создан снайперский курс. Он готовил снайперов и руководителей снайперского дела.
Отличная стрелковая подготовка кадровых соединений Красной Армии проявилась в первые же часы Великой Отечественной войны. В донесении (около 5:30—7:30 22 июня 1941 года) 45-й пехотной дивизии, одной из лучших в вермахте, раздался тревожный сигнал: «… при быстром огне (русские) применили мастерство снайперов, кукушек, стрелков… и причинили нам (немцам) вскоре большие потери в офицерском и унтер-офицерском составе…». 24 июня 1941 года начальник Генштаба сухопутных войск Германии: «… Показательны весьма большие потери в офицерском составе». Генерал Гальдер на 30 июня 1941 года определил потери вермахта убитыми в офицерском составе равными 6,2 % от общей численности, тогда как за месяц боёв на Западе в 1940 году этот показатель равен 4,85 %.[3]
С началом Великой Отечественной войны, курсы «Выстрел», были эвакуированы, из Солнечногорска Московской области, в город Кыштым Челябинской области. По приказу № 0427 Народного комиссара обороны СССР в 1941 году организованы филиалы курсов «Выстрел» в Горьком, Ульяновске, Свердловске, Новосибирске, Архангельске и Орджоникидзе.
Творческое применение положений и выводов военной науки, глубокое изучение передового опыта войск и активное внедрение его в практику обучения и воспитания офицерского состава, разносторонняя научно-исследовательская работа снискали курсам большой авторитет и уважение. Свыше 200 выпускников удостоены звания Героя Советского Союза, 8 из них удостоены этого звания дважды. Тысячи выпускников отмечены высокими государственными наградами. В послевоенное время на Спецкурсе ВОК "Выстрел" проходили подготовку офицеры и высший комсостав армий всех стран-участниц Варшавского договора и многих стран мира со всех континентов, в том числе Югославии, Китая, Вьетнама, Монголии, Индии, Египта, Сирии, Алжира, Анголы, Кубы, Никарагуа, КНДР и многих других. Подготовка иностранных офицеров продолжалась и в 1990-е - начало 2000-х гг., в том числе для миссий ООН и миротворческих операций.
С 1 ноября 1998 года Высшие офицерские курсы «Выстрел» в составе Общевойсковой академии ВС России[4] — Учебный центр ОВА (территория № 3) в городе Солнечногорске, Московской области (площадь 10 318 га, главный учебный корпус — 10 890 м²).
14 октября 2009 года курсы «Выстрел» были расформированы.
10 декабря 2011 года в здании бывшего Дома офицеров «Выстрел» был открыт Музей ратной и трудовой славы «Выстрел».
Начальники курсов
См. также категорию: Начальники курсов «Выстрел»
- 1918, декабрь — 1922, ноябрь — бывший генерал-лейтенант Русской Императорской армии Филатов, Николай Михайлович
- 1922, ноябрь — 1923, март — Павлов, Павел Андреевич
- 1923, март — май — и. о. Клюев, Леонид Лаврович
- 1923, май — 1925, январь — Куйбышев, Николай Владимирович
- 1925, январь — 1927, март — Хаханьян, Григорий Давидович
- 1927, май — 1929, декабрь — Смолин, Иван Иванович
- 1929, декабрь — 1932, май — Стуцка, Кирилл Андреевич
- 1932, май — 1935, декабрь — Гончарук, Константин Тихонович
- 1935, февраль — 1936, май — комкор Угрюмов, Леонтий Яковлевич
- 1936, май — 1937, июнь — комдив Инно, Александр Александрович
- 1937, июль — 1938, декабрь — и. о. полковник Соседов, Лев Борисович
- 1938, декабрь — 1940, июнь — комкор Смирнов, Андрей Кириллович
- 1940, июнь — 1941, август — генерал-майор Косякин, Виктор Васильевич
- 1941, август — 1945 — генерал-майор Смирнов, Сергей Александрович
- 1946, январь — 1950 — генерал-полковник Рейтер, Макс Андреевич
- 1950, апрель — 1953 — генерал армии Захаров, Георгий Федорович
- 1953, сентябрь — 1954 — генерал-полковник Белобородов, Афанасий Павлантьевич
- 1954, май — 1955 — Маршал Советского Союза Мерецков, Кирилл Афанасьевич
- 1955, август — 1959, март — генерал-лейтенант Собенников, Пётр Петрович
- 1959, апрель — 1963, ноябрь — генерал-полковник Людников, Иван Ильич
- 1963, ноябрь — 1969, май — генерал армии Крейзер, Яков Григорьевич
- 1969, май — 1985 — генерал-полковник танковых войск Драгунский, Давид Абрамович
- 1985—1987 — генерал армии Кривда, Федот Филиппович
- 1987—1988 — генерал-полковник Гашков, Иван Андреевич
- 1988—1991 — генерал-полковник Генералов, Леонид Евстафьевич
- 1991 — генерал армии Шуралев, Владимир Михайлович
- 1991, октябрь — декабрь — генерал-полковник Громов, Борис Всеволодович
- 1992—1998 — генерал-полковник Новожилов, Виктор Иванович
- 1998—2006 — генерал-лейтенант Кочемасов, Виктор Владимирович
- 2006—2009 — генерал-лейтенант Бибиков, Вячеслав Николаевич
История изменений наименования
- 21 ноября 1918 года — Высшая стрелковая школа командного состава РККА.
- 7 июня 1921 года — Высшая тактическо-стрелковая школа командного состава РККА.
- 13 октября 1921 года — Высшая тактическо-стрелковая школа командного состава РККА имени III Коминтерна.
- 24 апреля 1923 года — Высшая тактическо-стрелковая школа командного состава РККА имени Коминтерна «Выстрел».
- 9 октября 1924 года — Стрелково-тактические курсы усовершенствования комсостава РККА имени III Коминтерна
- 10 мая 1932 года — Стрелково-тактический институт «Выстрел».
- 9 декабря 1935 года — Высшие стрелково-тактические Краснознамённые курсы усовершенствования офицерского состава пехоты «Выстрел» имени Маршала Советского Союза Б. М. Шапошникова[5]
- 1954 год — Центральные ордена Ленина, Краснознамённые стрелково-тактические курсы усовершенствования офицерского состава Советской Армии «Выстрел» (с октября 1942 года - имени Маршала Советского Союза Б. М. Шапошникова).[6]
- 11 декабря 1963 года — Высшие офицерские ордена Ленина, Краснознамённые курсы «Выстрел» имени Маршала Советского Союза Б. М. Шапошникова.
- 1 ноября 1998 года — Учебный орденов Ленина и Октябрьской Революции, Краснознамённый центр «Выстрел» Общевойсковой академии Вооружённых Сил Российской Федерации.
Известные выпускники курсов
См. также категорию: Выпускники курсов «Выстрел»
- Маршалы Советского Союза А. М. Василевский, Н. И. Крылов
- Главные маршалы авиации К. А. Вершинин, А. Е. Голованов, А. А. Новиков
- Маршал бронетанковых войск М. Е. Катуков
- Генералы армии П. И. Батов, К. Н. Галицкий, Я. Г. Крейзер, М. М. Попов, М. А. Пуркаев, И. И. Федюнинский, И.Е. Петров
- Герои Советского Союза Г. М. Нырков, Б. С. Верижников, Д. Н. Гусев Павличенко Л. М.
- Бывший советский генерал-лейтенант А. А. Власов
Напишите отзыв о статье "Выстрел (курсы комсостава)"
Примечания
- ↑ [www.interfax.ru/society/txt.asp?id=65797 Последний «Выстрел»]. Интерфакс (27 февраля 2009). Проверено 28 мая 2011.
- ↑ [rkka.ru/handbook/reg/1msd26.htm 1-я моторизованная Московская Краснознамённая дивизия]. rkka.ru. Проверено 18 ноября 2009. [www.webcitation.org/665YcCswb Архивировано из первоисточника 11 марта 2012].
- ↑ Через 40 лет после войны в Германии было опубликовано мнение об истоках высокого уровня подготовки снайперов Красной Армии: «… Советский Союз, где взгляд на снайперов и возможности их использования имеет давние традиции. Они восходят ещё ко временам Крымской войны 1853 года, когда солдаты царской армии подстерегали атакующих англичан и французов в укрытиях перед севастопольскими позициями».
- ↑ Постановление Правительства Российской Федерации от 29 августа 1998 г. № 1009 «О военных образовательных учреждениях профессионального образования Минобороны РФ»
- ↑ Красная звезда, 1944, 11 января, № 9, с. 4
- ↑ Проект учебника по основам стрельбы из пехотного оружия (1954){{подст:АИ}}.
Литература
- «Выстрел» // [archive.is/NCQLc Великая Отечественная война 1941—1945. Энциклопедия] / под ред. М. М. Козлова. — М.: Советская энциклопедия, 1985. — С. 196. — 500 000 экз.
- Журавлев В. В. Ораниенбаум. Хронограф Офицерской стрелковой школы. — СПб, 2013. — ISBN 978-5-9903987-6-4.
- "Выстрел - полевая академия", М., 1988.
Ссылки
- [www.mil.ru/848/1045/1272/21010/21014/22541/22542/index.shtml Министерство обороны Российской Федерации].
- [guides.rusarchives.ru/browse/gbfond.html?bid=121&fund_id=92275 Центральный государственный архив Советской армии (Российский государственный военный архив)].
Отрывок, характеризующий Выстрел (курсы комсостава)
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.
Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.
– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
