Вышневолоцкая водная система

Вышневоло́цкая во́дная систе́ма — водный путь в России, в районе города Вышнего Волочка, наиболее старая искусственная водная система в России. Связывает реку Тверцу, приток Волги, с Балтийским морем. В Вышневолоцкую водную систему входят река Тверца, водораздельный участок с каналами и водохранилищами, река Мста, Сиверсов и Вишерский каналы на балтийском «склоне» системы. Целью строительства системы было снабжение Санкт-Петербурга продовольствием и другими товарами, поставляемыми из центральной России.

История

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Строительство и первый период казенного управления

История строительства водного пути началась 12 января 1703 года, когда Пётр I подписал указ о строительстве канала между реками Цной и Тверцой. Место для строительства канала было частью старого торгового пути — это был древний волок, соединяющий Тверцу и Цну, и давший название селению Вышний Волочёк. Руководство строительством было возложено на царского стольника князя М. П. Гагарина; техническое руководство осуществляли десять голландских мастеров во главе с Адрианом Гаутером. К работам было привлечено до 6 тыс. человек. Строительство канала длиной 2811 м и шириной 15 м с двумя шлюзами было закончено весной 1709 года. Существующий и сегодня канал получил имя Гагаринского (в честь руководителя строительства князя М. П. Гагарина), а затем Тверецкого.

Гидротехническая система, устроенная голландцами, была весьма простой: раздельный бьеф состоял из Тверецкого канала, запертого в сторону Тверцы шлюзом (на месте нынешнего водоспуска), и небольшого участка Цны, запертого в сторону Мсты вторым шлюзом (на месте нынешней Верхнецнинской плотины). Раздельный участок питала только Цна.

Уже летом 1709 года стало ясно, что канал построен неправильно: воды для свободного хода судов не хватало. Голландские инженеры неправильно рассчитали необходимый запас воды для питания раздельной части системы, шлюзы были заложены слишком низко и не обеспечивали требуемый подпор. Суда в основной массе не успевали пройти путь за год, а частично и разбивались на наиболее опасных порогах. Особую проблему представляло прохождение Боровичских шлюзов на Мсте. Канал содержался неудовлетворительно, сооружения быстро обветшали, фарватер был закрыт заносами. В 1718 году река Цна обошла существующий шлюз, после чего система перестала регулироваться и стала несудоходной.

Период частного управления

С инициативой довести водную систему до работоспособного состояния выступил новгородский купец Михаил Сердюков, ранее обративший на себя внимание царя. 26 июня 1719 года Пётр I издал указ об отдаче М. И. Сердюкову в содержание Вышневолоцкого судоходного пути. Сердюкову принадлежало несколько удачных технических идей. Первая состояла в том, чтобы перегородить течение Шлины, впадавшей в Цну ниже шлюзов, и заставить её слиться с Цной на участке между шлюзами, что увеличило бы уровень воды в Тверецком канале, а также позволило бы направлять воды Шлины и в сторону Цны-Мсты, и в сторону Тверцы, в зависимости от открытия гидротехнических сооружений. Второй идеей было создание нового канала со шлюзом, обходящего извилистый, неудобный для судоходства участок Цны, а на месте существующего шлюза на Цне устроить бейшлот, обеспечивающий необходимый уровень воды в Тверецком канале. Третьей идеей было перекрыть реку Цна плотиной выше Тверецкого канала, что должно было образовать первое в России водохранилище. Самый же необычный замысел был в том, чтобы перевести страдавший от дефицита воды водный путь на периодический режим работы, попеременно накапливая воду в водохранилище и выпуская её; такая инженерная практика ранее в России не применялась. Сердюков оказался не только хорошим гидротехником, но и успешным организатором строительства. Все работы под его началом шли быстро, а обходились ему (по сравнению с казенным строительством) недорого. Реализация первых двух идей завершилась в 1722 году с полным успехом, и водная система пришла в судоходное состояние. Плотина с водохранилищем была построена в 1741 году.

Вышневолоцкая система включала в себя Тверецкий канал с Тверецким шлюзом, Цнинский канал с Цнинским шлюзом, Цнинский бейшлот, позволяющий поддерживать необходимый уровень воды в Тверецком канале, и водохранилище, образованное Цной и Шлиной и питающее раздельный бьеф, подпертое Заводским бейшлотом. Все сооружения были меньше, проще и, главное, ниже, чем возведенные к концу 1820-х годов — водохранилище на тот момент поддерживало значительно более низкий горизонт воды. Водохранилище было на тот момент очень небольшим (5-6 км²), Шлина втекала в него через озера Ключино и Городобля (в настоящее время слились с водохранилищем). От естественного впадения в Цну Шлина была заперта бейшлотом (сейчас на его месте водохранилище).

Частное управление водным путём представляло собой своеобразную концессию с 50-летним сроком действия. Сердюков был обязан производить текущий ремонт и содержание канала за свой счет; казна бесплатно предоставляла ему необходимый для строительства лес. Сердюков получил право на обложение проходящих судов особым сбором, мельницы на передаваемых ему водных путях, внеконкурсное получение откупов на содержание кабаков в зоне канала, право пользования прибрежной полосой. Первоначально Сердюков управлял только каналами и шлюзами в Вышнем Волочке, а управлением судоходством по Тверце и Мсте занималась казна. В 1741 году по просьбе Сердюкова на его содержание была передана также и река Тверца с бечевником, а сам договор с ним был объявлен вечным. Собираемая Сердюковым плата при этом была повышена от 5 до 10 копеек с сажени длины судна. В 1744 году Сердюкову были переданы от казны также и работы по чистке Боровицких порогов на Мсте, при этом казна гарантировала компенсацию его затрат. При выполнении этой работы Сердюков также проявил инженерный талант — он догадался запереть притоки Мсты плотинами, после чего обнажилось дно реки, что дало возможность вести работы по расчистке порогов весь сезон.

К концу 1740-х годов Вышневолоцкая система превращается, наконец, в исправно работающий и экономически эффективный водный путь. Постепенно водное хозяйство развивалось: к концу 1760-х годов некоторые озера, впадающие в Мсту, были подперты бейшлотами, в результате чего образовались Березайский, Кемецкий и Уверский резервуары. Деятельность М.Сердюкова была отмечена правительством. В 1743 году Сердюков с сыном были пожалованы дворянством, а в 1745 году им были даны чины коллежского советника и коллежского асессора. С 1757 года водной системой управлял сын Михаила Сердюкова Иван. В 1761 году Иван Сердюков утонул в Заводском водохранилище, и управление перешло к его сыну Михаилу. Михаил Сердюков-младший не отличался талантами своих предков, и уровень управления водной системой заметно упал. От купцов начали поступать жалобы на нераспорядительное управление и вымогательство. Например, Сердюкова обвиняли в том, что он намеренно задерживает открытие Цнинского шлюза, чтобы бездельничающие в Волочке команды барок тратили больше денег в принадлежащих ему кабаках.

Правительство в 1764 году поручило разобраться с жалобами особой следственной комиссии. Комиссия признала жалобы справедливыми, и над Сердюковым было назначено внешнее управление от казны. Канал получил странную систему управления: судоходством управляли правительственные чиновники, а работы по содержанию канала велись за счет казны. От Сердюкова были отобраны доходы от кабаков и мельниц, с заменой их выплатой 500 рублей в год, но он сохранил за собой право на посаженный сбор с проходящих судов (при правительственном контроле за его расходованием). Обедневший Сердюков просил о выкупе его привилегий, и в 1774 году Вышневолоцкая водная система была принята в казну с уплатой владельцу 176 тыс. рублей.

За период смешанного управления по инициативе и за счет казны были выполнены важные работы. В 1766-68 годах был построен Мстинский шлюз, после чего лежащая выше него часть Мсты обратилась в полноводный Мстинский резервуар (озеро Мстино), в течение 1760-х годов на месте соединенных с Мстою озер были устроены Дубковский и Тубаский резервуары.

Второй период казённого управления

В 1773 году новгородский губернатор граф Яков Сиверс был назначен на новую должность Директора водяных коммуникаций; в 1793 году эта должность была реорганизована в Департамент водяных коммуникаций. Под руководством этого энергичного государственного деятеля началось быстрое развитие системы водных путей России. В 1770-х годах были основательно расчищены Боровицкие пороги на Мсте, что позволило баркам проходить их без перевозки части товаров по суше; на Тверце был улучшен бечевник; часть старых деревянных бейшлотов была заменена на гранитные. Продолжалось включение озер в работу водной системы — были устроены Осеченский, Березовский, Валдайский и Рудненский бейшлоты, прокопан Вельевский канал.

Летом 1785 года Екатерина II совершила ознакомительное путешествие по водному пути. Императрица прибыла в Вышний Волочек, осмотрела каналы, наблюдала прохождение каравана через озеро Мстино, после чего на пристани Потерпелицы села на особо приготовленную для неё барку, и сопровождаемая караваном судов с её свитой, за 10 дней доплыла до Санкт-Петербурга.

В 1780-х-1790-х годах продолжалась перестройка деревянных гидротехнических сооружений в каменные. В граните были выполнены: в 1786 году Цнинский бейшлот, Тверецкий шлюз, Дубковский бейшлот, в 1792 году Цнинский и Мстинский шлюзы, в 1794 году — Уверский бейшлот, в 1796 году — Березайский бейшлот.

В 1798—1803 годах был выкопан обходящий озеро Ильмень Сиверсов канал. После этого активные работы по реконструкции системы были, в целом, окончены. В 1810-х годах были построены Келецкий и Валдайский бейшлоты, шандорный полушлюз на Цнинском канале, берега Цнинского канала получили гранитную обделку.

14 февраля 1809 г. - имп. Александр I подписал указ "О правилах для судоходства по Мариинскому каналу и Вышневолоцкому пути".

К 1820-м годам условия функционирования системы ухудшаются — уровень воды в водохранилищах снижается, воды не хватает для прохождения последнего каравана, все больше и больше судов остаются в Валдае на зимовку. Для восстановления нормального судоходства в конце 1820-х годов была проведена весьма значимая реконструкция Заводского водохранилища. Были подняты все дамбы и бейшлоты ограждающие водохранилище, после чего площадь поднявшегося водохранилища дошла до 60 км², а объем воды в нем — до 0.16 км³. Также были подняты плотины Уверского, Березайского и Дубковского резервуаров. Реконструкция оказалась удачной, и условия судоходства по системе сразу же существенно улучшились — в критических местах удалось поднять глубину Тверцы и Мсты на 12-15 см, увеличилось время, в течение которого шлюзы можно было держать открытыми, подпитывая реки. Если до реконструкции воды хватало на поддержание Тверцы в судоходном состоянии в течение 40-60 дней, то теперь это время увеличилось до 100—130 дней. Зимовки судов, не успевших пройти систему, практически прекратились. К концу 1820-х водный путь достиг исторического максимума как по количеству пропускаемых за сезон судов, так и по их грузоподъемности.

В 1826—1836 годах были построен Вишерский канал, призванный заменить неудачный Сиверсов канал. Это строительство было последним этапом активного развития Вышневолоцкой системы. С середины 1840-х годов внимание правительства переключается на более экономически эффективную Мариинскую водную систему, а затем — на строительство железных дорог. Все работы, производимые на системе с этого момента, ограничиваются поддержанием её в работоспособном состоянии и небольших перестройках обветшавших гидротехнических сооружений. В конце 1890-х шлюзы системы, более уже ненужные за отсутствием транзитного движения, перестраиваются в водоспуски с лотками для пропуска леса.

Советский период

В 1943—1947 годах была осуществлена очередная реконструкция Вышневолоцкой водной системы, в ходе которой был построен пятикилометровый Ново-Тверецкий канал между Вышневолоцким водохранилищем и Тверцой, подняты дамбы водохранилища, после чего его площадь увеличилась от 60 до 109 км². На Ново-Тверецком канале, при соединении его с Тверцой, была построена малая Ново-Тверецкая ГЭС (2400 кВт) (57°32′55″ с. ш. 34°35′04″ в. д.57.54861° с. ш. 34.584639° в. д. / 57.54861; 34.584639   ), а на Цне, ниже старого Заводского бейшлота (ушедшего под воду) — Новоцнинская плотина и крошечная Ново-Цнинская ГЭС (220 кВт) (57°34′16″ с. ш. 34°31′08″ в. д.57.57111° с. ш. 34.519000° в. д. / 57.57111; 34.519000   ). Данные изменения не были связаны с судоходством и были направлены на обводнение верховьев Волги, где к тому времени была построена Рыбинская ГЭС. Если ранее большая часть вод Цны и Шлины направлялась в Мсту, то теперь воды были развернуты в Тверцу через новый канал. Это, разумеется, привело к тому, что Тверца стала более широкой и полноводной рекой, чем была исторически, и к обратному эффекту для Мсты.

Сооружения Вышневолоцкого гидроузла в настоящий момент обслуживаются ФГУП «Канал им. Москвы».

Описание водной системы

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Судовой ход

Вышневолоцкая водная система соединяла бассейны Волги и Балтийского моря. Система простиралась от впадения Тверцы в Волгу до Новой Ладоги и имела общую протяженность 812 верст (866 км). Волжская часть системы (176 верст) проходила по реке Тверце, от её впадения в Волгу в Твери (59°56′57″ с. ш. 30°19′06″ в. д.59.94917° с. ш. 30.31833° в. д. / 59.94917; 30.31833   ); через город Торжок; до начала Тверецкого канала в Вышнем Волочке. При входе в Тверецкий канал был устроен Тверецкий шлюз(57°34′35″ с. ш. 34°36′16″ в. д.57.57639° с. ш. 34.604472° в. д. / 57.57639; 34.604472   ). Далее путь шел по короткому (2.7 версты) Тверецкому каналу в Цну (57°34′43″ с. ш. 34°33′26″ в. д.57.57861° с. ш. 34.557250° в. д. / 57.57861; 34.557250   ); впадение канала в Цну является высшей точкой водной системы и водоразделом между её Балтийской и Волжской частями. Затем путь проходил полверсты по Цне и переходил в параллельный Цне Цнинский канал (57°34′59″ с. ш. 34°33′20″ в. д.57.583194° с. ш. 34.555750° в. д. / 57.583194; 34.555750   ); канал (1.1 версты) через Цнинский шлюз (57°34′28″ с. ш. 34°32′22″ в. д.57.574472° с. ш. 34.539639° в. д. / 57.574472; 34.539639   ) снова соединялся с Цной. Затем путь пролегал по реке Цне (6.5 верст) до её впадение в озеро Мстино (57°37′50″ с. ш. 34°31′06″ в. д.57.630806° с. ш. 34.518361° в. д. / 57.630806; 34.518361   ), по озеру (12 верст) до истока реки Мста. Недалеко от истока Мсты был устроен Мстинский шлюз (57°44′22″ с. ш. 34°29′06″ в. д.57.739667° с. ш. 34.485167° в. д. / 57.739667; 34.485167   ). Путь по Мсте занимал 402 версты, проходил через город Боровичи и затем переходил (58°28′15″ с. ш. 31°27′00″ в. д.58.471000° с. ш. 31.450083° в. д. / 58.471000; 31.450083   ) в нерегулируемый Сиверсов канал (9 верст), соединяющий Мсту и Волхов в обход озера Ильмень и болотистой дельты Мсты. Канал сообщался с Волховом (58°29′33″ с. ш. 31°17′45″ в. д.58.492639° с. ш. 31.295889° в. д. / 58.492639; 31.295889   ) чуть выше Новгорода. Далее путь шел по Волхову (202 версты) до Новой Ладоги, где, чуть выше впадения Волхова в Ладожское озеро, соединялся (60°06′06″ с. ш. 32°19′17″ в. д.60.10167° с. ш. 32.32139° в. д. / 60.10167; 32.32139   ) с Новоладожскими каналами Мариинской водной системы, параллельными берегу озера. В сторону Балтийского моря вел канал императрицы Марии Федоровны, в сторону Волги - канал императора Александра II.

Судоходные каналы

Первым по времени постройки, еще под руководством голландских мастеров в 1703-1709 годах, был сооружен Тверецкий канал (57°34′40″ с. ш. 34°34′34″ в. д.57.57778° с. ш. 34.57611° в. д. / 57.57778; 34.57611   ), длиной 2.6 км, соединивший Ладожский и Волжский бассейны. Гранитная обделка левого берега канала выполнена в 1825-1826 годах, правого в 1841 году.

Вторым, в 1719-1723 годах, под руководством М.И.Сердюкова, был построен 1400-метровый Цнинский канал (57°35′17″ с. ш. 34°33′26″ в. д.57.58806° с. ш. 34.55722° в. д. / 57.58806; 34.55722   ). Прямой канал предназначался для того, чтобы обойти извилистый участок Цны, неудобный для судоходства. В 1810-х годах берега канала получили гранитную обделку. В начале 1840-х годов у истока Цнинского канала, рядом с Торговыми рядами, был выкопан Обводный канал (57°34′59″ с. ш. 34°32′46″ в. д.57.58306° с. ш. 34.54611° в. д. / 57.58306; 34.54611   ), предназначенный для погрузки в нем судов. На островке, образуемом каналом, позже был выстроен Богоявленский собор.

Низкобортные и плоскодонные барки плохо переносили волнение и ветер, так что плавание по озеру Ильмень было для них опасным. Для направления судов в обход Ильменя было построено два полностью сохранившихся канала. В 1798-1803 годах века был сооружен Сиверсов канал (58°28′55″ с. ш. 31°22′25″ в. д.58.48194° с. ш. 31.37361° в. д. / 58.48194; 31.37361   ), идущий близко к берегу Ильменя и соединяющий Мсту и Волхов. В 1826-1836 годах был построен Вишерский канал (58°32′17″ с. ш. 31°32′35″ в. д.58.53806° с. ш. 31.54306° в. д. / 58.53806; 31.54306   ), находящийся далее от Ильменя и соединяющий Мсту с Вишерой, откуда можно попасть в Волхов, минуя Новгород. Вишерским каналом пользовался только весенний караван. Оба канала были нерегулируемыми и имели течение в сторону Волхова. Сиверсов канал, прокопанный по болотам, был очень мелок (глубиной около 70 см), и его постоянно заносило.

Водохранилища и резервуары

Для питания системы был предназначено основное водохранилище, находящееся на водоразделе и могущее питать обе стороны системы (Балтийскую и Волжскую), а также вспомогательные водохранилища (резервуары), питающие по отдельности Тверцу и Мсту.

Основное водохранилище - Заводской резервуар (сейчас называется Вышневолоцким водохранилищем), образован слиянием рек Цны и Шлины, подпруженных Цнинском бейшлотом и несколькими дамбами. Водохранилище могло питать как Мсту (через Цнинский шлюз), так и Тверцу (через Тверецкий шлюз). Водохранилище создавалось в несколько строительных этапов, постепенно увеличивая площадь и объем, начиная с 1722 и по 1951 годы. Водохранилище в настоящий момент выглядит не совсем так, как в годы действия водного пути - после реконструкции конца 1940-х годов оно стало приблизительно на 40 км² больше, чем оно было с конца 1820-х годов. Конфигурация западного, Вышневолоцкого берега осталась близкой к исходному состоянию, но в восточную и южную сторону берега сильно раздвинулись; острова на водохранилище значительной частью ушли под воду; озеро Ключино, ранее обособленное и соединявшееся с основным водохранилищем двумя протоками, теперь практически слилось с ним; Цна, ранее впадавшее в водохранилище у деревни Перерва, теперь разлилась на 4-5 км выше по течению. Старые русла Цны и Шлины, ранее хорошо читавшиеся на мелком водохранилище и отмечавшиеся на старых картах, теперь уже незаметы. Дамба, отделяющая нижнее течение Цны от водохранилища, была поднята; старый гранитный Заводской бейшлот (57°33′47″ с. ш. 34°30′35″ в. д.57.56306° с. ш. 34.50972° в. д. / 57.56306; 34.50972   ) ушел под воду, а ниже его появилась маленькая Ново-Цнинская ГЭС. От конфигурации же первого водохранилища, сооруженного Сердюковым в начале 1720-х годов, на местности не осталось никакого следа; берега этого небольшого (5-6 км²) резервуара полностью оказались под водой в ходе реконструкции 1820-х годов.

Заводской резервуар подпитывался, через Цну и Шлину и помимо них, рядом зарегулированных озер. Озеро Федово (теперь называется озеро Шитово) (57°26′44″ с. ш. 34°31′00″ в. д.57.44556° с. ш. 34.51667° в. д. / 57.44556; 34.51667   ), ранее подпертое исчезнувшим Рвеницким бейшлотом, обмелело и заболотилось; сохранился ведущий к озеру Рвеницкий канал (теперь речка Рвянка)(57°29′14″ с. ш. 34°28′44″ в. д.57.48722° с. ш. 34.47889° в. д. / 57.48722; 34.47889   ), выкопанный в 1770-х годах. Шлинский резервуар (озеро Шлино) продолжает регулироваться перестроенным водоспуском (54°40′31″ с. ш. 33°25′49″ в. д.54.675500° с. ш. 33.430472° в. д. / 54.675500; 33.430472   ). Озеро Вельё, лежащее выше озера Шлино, соединено с ним через речку Либья искусственным Вельевским каналом, частично сохранившим старое деревянное укрепление берегов; уровень озера поддерживается Вельевский плотиной (57°40′37″ с. ш. 33°07′41″ в. д.57.677028° с. ш. 33.128194° в. д. / 57.677028; 33.128194   ), перестроенной из старого деревянного бейшлота в 1990-х годах. Строительные работы, проводимые ФГУП "Канал им. Москвы" были остановлены судом по иску местных экологов, причем застройщику было запрещено поднимать уровень плотины (и озера) до отметки, существовавшей до разрушения исторической деревянной плотины.

Мстинский резервуар (озеро Мстино) - единственное водохранилище на судовом ходу, представляет собой естественное озеро, сильно увеличенное за счет подпора Мстинским шлюзом. Резервуар создан в конце 1760-х годов и в дальнейшем не изменялся. Современный бетонный водоспуск (57°44′22″ с. ш. 34°29′06″ в. д.57.739500° с. ш. 34.485056° в. д. / 57.739500; 34.485056   ), подпирающий озеро, находится рядом с заброшенным старым шлюзом. В конце 1840-х годов озеро было разделено на две части ныне исчезнувшим шлюзом (57°39′32″ с. ш. 34°29′23″ в. д.57.659139° с. ш. 34.48972° в. д. / 57.659139; 34.48972   ). Эта мера позволила свободно и в любое время выпускать в верхнюю часть озера суда, накапливавшиеся в Цнинском канале.

Два резервуара представляли собой небольшие речки, подпертые плотинами. Осугский резервуар, создаваемый бейшлотом при впадении Осуги в Тверцу (57°16′20″ с. ш. 34°48′33″ в. д.57.27222° с. ш. 34.80917° в. д. / 57.27222; 34.80917   ), и достигавший площади в 6 км², исчез; на местности слабо прослеживаются оплывшие формы старой плотины. Этот резервуар был единственным, сообщающимся с Тверцой. От крупного Уверского резервуара после разрушения Уверского бейшлота (58°13′40″ с. ш. 34°30′11″ в. д.58.22778° с. ш. 34.503222° в. д. / 58.22778; 34.503222   ) осталось небольшое заболоченное озеро Болонье (57°16′20″ с. ш. 34°48′33″ в. д.57.27222° с. ш. 34.80917° в. д. / 57.27222; 34.80917   ).

Все остальные вспомогательные резервуары водной системы представляли собой естественные озера бассейна Мсты, подпруженные бейшлотами. Два удаленных резервуара, питавшие Мсту через речку Березайку, сохранились в полной мере. Березайский резервуар, благодаря сохранению бейшлота (58°06′59″ с. ш. 33°59′59″ в. д.58.116472° с. ш. 33.999972° в. д. / 58.116472; 33.999972   ), продолжает существовать и в настоящий момент называется озером Пирос. Кемецкий резервуар, также сохранивший бейшлот (58°01′21″ с. ш. 34°16′37″ в. д.58.02250° с. ш. 34.27694° в. д. / 58.02250; 34.27694   ), в настоящий момент называется озером Кафтино. Дубковский резервуар после разрушения бейшлота превратился в маленькое озеро Тишадра (57°50′12″ с. ш. 34°33′02″ в. д.57.83667° с. ш. 34.55056° в. д. / 57.83667; 34.55056   ); его площадь уменьшилась от 6 до 1.8 км². Пудорский резервуар сейчас называется озером Пудоро, его уровень несколько ниже исторического, так как перестроенный бейшлот на речке Пуйга (57°47′21″ с. ш. 34°35′09″ в. д.57.789194° с. ш. 34.585889° в. д. / 57.789194; 34.585889   ) частично разрушен. Табоский резервуар теперь называется озером Тобосс, и сохранился в полном размере. Березовский резервуар (сейчас называющийся озеро Имоложье) также сохранил действующий бейшлот (57°45′10″ с. ш. 34°22′34″ в. д.57.753028° с. ш. 34.376278° в. д. / 57.753028; 34.376278   ) и находится в первоначальном положении. Рудневский резервуар (называвшийся в последние годы Карповым прудом) в 2000-е годы слит, его плотина с перестроенным бейшлотом (57°40′57″ с. ш. 34°31′10″ в. д.57.68250° с. ш. 34.519667° в. д. / 57.68250; 34.519667   ) сохранилась; также сохранился и выкопанный в 1780-е Рудневский канал (57°41′15″ с. ш. 34°34′11″ в. д.57.68750° с. ш. 34.56972° в. д. / 57.68750; 34.56972   ), соединяющий резервуар с вышерасположенным озером Ящино.

Гидротехнические сооружения

Регулирование на судоходной части системы производилось шлюзами. Шлюзы использовались не только для прохода судов, но и для одновременного питания нижерасположенных частей системы, поэтому у них не было закрытых камер и двойных ворот, а собственно операция шлюзования не производилась. Шлюз состоял из открытой камеры с деревянными или каменными стенками (предохранявшими берега от размывания при спуске воды) и наклонным дном, и одних деревянных ворот, открываемых против течения. При открытии шлюза вода быстрым потоком устремлялась в нижний водоем по наклонному дну, как только уровень воды в верхнем и нижнем водоемах выравнивался достаточно для безопасного плавания (а скорость течения в шлюзе, соответственно, уменьшалась) караван начинал проходить через открытый шлюз. Для прохождения такого шлюза барки должны были обладать большой продольной гибкостью, но это не имело большого значение, так как Боровичские пороги на Мсте предъявляли еще большие требования к гибкости судов. На реке Тверце, при селении Прутня, был устроен деревянный однокамерный шлюз, позволяющий обходить порог. В настоящий момент ни один шлюз на системе не сохранился полностью. Тверецкий (57°34′35″ с. ш. 34°36′16″ в. д.57.576417° с. ш. 34.604528° в. д. / 57.576417; 34.604528   ) и Цнинский (57°35′27″ с. ш. 34°32′24″ в. д.57.590944° с. ш. 34.540028° в. д. / 57.590944; 34.540028   ) шлюзы перестроены в бетонные водоспуски, а Мстинский шлюз (57°44′22″ с. ш. 34°29′11″ в. д.57.739472° с. ш. 34.486417° в. д. / 57.739472; 34.486417   )(перестроен в граните в начале 1800-х годов) сохранился частично и виден на обмелевшем дне реки рядом с современным водоспуском. Деревянный Прутненский шлюз исчез, а ведший к нему канал (57°06′28″ с. ш. 34°57′37″ в. д.57.107917° с. ш. 34.960389° в. д. / 57.107917; 34.960389   ) в настоящий момент выглядит как проток между правым берегом Тверцы и небольшим островком. От старого Тверецкого шлюза сохранились два декоративных каменных обелиска конца XVIII века.

Для регулирования несудоходных частей системы применялись шандорные бейшлоты - грунтовые плотины с водоспусками, отверстие которых перекрывалось съемными деревянными щитами, вставляемыми в вертикальные направляющие. Так как отверстие бейшлота перекрывалось несколькими по высоте щитами, было возможно снимать и устанавливать их по очереди, производя ступенчатое регулирование уровня воды в верхнем водоеме. Бейшлоты не были механизированы, и для их отпирания (то есть поднятия щитов) приходилось собирать до 100-200 человек местных крестьян. Бейшлоты были устроены на всех резервуарах системы. Особую роль играл хорошо сохранившийся гранитный Цнинский бейшлот в Вышнем Волочке (57°34′51″ с. ш. 34°32′49″ в. д.57.581056° с. ш. 34.547056° в. д. / 57.581056; 34.547056   ), использовавшийся для спуска высоких весенних вод Заводского водохранилища в Мсту в обход Цнинского канала. Бейшлоты, регулировавшие запас воды в многочисленных вспомогательных резервуарах системы, в настоящий момент преимущественно либо перестроены в бетонные водоспуски, либо утрачены, их размытые плотины в некоторых случаях слабо читаются на местности. Достаточно хорошо сохранились устои Уверского бейшлота (последняя перестройка 1890-х годов) (58°13′40″ с. ш. 34°30′11″ в. д.58.22778° с. ш. 34.503222° в. д. / 58.22778; 34.503222   ). У Березайского бейшлота (58°06′59″ с. ш. 33°59′59″ в. д.58.116472° с. ш. 33.999972° в. д. / 58.116472; 33.999972   ) сохранились старые гранитные устои, а сам он реконструирован в середине XX века и действует. В таком же состоянии находится Кемецкий бейшлот (последняя перестройка 1840-х годов) (58°01′21″ с. ш. 34°16′37″ в. д.58.02250° с. ш. 34.27694° в. д. / 58.02250; 34.27694   ) и Березовский бейшлот (1777 год, перестроен в 1840-х годах) (57°45′10″ с. ш. 34°22′34″ в. д.57.753028° с. ш. 34.376278° в. д. / 57.753028; 34.376278   ).

На Цнинском канале имелся также шандорный полушлюз. Это сооружение представляло собой шандорный бейшлот, верхний щит которого был установлен ниже нормального горизонта воды в канале. В обычном состоянии суда проходили над шандором (затворным щитом) полушлюза; при открытии Цнинского шлюза бейшлот начинал ограничивать поток воды, проходящий через шлюз. Это сооружение утрачено, на его месте (57°35′10″ с. ш. 34°33′02″ в. д.57.58611° с. ш. 34.550694° в. д. / 57.58611; 34.550694   ) сохранилось сужение канала. Близкий по конструкции полушлюз сохранился на Вишерском канале (58°59′24″ с. ш. 31°37′30″ в. д.58.99000° с. ш. 31.62500° в. д. / 58.99000; 31.62500   ) . Этот полушлюз использовался только весной, и защищал канал от разлива Мсты, при начале судоходства его шандоры снимали.

По реке Тверце был устроен бечевник - идущая вдоль берега дорога для лошадей, тянущих барки. Бечевик проходил по левому берегу реки. При впадении ручьев в Тверцу на бечевнике были устроены каменные и деревянные трубы либо небольшие мостики (преимущественно валунные), крутые откосы были спланированы с устройством небольших булыжных мостовых, на топких местах устроены небольшие дамбы или фашинные мостовые. В настоящий момент сохранилось достаточно много мостиков и водопропускных труб, под государственной охраной в Торжокском районе находится 16 сооружений бечевника, построенных в 1820-х годах. Примером сооружения в отличной сохранности является валунный мостик (56°57′04″ с. ш. 35°10′14″ в. д.56.951194° с. ш. 35.170778° в. д. / 56.951194; 35.170778   ) в деревне Савинские Горки. От пристани в селе Опеченский Посад на Мсте сохранилась гранитная набережная из крупных валунов (58°16′23″ с. ш. 34°06′52″ в. д.58.27306° с. ш. 34.11444° в. д. / 58.27306; 34.11444   ).

На мелких участках Тверцы и Мсты, для увеличения глубины применялись водостеснительные фашинные плотины, а для обеспечения безопасности судов, выходящих из порогов, использовались упругие заплыви (боны) из бревен. Разумеется, от этих сооружений не осталось следа.

Функционирование системы

Особенность действия водной системы состояла в том, что и Тверца, и Мста очень неполноводны и, без искусственного питания, непригодны для судоходства. В межень Мста в наихудших местах имела глубину не более 35 см, Тверца - 50 см. Даже при том, что осадка судов в весенний период была не более 66 см, а в летний и осенний - не более 53 см, воды на водоразделе не хватало для одновременного питания двух рек (водохранилища могли накопить около 60% от потребного количества воды). Поэтому система работала в периодическом режиме, используя караванную систему проводки судов. За год проходило три каравана - весенний, летний и осенний, проводимые по одинаковой схеме. Сначала за счёт выпуска воды из водораздельных водохранилищ, из которых главнейшим было Заводское в Верхнем Волочке, поднимался уровень воды в реке Тверце, благодаря чему караван судов поднимался до Вышнего Волочка. После прохода каравана водораздельного участка на реку Мсту, начинался сброс воды из Мстинского водохранилища и вспомогательных резервуаров, повышая уровень воды в Мсте. После прохождения караваном Мсты (а в худшем случае - после исчерпания воды в резервуарах), шлюзы и бейшлоты закрывались и начиналось накопление воды в резервуарах для прохождения следующего каравана. Зимой и ранней весной шлюзы держали открытыми, чтобы весенние воды не переполнили водохранилища. В идеале, весенний караван, отправляемый из Вышнего Волочка мог дойти до Волхова при естественном течении вод, без помощи водохранилищ. Но караваны, отправляемые с Волги и с Тверцы, уже не успевали это сделать.

Движение по системе было односторонним, от Волги к Петербургу, так как Боровицкие пороги на Мсте были непроходимы при плавании вверх по течению.

Особенностью системы был режим неполного регулирования. Уровень воды в Тверце и Мсте определялся расходом воды из нерегулируемых притоков этих рек, а выпуск воды из водохранилищ только увеличивал его. Единственным полностью регулируемым участком, высота воды в котором определялась исключительно установкой Цнинского бейшлота, был раздельный участок между Тверецким и Цнинским шлюзами. Управление системой, включающей в себя множество основных и вспомогательных резервуаров, было сложным, а результаты - далеко не всегда успешными. При выпуске воды из вспомогательных резервуаров надо было учитывать, насколько они удалены от реки; при прохождении каравана резервуары отпирали в сложном порядке. Воду нельзя было выпускать со слишком большим расходом, так как её могло не хватить для следующего каравана; надо было стараться держать её уровень на минимуме, обеспечивающем свободное прохождение судов. В результате, прохождение караванов не всегда оканчивалось успехом. Иногда водохранилища закрывали слишком рано, и суда застревали на мелях в реке. Но чаще всего не хватало воды для спуска по Мсте последнего, осеннего, каравана, и он оставался зимовать у пристаней Вышнего Волочка. В начале XIX века через систему не успевало пройти в срок в среднем 25-30% судов.

Дефицит воды оказался труднопреодолимой проблемой. В действии системы наблюдались заметные циклы. После каждой реконструкции запас воды в водохранилищах увеличивался, проходимость водного пути улучшалась, но через 10-20 лет снова начинали раздаваться жалобы на недостаточность запаса воды для поддержания необходимой глубины рек. Наиболее очевидной причиной этого явления было постепенное исчезновение лесов в бассейне системы, а также, в значительно меньшей степени, мелиорация болот в истоках рек. По мере исчезновения лесов и болот, задерживавших весенние воды, через реки проходило все больше воды в весеннее половодье и все меньше - в межень. Развитие водохранилищ не могло исчерпывающе решить эту проблему, так как и Тверца, и Мста питались в основном нерегулируемыми притоками, расход воды которых падал постоянно в течение 18-19 столетий. В конечном счете, именно дефицит воды послужил причиной высоких издержек при прохождении системы судами, сделал её неконкурентоспособной в сравнении с железной дорогой и привел её к закрытию.

Суда и судоходство

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Суда

Размеры судов, используемых на водном пути, были строго регламентированы Уставом путей сообщения. Такая регламентация была необходима, так как шлюзы имели стандартную ширину (под судно шириной 8,6 м), а уровень воды поддерживали до достижения стандартной глубины в мелких местах (под осадку 67 см весной и 53 см летом и осенью). Все суда были деревянными, плоскодонными, имели короткую носовую часть, прямые и низкие борта.

Самым большим судном была барка, имевшая длину 36,3 м и ширину 8,6 м. Весной на барку можно было нагрузить 115-123 тонны, летом и осенью - 100-107 тонн. Следующим по размеру судном были полубарки и огибежные лодки длиной 25,6 м, шириной 8,6 м и грузоподьемностью 78-107 тонн. Самыми маленькими судами были тихвинки и соминки длиной 19-25 м, шириной 5,5-6,5 м, грузоподъемностью до 50 тонн. Лес по водному пути сплавляли в плотах.

Все суда были одноразовыми. В Петербурге они зимой служили складами, откуда распродавался привезенный товар, а затем и сами суда продавались на дрова и доски. В конце XVIII века правительство пыталось, в видах сбережения лесов, назначить премию купцам, возвращающим свои суда на Волгу, однако этот план не имел успеха.

Прохождение водной системы

Вверх по Тверце суда поднимались конской тягой. Каждую барку тянуло 10 лошадей, средняя скорость составляла около 2 км в час. На 8 сложных порогах на помощь приходилось привлекать еще по 10-25 лошадей, которых одалживали у нижних по течению барок. В Вышнем Волочке лошади и коноводы отправлялись обратно, за следующим караваном, а на суда нанимали новую команду и лоцманов, необходимых для прохождения сложных порогов на Мсте и Волхове. Суда очень быстро, за два-три дня, переоснащали: с них снимали мачты и рули, устанавливали весла и потеси (очень большие рулевые весла), управляемые со специальных помостов. Места на раздельном участке в Вышнем Волочке была мало, а запертая вода быстро портилась, поэтому переоснащенные суда немедленно выпускали на обширное озеро Мстино, где они и ожидали отправления сплавного каравана вниз по Мсте. В самом Вышнем Волочке на барку нанимали около 10 рабочих, но чем сложнее становились пороги, тем более нанимали людей на следующих пристанях. К самой опасной серии порогов выше Боровичей на барках было уже по 60-70 человек. Даже такой большой команды часто не хватало, и у больших порогов барки ожидало множество местных жителей, готовых за плату вычерпывать из барок набранную на порогах воду, паузить (перегружать товар на маленькие лодки паузки) севшие на мель барки, помогать с конопаткой или ремонтом повреждений, полученных на порогах.

Движение судов было достаточно медленным. Суда проходили по Тверце до Вышнего Волочка за 25-30 дней, около 3 дней находились в Вышнем Волочке, затем проходили Мсту за 14 дней и Волхов за 6 дней. Итого, общее время прохождения Вышневолоцкой системы составляло около 50 дней, а путь от Твери до Санкт-Петербурга в целом занимал от 57 до 71 дней.

Караваны

В период максимального развития водного пути (1820-е - 1850-е годы) по системе проходили три каравана: весенний, осенний и летний. Весенний караван состоял из четырех отдельных караванов. Солпенский караван грузился уже ниже шлюзов, на Солпенской пристани на Мсте, и отправлялся с весенней высокой водой. Новоторжский, Гжатский, Верхневолжский и Тверской караваны отправлялись по отдельности, чтобы не перегружать Тверцу, затем собирались вместе в Вышнем Волочке и вместе же сплавлялись по Мсте. В полноводные годы Новоторжский караван также мог пройти по весенней воде, без помощи запасных вод водохранилища. Весенний караван был самым большим, суда этого каравана зимовали на соответствующих четырех пристанях и без спешки нагружались товарами, подвозимыми санным путём. Летний и осенний караваны обслуживали грузы со средней и нижней Волги и её притоков. Эти грузы крупными волжскими судами доставлялись до Рыбинска, там перегружались на плоскодонные барки Вышневолоцкой системы, которые по мере нагрузки уходили в Тверь и там собирались в караван. Суда осеннего каравана, на который попадали грузы, следующие из наиболее отдаленной зоны (Каспийское море и т. п.), имели определенный шанс зазимовать где-либо на Вышневолоцкой системе, если год окажется неполноводным.

Транспортное использование

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

К концу периода частного управления системой (начало 1770-х годов) через неё ежегодно проходило 2400-3000 судов, перевозивших 160—240 тыс. тонн груза. В 1770-х-1790-х водная система развивалась, а условия судоходства, благодаря увеличению обводненности, улучшались. В 1800-х годах через систему проходило ежегодно уже до 4600 судов.

Система использовалась для массового транзитного судоходства до конца XIX века. В 1870 году через водную систему прошло 805 судов, в 1872 — только 406, потом дошло до двух сотен (в начале XIX века ежегодно проходило свыше 4000 судов). К началу 1890-х годов движение по системе к Петербургу прекратилось. После прекращения транзитного движения Вышневолоцкая водная система продолжала использоваться для лесосплава от бассейна Мсты, Ильменя и Волхова к Санкт-Петербургу, а также для очень небольших по объему местных перевозок по Волхову.

Пропускная способность Вышневолоцкой системы была ограниченной и не соответствовала потребностям растущей экономики. С конца 1790-х годов было начато одновременное строительство двух альтернативных путей — Мариинской водной системы (действовала с 1808 года) и Тихвинской водной системы (действовала с 1811 года). Тихвинская водная система оказалась неудачной, и постепенно, одновременно с Вышневолоцкой впала в упадок. Мариинская водная система была более жизнеспособной. Этот водный путь, хотя и более длинный, имел большую глубину, на нем можно было использовать пароходы, движение было двусторонним.

Значительно более сильным конкурентом оказались железные дороги. Николаевская железная дорога, соединившая Санкт-Петербург и Москву, была открыта в 1851 году. Но, поскольку дорога не была связана с Поволжьем, Вышневолоцкая система продолжала интенсивно использоваться для перевозки волжских грузов. Главный удар Вышневолоцкой водной системе нанесла открывшаяся в 1870 году Рыбинско-Бологовская железная дорога, соединившая Петербург с Рыбинском — основной пристанью, используемой для выгрузки грузов, следующих снизу по Волге. Экономическая нецелесообразность использования водной системы проявилась немедленно — стоимость фрахта от Рыбинска до Петербурга через Вышний Волочек составляла 14-22 копейки за пуд, в то время как железная дорога уже в момент своего открытия перевозила хлебные грузы за 10 копеек за пуд. Кроме того, грузы водой шли около 90 дней, с большим риском зазимовать в Вышнем Волочке, в то время как железная дорога была способна перевезти их за неделю. В период активного использования водного пути рожь при доставке из волжского в северный район дорожала на 100—120 %, после перехода на железнодорожные перевозки подорожание уменьшилось до 45-50 %. Уже через 3-4 года после открытия Рыбинско-Бологовской железной дороги Вышневолоцкая система практически полностью прекратила своё существование как транзитный путь между бассейнами.

В середине XIX века через Вышневолоцкий водный путь в среднем проходило товаров на 26 млн рублей в год, из которых с Волги поступало 18 млн, с пристаней в пределах самой системы — 5 млн, из бассейна озера Ильмень — 3 млн; товары еще на 5 млн рублей разгружались в пределах водной системы, не доходя до Петербурга. Основным товаром были хлебные грузы, каковых проходило за год около 240 тыс. тонн.

В советский период транспортное использование водного пути было крайне незначительным. Транзитное движение по системе было уже невозможным, так как шлюзы еще в начале XX века перестроены в водоспуски. В 1940 году в центре города на левом берегу Цны, ниже старого устья реки Шлины, была создана небольшая пристань Вышний Волочек. В 1959 году пристань вошла в состав пассажирского порта Калинин. Пристань выполняла пассажирские перевозки по Вышневолоцкому и Мстинскому водохранилищам на пассажирских судах типа «Калининец» (К-80) и с августа 1988 года — на Вышневолоцком водохранилище. За навигацию через пристань проходило свыше 70 тыс. пассажиров (1989). До 1980-х годов осуществлялось пассажирское судоходство на двух линиях «В. Волочёк—Мстинская плотина» и «Здешево-Перерва». В настоящее время регулярного судоходства в пределах водной системы (за исключением Волхова) нет; в Перечень внутренних водных путей России включены два участка Вышневолоцкой водной системы: Вышний Волочёк — плотина на реке Мста (25 км) и посёлок Здешево-Перерва (Вышневолоцкое водохранилище) (8 км).. Нижние 174 км течения Мсты и Сиверсов канал признаны водными путями без гарантированных габаритов и без навигационной обстановки, что фактически означает отказ государства от их обслуживания. Волхов является внутренним водным путём с навигационной обстановкой без освещения и с гарантированным габаритом, с периодом действия с 01 мая по 31 октября.

Литература

• Горелов В. А. Речные каналы в России: К истории русских каналов в XVIII веке. — Л. ; М.: Речиздат, 1953. — 176 с.
• Вышневолоцкая водная система. // Большая советская энциклопедия. — М.: «Советская Энциклопедия», 1971. Т.5.-С.574.
• Плечко Л. А. Вышневолоцкая система. // Плечко Л. А. Старинные водные пути. — М.: «Физкультура и спорт», 1985.-С.61-69.
• Быков Л. С. По Петровскому указу — канал на древнем волоке. — М.: «Транспорт», 1994.-219 с.
• Виргинский В. С., Либерман М. Я. Михаил Иванович Сердюков. — М.: Наука, 1979.-125 с.
• Вышний Волочёк. — М.: Изд-во «ПанЪинтер», 2000.-20 с.

Ссылки

• [pressa.irk.ru/number1/2004/10/005001.html «Окно в Европу прорубил бурят»]

Дороги, связывавшие Россию с Санкт-Петербургом в XVII веке

Водные	Сухопутные	Железнодорожные
Вышневолоцкая водная система	Тракт Санкт-Петербург ↔ Москва

Водные пути, связывавшие Россию с Балтийским морем

Ранние		Поздние
Путь из варяг в греки	Вышневолоцкая водная система	Мариинская водная система
		Тихвинская водная система

Отрывок, характеризующий Вышневолоцкая водная система

– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.


Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.


– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.


Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.