Воблан, Венсан Мари Вьено

Венсан-Мари Вьено, граф де Воблан (фр. Vincent-Marie Viénot, comte de Vaublanc; 2 марта 1756, Фор-Либерте — 21 августа 1845, Париж) — французский политик, который, подобно Фуше и Талейрану, известен в первую очередь своим оппортунизмом.

Вьено был депутатом от департамента Сена и Марна во французском Законодательном собрании, был президентом этого департамента, а во время Реставрации (с 26 сентября 1815 по 7 мая 1816 года) занимал должность министра внутренних дел Франции.

Биография

Родился и вырос в Форт-Дофине, Сан-Доминго (ныне Фор-Либерте на Гаити), в дворянской семье из Бургундии. Он был старшим сыном Вивьена-Франсуа де Вьено-Воблана, командира форта Сен-Луи в Форт-Дофине. Впервые побывал во Франции в возрасте семи лет.

Не считая революционных волнений, его политическая карьера пришлась на правление Людовика XVI, Наполеона Бонапарта и Людовика XVIII. Он четырежды был отправлен в отставку и призван на службу вновь при различных режимах, при этом ни разу не был арестован, каждый раз возвращаясь на высокий пост.

В течение своей долгой и насыщенной карьеры он был последовательно депутатом-монархистом во время революции и при Директории, изгнанником во время Террора, депутатом при Наполеоне, министром внутренних дел при Людовике XVIII и в конце своей политической карьеры — просто депутатом-ультрароялистом.

Воблан остался в памяти французов огненным красноречием и предпринятой им спорной реорганизацией Французской академии в 1816 году, в то время когда он был министром внутренних дел. Во время Гаитянской революции и позднее Воблан решительно выступал за освобождение рабов во французских колониях в Америке.

Отрывок, характеризующий Воблан, Венсан Мари Вьено

– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.