Тет (праздник)

Тет (вьетн. Tết), полное название Тет нгуен дан (Tết Nguyên Đán, 節元旦, дословно «праздник первого утра») — вьетнамский Новый год по лунно-солнечному календарю; государственный праздник во Вьетнаме, самый важный и популярный праздник в стране.

Тет празднуется одновременно с китайским Новым годом, хотя есть расхождение во времени, возникающее в связи с разницей во времени между Ханоем и Пекином. Празднование проходит с первого дня первого месяца по лунному календарю (примерно в конце января или начале февраля) и продолжается до недели. Тет считается первым днём весны, поэтому праздник часто ещё называют «праздник весны» — хой суан (Hội xuân). В 2016 году этот день выпадает на 8 февраля.

Тет — семейный праздник, люди стараются вернуться из путешествий и встретить его с родственниками. Детям дарят красные конверты с деньгами и одежду, взамен дети желают старикам долголетия.

Празднование сопровождается множеством ритуалов, часто имеющих отношение к культу предков. К празднику дом и улицы украшают цветами и фруктами из определённого списка, покупают продукты для приготовления новогодних блюд, главным среди которых являются варёные рисовые пироги баньтьынг с начинкой из бобов мунг и свинины, завёрнутые в банановые листья и перевязанные гибкими бамбуковыми прутиками.

К Тету приурочено карнавальное шествие, на котором исполняется танец льва, а также множество фестивалей и ярмарок, которые привлекают по полмиллиона посетителей. Несмотря на то, что многие продавцы поднимают цены перед Новым годом, есть и особые новогодние скидки, например, бухту Халонг в Тет можно посетить бесплатно.

Вьетнамцы обращают большое внимание на то, кто приходит в их дом первым в году, этому посвящён особый ритуал. После него традиционно люди ходят друг к другу в гости, посещают храмы.

Так как считается, что хорошо отпразднованный Новый год принесёт удачу семье, правительство выделяет стипендии малоимущим семьям для покупки продовольствия. В Хошимине в 2013 году стипендия составляла 500 000 вьетнамских донгов (около 700 рублей) при стоимости килограмма свинины около 50 000 донгов (75 рублей).

У одних народов Вьетнама Новый год выпадает на другие даты (например, у мусульман-тямов), у других традиции празднования отличаются: кхму вместо рисовых пирогов со свининой готовят курицу.

Разница с Китайским Новым годом

Китайский календарь основывается на астрономических наблюдениях, и потому зависит от местного времени. Северный Вьетнам перешёл с часового пояса UTC+8 на UTC+7 8 августа 1967 года, а Южный Вьетнам — в 1975 году, после окончания Вьетнамской войны. В результате Север и Юг праздновали Тет 1968 года в разные дни.

Так как 11-й месяц китайского календаря обязательно должен содержать зимнее солнцестояние, а в 1984 году оно выпало на 21 декабря во Вьетнаме и на 22 декабря в Китае, то он продолжался во Вьетнаме с 23 ноября по 21 декабря, а в Китае — с 22 декабря по 20 января 1985 года, что привело к тому, что Тет 1985 года праздновали 21 января, а в Китае Новый год — 20 февраля. Для синхронизации во вьетнамский календарь был добавлен лишний месяц с 21 марта по 19 апреля.

Во вьетнамском зодиаке «кот» заменяет китайского «кролика», а «быка» заменяет «буйвол».

С 1975 по 2100 гг. только четырежды лунный Новый год начинается в разное время во Вьетнаме и в Китае:

Год	Дата вьетнамского Нового года	Дата китайского Нового года
1985	21 января	20 февраля
2007	17 февраля	18 февраля
2030	2 февраля	3 февраля
2053	18 февраля	19 февраля

Традиции

Вьетнамцы обычно празднуют Тет с семьёй. Перед праздником люди часто ходят на кладбище, чтобы навестить могилы предков и привести их в порядок. Несмотря на то, что Тет — национальный праздник, верующие отмечают его по канонам своих религий.

Празднование делится на три этапа: татньен (вьетн. Tất Niên, перед кануном Нового года), зяотхыа (Giao Thừa, канун Нового года) и танньен (Tân Niên, Новый год).

Татньен

Татньен начинается за одну—две недели до праздника. Татньен — время покупок, украшения дома, приготовления новогодней пищи и ожидания приезда родственников. Вьетнамцы стараются отдавать все долги до Тета. Родители покупают детям одежду, чтобы дети отметили праздник в новой. Так как на праздник все магазины закрыты, люди закупают продукты заранее. Продавцы часто поднимают цены, и чиновники проверяют достаточность запасов в магазинах — обычно правительство субсидирует продавцов для предотвращения повышения цен. Продажи в сетевых супермаркетах увеличиваются на 20—40 %, а на рынках на окраине зачастую падают.

Во вьетнамских семьях обычно имеется алтарь предков, и на Тет его чистят, обновляют подношения (в том числе «пять фруктов»). По поверьям, три хранителя домашнего очага, онг-тао (вьетн. Ông Táo), отчитывающиеся перед Нефритовым императором Нгок Де о событиях в доме, возвращаются на небо в 23-й день 12-го лунного месяца, и их уход отмечают скромной церемонией, сопровождающейся ритуальными жертвами.

В последние дни перед Тетом семья готовит баньтьынг, баньзэй или баньтэт. Так как приготовление занимает много времени, то во время бдений перед огнём члены семьи рассказывают друг другу разнообразные истории.

Пять фруктов

«Пять фруктов» (mâm ngũ quả, мам нгы куа) — фрукты, символ богатства, традиционно помещаемые на алтарь предков.

В Улламбана-сутре (kinh Vu-lan-bồn) Будда сказал Маудгальяяне: «Ради отцов и матерей семи поколений прошлого, а также ради настоящих матери и отца, которые находятся в нужде, вы приготовьте подношение на [большой] чистой тарелке, заполненной множеством цветов и пяти видов фруктов». Обычай распространился в правление китайской династии Тан.

На севере страны и на юге состав фруктов различается, однако в целом фиксированного набора нет. В старину на блюдо клали сливы, миндаль, персики, зизифус, розовое яблоко. Определённые фрукты считаются несчастливыми: так на юге на блюдо не кладут грушу и гранат, так как груша созвучна слову «волочься» (lê lết, ле лет), а слово «гранат» — лыу (lựu) — входит в слово граната (lựu đạn, лыу дан). На севере блюда в общем более богаты, а на юге — скромны.

Приблизительный список возможных фруктов:

Северный Вьетнам банан красный перец кумкват японский мандарин персик помело хурма также аннона гранат лукума цитрон

Южный Вьетнам аннона кокос манго папайя сунг также: ананас арбуз виноград кактусы саподилла не кладут: апельсин («приведёт к неудаче») банан груша гранат дуриан

В последнее время к обычным вьетнамским фруктам стали добавлять экзотические — яблоки, красные апельсины.

Зяотхыа

Первый день Тета посвящён родителям и детям. Дети получают новогодние деньги в красных конвертах (по-вьетнамски — мынгтуой (mừng tuổi, северный диалект) или лиси (lì xi, 利是, южный диалект)). Дети обычно надевают новую одежду и приветствуют родителей перед получением подарка. Так как вьетнамцы верят в то, что первый посетитель определяет удачу на весь год, в первый день Тета никто не приходит в чужой дом без приглашения. Традиция встречи первого посетителя называется сонгдат (xông đất), сонгня (xông nhà) или дапдат (đạp đất) — одна из наиболее важных. Обычно первым приглашают успешного человека с хорошим характером, чтобы он принёс в дом удачу. В качестве предосторожности хозяин дома выходит на улицу перед полуночью, чтобы убедиться в том, что никто не зайдёт в дом без приглашения.

Мести на Тет считается дурным знаком, так как метущий «выметет удачу», поэтому уборка производится заранее. Также считается, что человек, недавно понёсший утрату родственника, не должен заходить в другие дома.

В последующие дни люди ходят в гости к родственникам и друзьям. Обычно, но не обязательно, второй день Нового года «занят» встречами с друзьями, третий — с учителями. В местные буддийские храмы приходит множество желающих совершить благотворительный взнос и получить сведения об удаче в будущем году. Также стало популярным спрашивать об удаче гадалок. Дети играют с новыми игрушками и покупают их, а также тратят новогодние подарки на уличные азартные игры, такие, как бау-куа-ка-коп (bầu cua cá cọp). Богатые семьи нанимают танцовщиков для исполнения танца дракона в доме. Также на улице проводят массовые мероприятия.

Традиции празднования

Празднование Тета может продолжаться от дня до недели. Люди выходят на улицу и стараются шуметь как можно сильнее, играя на барабанах, звеня в колокола, гонги, взрывая запрещённые петарды, стремясь отпугнуть злых духов. Участники танца льва надевают соответствующие костюмы и маски. Лан — «лев» — на самом деле нечто среднее между львом и драконом, символ силы во вьетнамской культуре.

За 30 минут до Нового года по телевидению показывают комедийную передачу «Соберёмся вместе в последний раз» (Gặp nhau cuối năm), новогодней мелодией обычно является композиция группы «ABBA» Happy New Year.

Во время празднования Тета люди принимают участие в разнообразных играх: сянци, танцах с бамбуковыми палками, раскрашивании масок, изготовлении бумажных цветов и кукол, тайским играм: «па-ма-на-о» с камнями, бросают мяч в кольцо («нэм-ком»), ходят по бамбуковым палкам; смотрят представления театра марионеток на воде, слушают хаттхен, смотрят петушиные бои и бои быков, принимают участие в поэтических конкурсах. В больших городах устраиваются фейерверки, ханойские, сайгонские и данангские транслируют на национальном телевидении.

После выступления, семьи возвращаются домой и едят новогодние блюда, желая друг другу счастья и радости в новом году. Детям дарят красные конверты с деньгами.

Украшения

Новогодним деревом является кэйнеу (cây nêu), пяти—шестиметровая бамбуковая палка с листьями, на которую крепят разнообразные предметы, в том числе амулеты, оригами-рыб, ветки кактусов.

В каждом доме на севере находится персик (hoa đào, хоа-дао), в центральных и южных районах — хоа-май (Ochna integerrima), в горных селениях — хоа-бан (hoa ban). На севере (ранее — в богатых домах) также иногда выставляют Prunus mume, также называемое по-вьетнамски «май». В северных и центральных районах на Новый год в жилых комнатах встречаются деревья кумквата. Его многочисленные цветы символизируют пожелание богатства.

Среди других растений — разнообразные деревья-бонсай, хризантема (hoa cúc, хоа кук); бархатцы, вантхо (vạn thọ) — символы долгой жизни; на юге — целозия (mào gà), на севере — нарцисс (thủy tiên), хоа-быом (hoa bướm). В прошлом пожилые старались добиться того, чтобы нарциссы зацвели прямо к полуночи. В XXI веке выращивание мощных деревьев, буйно цветущих на Тет — прибыльный бизнес: дерево может быть продано более чем за 10 000 долларов США, поэтому многие берут небольшие деревца в аренду.

В доме вывешивают картины «донгхо» и каллиграфические надписи тхуфап (thu pháp), которые можно купить на улице.

Улица Нгуен Хюэ в Хошимине превращается на время Тета в цветочный бульвар, куда приезжают для того, чтобы посмотреть на многочисленные скульптуры из цветов и другие декорации.

На Тет многие покупают узорчатых рыб — парчовых карпов, красных попугаев-гибридов и барамунд.

Поздравления

Традиционные поздравления — «С Новым годом» (chúc mừng năm mới), «Лучшие пожелания новой весны» (cung chúc tân xuân); люди желают друг другу процветания и удачи. Некоторые пожелания:

• Живите сто лет (Sống lâu trăm tuổi, сонг лау чам туой) — пожелание, которое дети говорят пожилым; так как в Тет считается, что все становятся на год старше, дети желают бабушкам и дедушкам долголетия в обмен на конверты с деньгами;
• Мира, здоровья и процветания (An khang thịnh vượng, 安康興旺, ан кханг тхинь выонг);
• Пусть десять тысяч дел идут по твоему желанию (Vạn sự như ý, 萬事如意);
• Доброго здоровья (Sức khỏe dồi dào);
• Поздравляю, процветания тебе (Cung hỉ phát tài, 恭喜發財, кунг хи фат тай), от юэского «Кунхи фатчхой» — «поздравляю, [а теперь] давай подарок»;
• Пусть деньги текут как вода (Tiền vô như nước, тьен во ньы ныок); используется неформально.

Блюда

По-вьетнамски «праздновать Новый год» —  «ан тет» (ăn Tết, буквально «есть Тет»), что является примером важности еды для празднования. Некоторые новогодние блюда также едят в течение года, а другие — только в это время. Значительная часть новогодних кушаний вегетарианские.

Рисовые пироги — свиные квадратный баньтьынг и цилиндрический баньзэй (bánh dầy) и банановый баньтэт (bánh tét chuối, баньтэттюой), завёрнутые в листья Phrynium placentarium или в листья банана. Квадратная форма пирога баньтьынг считается символом благодарности вьетнамцев к изобилию земли, которая дает им пищу четыре сезона в году, а баньзэй считается символом неба. Приготовление пирогов занимает до нескольких дней, и семья проводит ночи у очага, рассказывая друг другу истории о происхождении пирогов и их связи с праздником (см. баньтьынг);

• мясо, тушёное в кокосовом молоке (thịt kho nước dừa, тхит кхо ныок зыа) — свиной живот, тушёный в кокосовом молоке и ныокмаме с куриными яйцами; употребляется с белым рисом и маринованными проростками бобов и луком;
• хатзыа (hạt dưa, жареные арбузные семечки);
• зыахань (dưa hành, маринованные лук и капуста);
• кукьеу (củ kiệu, маринованные луковки Allium splendens);
• мыт (mứt) — засахаренные фрукты, редко употребляются в пищу вне Тета;
• «кау-зыа-ду-соай» (cầu dừa đủ xoài, кау зыа ду соай) — южновьетнамские продукты:

1. сахарное яблоко/сметанное яблоко/кремовое яблоко (mãng cầu) — созвучно «просить»;
2. кокос (dừa) — созвучно «выа» (vừa, «как раз»);
3. папайя (đu đủ) — «хватать, быть достаточным» (đủ);
4. манго (xoài) — «продукты, деньги, товары» (xài).

В Ханое традиционными блюдами являются лапша, побеги бамбука, фрикадельки, суп с сушёной свиной кожей, варёный клейкий рис, варёная курица, немы, овощная смесь, свиной паштет зёлуа (giò lụa) и тушёная рыба.

Иногда целые деревни становятся знамениты благодаря приготовлению местных деликатесов или сопутствующих товаров, туда приезжают перед Тетом для совершения покупок. Так деревня Чанькхук известна своими баньтьынгами, Лайвунг — свиным паштетом, Милонг — рисовой бумагой, Каотхон — благовониями.

Предписания и запреты

• Следует дарить на Тет подарки, «счастливые» предметы, новую одежду, ветки персика (изгоняющие нечисть), куриц, петухов (пожелание хороших манер), рис нового урожая (пожелание быть всегда сытым), рисовое вино в тыкве (пожелание богатой и удобной жизни), рисовые пироги (для поклонения предкам), красные вещи (символизируют счастье, радость, удачу) — например, арбузы, собак (их гавканье считается созвучным со словом «богатство» (giàu), лекарственное масло (аналогично, из-за созвучия со словом «богатство»). Хорошим подарком считается картина донгхо на «счастливый» сюжет, например, «гадан» (Gà đàn), пожелание множества детей, или виньхоа (Vinh hoa)", но не такие, как «даньген» (Đánh ghen), где изображается судебный процесс.
• Нужно разбрызгивать по дому известковую воду, чтобы изгнать зло.
• Заплатить все долги и вернуть все взятые на время вещи.

• Не следует делать или говорить плохое.
• Нельзя убивать или ранить растения и животных, наоборот, их следует освобождать.
• Нельзя убирать или мести дом, особенно в первый день года.
• Нельзя дарить часы (время получателя начнёт уходить), кошек (мяуканье считается созвучным слову «нгео» (nghèo, бедность), лекарства (получатель заболеет), каракатиц (чёрный цвет её чернил считается несчастливым), чернила для письма (по той же причине), ножи и ножницы (якобы вызывают ссоры).
• Нельзя иметь в доме утятину («к несчастью») или креветок (они пятятся).
• Нельзя, чтобы рис в молотилке кончался.
• Нельзя отказываться от подарков и пожеланий.

См. также

• Тетское наступление

Литература

Le, C.N. 2012. [www.asian-nation.org/tet.shtml «Têt: A Celebration of Rebirth» Asian-Nation: The Landscape of Asian America.] (February 4, 2012).

Ссылки

• [www.vietnam-culture.com/vietnamese-new-year.aspx Vietnamese New Year and its customs] (англ.)
• [www.nola.com/travel/t-p/index.ssf?/base/living-0/117117984039290.xml&coll=1 Travel Essay about Tet by a Vietnamese-American] (англ.)
• [holidayyear.com/holidays/vietnam-new-year.html Tet Nguyen Dan (Vietnamese New Year) Celebration]
• [www.vnstyle.vdc.com.vn/lunar_newyear/ Lunar New Year] (англ.)
• [www.vietnamtourism.com/e_pages/vietnam/introduction/people_customer/c_h_tet_nguyen_dan.htm Tet Nguyen Dan from Vietnam Tourism] (англ.)
• [www.asian-nation.org/tet.shtml Asian-Nation: Têt, A Celebration of Rebirth] (англ.)
• [vdict.com/i/2/t%E1%BA%BFt.html Tết definition on VDict] (англ.)
• [www.informatik.uni-leipzig.de/~duc/amlich/calrules_en.html How to compute the Vietnamese calendar] (англ.)

Отрывок, характеризующий Тет (праздник)

Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.
Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.
– Ты, Дронушка, слушай! – сказал он. – Ты мне пустого не говори. Его сиятельство князь Андрей Николаич сами мне приказали, чтобы весь народ отправить и с неприятелем не оставаться, и царский на то приказ есть. А кто останется, тот царю изменник. Слышишь?
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.


Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.