Список отдельных нуменорцев

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Вэантур»)
Перейти к: навигация, поиск

В данной статье приведён список выдающихся и примечательных людей Нуменора, упомянутых в легендариуме Дж. Р. Р. Толкина, в алфавитном порядке (кроме королей и правящих королев). Все годы, упомянутые в тексте статьи, относятся ко Второй Эпохе Средиземья, если иное не указано особо. Также см. Культура Нуменора.





А

Альмариан

Альмариан (англ. Almarian) — жена Тар-Менельдура, пятого короля Нуменора, и мать Айлинэль, Альмиэль и Алдариона. Была дочерью Вэантура, знаменитого нуменорского мореплавателя. Альмариан одобряла Эрендис как невесту своего сына и желала, чтобы Алдарион женился на ней.

Аксантур

Аксантур (англ. Axantur, род. в 395 г.) — младший сын Нолондила. Имел трёх детей: дочь Линдиссэ (род. в 551 г.) и двух сыновей — Ардамира (род. в 562 г.) и Кемендура (род. в 575 г.).

Амандил

Родился 3029 В.Э. Восемнадцатый и последний из князей Андуниэ, сын и наследник Нумендила, отец Элендила Высокого, основателя нуменорских королевств в изгнании. В переводе с квенья имя «Амандил» означает «Друг Амана», символически указывая, что его носитель проявлял преданность Валар, находясь в открытой оппозиции партии «людей короля» при дворе Нуменора.

В Нуменоре Амандил возглавлял партию элендилей («друзей эльфов», кв. Elendili) или Верных, подвергавшихся преследованиям со стороны партии «людей короля». При этом в юности Амандил был близким другом Ар-Фаразона, последнего из королей Нуменора. Во дни своего отца Нумендила он также прославился по всему Нуменору как великий мореплаватель и капитан. Позднее Амандил был введён в нуменорский Совет Скипетра. Однако, когда Ар-Фаразон привёз на нуменорскую землю покорившегося Саурона, дружба короля и Амандила дала трещину. Вскоре князь Амандил попал в опалу: по наущению Саурона его исключили из числа членов Совета Скипетра, отобрали наследственный удел Андуниэ и вместе с семейством отправили в ссылку в восточную гавань Роменну.

Через некоторое время Ар-Фаразон ужесточил преследования Верных. Сам Амандил мог не бояться царского гнева не только в силу родственных связей, но и благодаря своему авторитету капитана и благородному происхождению. Опальный князь снискал всеобщее уважение даже у тех, кто не принадлежал к партии Верных, поэтому трогать его было опасно.

Когда Ар-Фаразон начал подготовку великой армады, имея целью бросить вызов Валар и установить власть над Землями Бессмертных, Амандил был одним из немногих, кто воспротивился этому замыслу. Он предупредил своего сына Элендила не вмешиваться в готовящуюся войну, но быть настороже и по возможности готовиться к скорому исходу с Острова. Сам он решил, несмотря на Запрет Валар, отплыть в Валинор и умолять его Владык о прощении и милосердии к народу Нуменора. Скрывая свои намерения, Амандил первоначально отплыл в 3316 году В.Э. на восток, после чего обогнул Нуменор с севера или с юга и взял курс на запад, на остров Тол Эрессеа. Вместе с ним были только трое слуг.

Традиционно плавание Амандила датируется 3316 годом Второй Эпохи.

Однако миссия Амандила, в отличие от плавания его предка Эарендила, успехом не увенчалась: его мольбы о милости так и не были услышаны Валар. Тем не менее, Элендил и его сыновья, Исилдур и Анарион, успели спастись во время Нуменорской катастрофы, и это, возможно, свидетельствует о том, что Амандилу удалось-таки достичь берегов Благословенной Земли. Однако с тех пор ни о нём, ни о его слугах никто никогда не слышал[1].

Анарион

Сын Элендила. Один из двух первых королей Гондора (вторым был его брат Исилдур).

Родился в 3219 году В. Э.. Анарион вместе со своим отцом Элендилом и братом спасся при крушении Нуменора и основали королевства Гондор и Арнор в 3320 г. Второй Эпохи. Во Вторую Эпоху они стали заклятыми врагами Саурона. Совместно с эльфийским королём Гил-Галадом они создали войско Последнего Союза Людей и Эльфов. Союз успешно сокрушил власть Саурона, но при осаде Барад-Дура Анарион был убит камнем, который метнули в него из Чёрной Башни Мордора в 3440 году Второй Эпохи.

Имя Анарион образовано от квенийского слова анар — «солнце».

У Анариона было четверо сыновей. Младший из них, Менельдил, по воле своего дяди Исилдура был назначен королём Гондора после смерти отца.

Хронология жизни Анариона:

  • 3219 — рождение Анариона
  • 3429 — Анарион защищает Минас Анор и Осгилиат от Саурона
  • 3440 — гибель Анариона

Б

Берегар

Берегар (англ. Beregar) — отец Эрендис, происходивший из Дома Беора. Был известен как Владыка овец (англ. Sheep-lord).

В

Валандил Арнорский

Сын Исилдура.

Валандил из Андуниэ

Валандил из Андуниэ (англ. Valandil of Andúnië) — основатель рода Владык Андуниэ в западном регионе Нуменора, Андустар. Отцом Валандила был Элатан из Андуниэ, а матерью — Сильмариэн, старшая дочь короля Тар-Элендила.

Вэантур

Вэантур (англ. Vëantur) — отец Альмариан, знаменитый нуменорский мореход Второй Эпохи. Он был «Капитаном королевских кораблей» у короля Тар-Элендила. Вэантур стал первым нуменорцем, достигшим Средиземья (его корабль «Энтулессэ» (англ. Entulessë, «Возвращение») бросил якорь в Серых гаванях в 600 г. Второй Эпохи). Там он подружился с эльфами Кирданом-корабелом и королём нолдор Гил-Галадом, что послужило предпосылкой к созданию союза между людьми Нуменора и эльфами Линдона. Вэантур обучил своего внука Алдариона многим премудростям, касающимся кораблей и мореплавания. Когда Алдариону было 25 лет (725 г.), Вэантур взял его с собой в Средиземье, что стало первым плаванием Алдариона.

Г

Гимильхад

Гимильхад (англ. Gimilkhâd) — младший сын Ар-Гимильзора и отец Ар-Фаразона. Сильный и жёсткий человек, он возглавлял Людей Короля во время правления своего брата Тар-Палантира.

З

Замин

Замин (англ. Zamîn) — пожилая крестьянка, помогавшая растить Анкалимэ.

И

Ибал

Ибал (англ. Îbal) — сын Ульбара, желавший быть моряком, также как и его отец.

Исилдур

Сын Элендила.

Исильмо

Исильмо (англ. Isilmo) — младший брат королевы Тар-Тэлпериэн. Королева отказалась от замужества и осталась бездетной, престол Нуменора после её смерти унаследовал сын Исильмо Тар-Минастир, предположительно из-за того, что Исильмо к тому времени уже умер или был слишком старым, чтобы взойти на престол.

Й

Йавиэн

Йавиэн (англ. Yávien, род. в 371 г.) — старшая дочь Нолондила, младшего брата Тар-Амандила. У Йавиэн было два брата: Оромэндил и Аксантур. Названа в честь Йаванны. В ранних редакциях произведений Толкина Йавиэн звали Йавиэ (англ. Yávië).

К

Кемендур, сын Аксантура

Кемендур, сын Аксантура (англ. Cemendur son of Axantur, род. 575 В. Э.) — младший сын Аксантура. Имел двух детей: дочь Ирильдэ (англ. Írildë, род. в 700 г.) и сына Халлатана из Хьярсторни (род. в 711 г.).

Кирьятур

Кирьятур (англ. Ciryatur, в переводе с синдарина — «владыка кораблей») — адмирал флота Нуменора, посланный Тар-Минастиром в 1700 г. В.Э. против армий Саурона. В войне эльфов с Сауроном во Вторую Эпоху силы Тёмного Властелина захватили земли Эриадора, после чего Саурон угрожал захватить всё Средиземье целиком. Верховный король Гил-Галад послал за помощью в Нуменор, и Тар-Минастир в ответ послал огромный флот на подмогу эльфам. Возглавлял флот великий адмирал Кирьятур, который хитроумно разделил свои силы, послав часть из них на юг, в то время как основной флот бросил якорь в заливе Лун и высадил нуменорский десант в Линдоне. Воины Кирьятура показали себя более чем равными армиям Саурона, вытеснив их из Эриадора на юг. В решающей битве у Гватло Саурон был пойман в ловушку между двумя нуменорскими армиями и чуть было не попал в плен. Хотя ему удалось бежать и вернуться в Мордор, Тёмный Властелин поклялся отомстить нуменорцам-победителям. Более чем через 1600 лет он исполнил свою клятву, и Нуменор был уничтожен. Таким образом, победа Кирьятура невольно явилась первым шагом к падению Нуменора.

М

Малантур

Малантур (англ. Malantur) — правнук короля Тар-Амандила, несостоявшийся наследник короля Тар-Алдариона (см. Эарендур, сын Тар-Амандила).

Н

Нолондил

Нолондил (англ. Nolondil, род. в 222 г. В. Э.) — младший сын короля Вардамира Нолимона. У Нолондила было трое детей: дочь Йавиэн (род. в 371 г.) и сыновья Оромэндил (род. в 382 г.) и Аксантур (род. в 395 г.).

Нумендил

Нумендил (англ. Númendil) — Владыка Андуниэ. О нём известно немного, хотя можно предположить, что он был членом Королевского Совета и важным сановником Нуменора. Его дедом был Эарендур, пятнадцатый Владыка Андуниэ. Возможно, Нумендил был отцом Амандила.

Нунет

Нунет (англ. Núneth) — мать Эрендис.

С

Соронто

Соронто (англ. Soronto) — член королевской фамилии Нуменора, внук Тар-Менельдура, сын Айлинель, двоюродный брат Алдариона. Его отцом был Орхальдор, потомок Дома Хадора. Имя его, видимо, обозначает «орёл» или «друг орла». Толкин планировал написать историю о дочери Тар-Алдариона, Тар-Анкалимэ, и о том, как она вышла замуж, исключительно чтобы не допустить Соронто на престол. Однако это повествование никогда не было в состоянии большем, чем несколько комментариев, которые собраны в «Неоконченных сказаниях».

У

Ульбар

Ульбар (англ. Ulbar) — мореход и товарищ Алдариона из Эмериэ. Отец Ибала.

Х

Халлакар

Халлакар (англ. Hallacar, годы жизни 852—1211) — младший сын Халлатана, муж Тар-Анкалимэ.

Халлатан

Халлатан из Хьярсторни (англ. Hallatan of Hyarstorni, род. в 711) — младший сын Кемендура, сына Аксантура. У него было двое детей: дочь Нессаниэ (род. в 840 г.) и сын Халлакар (род. в 852 г.), муж Тар-Анкалимэ.

Хендерх

Хендерх (англ. Henderch) — мореплаватель и товарищ Алдариона из Андустар.

Э

Эарендур, сын Тар-Амандила

Эарендур, сын Тар-Амандила (англ. Eärendur son of Tar-Amandil, род. в 361 г. В.Э.) — младший сын Тар-Амандила, короля Нуменора. Имел сына Калиондо, у которого, в свою очередь, был сын Малантур. Малантур был, вероятно, возможным наследником Тар-Алдариона, своего двоюродного брата, но закон о престолонаследии был изменён, и дочь Алдариона Анкалимэ была объявлена наследницей.

Эарендур из Андуниэ

Эарендур из Андуниэ (англ. Eärendur of Andúnië) — пятнадцатый Владыка Андуниэ, жил во времена короля Ар-Сакальтора. Упоминается в истории Второй Эпохи как брат Линдориэ, бабушки мудрого короля Тар-Палантира. Будучи Владыкой Андуниэ, Эарендур был также предком королей дунэдайн Средиземья (Арагорн был его прямым потомком не менее, чем в сорок четвертом поколении).

Элатан из Андуниэ

Элатан из Андуниэ (англ. Elatan of Andúnië) — Владыка Андуниэ, муж Сильмариэн, возможно, прямой потомок Элроса по мужской линииК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3923 дня].

Элендил

Последний Владыка Андуниэ, глава дунэдайн, спасшихся в Средиземье, верховный король Арнора и Гондора.

Эрендис

Эрендис (англ. Erendis, годы жизни 771—985) — жена шестого короля Нуменора Тар-Алдариона, королева-консортесса. Эрендис влюбилась в Алдариона, еще будучи юной девушкой, и была одобрена родителями принца в качестве потенциальной невесты их сына.

Эрендис вышла замуж за мореплавателя Алдариона в 870 г. За некоторое время до этого он подарил ей белый драгоценный камень, который она впоследствии носила в оправе из серебра. Из-за этого камня её позже звали Тар-Элестирнэ (англ. Tar-Elestirnë), что на квенья означает «госпожа звёздного чела»[2]. Будучи замужем, Эрендис не одобряла долгих отсутствий мужа в Нуменоре, и последние годы её замужества были несчастливыми, что в итоге привело к разводу в 882 г. Их единственный ребёнок, дочь Анкалимэ, родилась в 873 г.

И Алдарион, и Эрендис имели общее желание делать всё по-своему, оба с детства были упрямы. Будучи наследным принцем, Алдарион не слишком обременял себя обязанностями, которые даёт этот титул, до того момента, как вырос. Эрендис также была своенравной, с трудом идущей на компромиссы; по наблюдениям её матери, Нунет, для Эрендис необходимо было «всё или ничего». Всё это привело к постоянной конкуренции между Эрендис и её мужем. Как замечал Давид Луи Эдельман (англ.), «Тяга к морю Алдариона и упрямое негодование Эрендис не могли примириться»[3].

В поздние годы Алдарион изменил закон о престолонаследии Нуменора, так чтобы старшая дочь короля могла наследовать трон, а не только старший сын, как было до этого. Это было приятно для Анкалимэ, которая унаследовала природную амбициозность своего отца, но сделано в реальности было менее из соображений обеспечения равенства или отцовской любви, а более для выполнения других планов Алдариона и как часть его продолжавшегося конфликта с Эрендис.

Последние годы Эрендис были трагическими и грустными: дочь пренебрегала ею, а Алдариона большую часть времени не было в Нуменоре; всё это привело к тому, что собственная горечь изолировала Эрендис. Нуменор вокруг неё менялся, а её собственная дочь была более дочерью Алдариона.

В истории говорится о том, что Эрендис так долго скучала по Алдариону, что преодолела свою горечь и приехала в гавань, где Алдариона ожидали обратно, однако всё, что Толкин пишет об Эрендис далее — это только то, что она утонула в этой гавани.

Напишите отзыв о статье "Список отдельных нуменорцев"

Примечания

  1. Tolkien, J. R. R. (1977), Christopher Tolkien, ed., The Silmarillion, Boston: Houghton Mifflin, ISBN 0-395-25730-1
  2. [www.glyphweb.com/Arda/t/tarelestirne.html Энциклопедия Арды, Tar-Elestirnë]
  3. Edelman, David Louis (June 28, 2007). [www.davidlouisedelman.com/book-reviews/unfinished-tales/ «Revisiting Middle Earth: „Unfinished Tales“»]

Отрывок, характеризующий Список отдельных нуменорцев

Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери: