Вэймо

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Вэймо (кор. 예맥,[jemɛk̚], Йемэк; кит. трад. 濊貊, пиньинь: wèimò, палл.: Вэймо) — народность, населявшая Маньчжурию и север Корейского полуострова, считаются одними из предков современных корейцев. От соседей-кочевников их отличал оседлый земледельческий образ жизни в укреплённых поселениях. Скорее всего, вэймо состояла из двух племён вэй и мо, проживавших по соседству.

История

Племя «мо» (貊) от корейского «мэк» или «цзюйли», были известны ещё со времён Хань. По народной этимологии китайское название «мо»- маловодная река, произошло от того, что эти племена жили при небольшой реке. Из их земель вывозили отличные луки.

При Ван Мане, в начале его царствования, 9 год н. э., племенам цзюйли было приказано выступить в поход против Хунну, но они разбежались и стали нападать на китайцев. Правитель (大尹) Ляоси Тянь Тань преследовал их и был убит. По приказу Ван Мана, Янь Ю выманил князя цзюйли на границу, где обезглавил его и отправил голову императору. Цзюйли продолжили нападать на границу.

В 32 году цзюйли прислали ко двору Гуан У-ди посла с данью, что означала примирение с империей.

В 46 году, цзюйли Цань Чжило (蠶支落) и Дайцзя Дайшень (大加戴升) с 10 000 подданных явились в Лэлан и приняли китайское подданство.

В 48 году, цзюйли напали на Юбэйпин (右北平), Юйян (漁陽), Шангу (上谷) и Тайюань (太原). Ляодунский тайшоу (遼東太守) Чжай Жун (祭肜) обещал им милость от императора и они помирились.

Цзюйли жили мирно пока их на возглавил царь по имени Гун (宮), он родился с открытыми глазами и приближённые считали это божественным знаком. Он вырос сильным и храбрым, вместе с цзюйли он стал нападать на границу империи. В 105 году он ограбил 6 уездов и Ляодунь. Правитель Ляодуня Гэн Куй (耿夔) разбил часть цзюйли. В 111 году Гун просил императора присоединить его народ к округу Сюаньту. В 118 году он напал на Сюаньту и осадил город Хуали (華麗).

В 121 году правитель Ючжоу (幽州刺史) Пин Хуань (馮煥), тайшоу Сюаньту (玄菟太守) Яо Гуан (姚光) и тайшоу Ляодуна Цай Фэн (遼東太守蔡諷) напали на цзюйли и убили одного из их князей, взяли лошадей и имущество. Гун отправил своего сына Суйчэна (遂成) с 2 000 воинов против Яо Гуана. Суйчэн для видимости изъявил покорность китайцам, отправил войско заблокировать горные проходы, а сам с 3 000 воинов отправился грабить Сюаньту и Ляодун, погибло 1000 человек, предместья городов были сожжены. к тому времени как подошли подкрепления китайцев, вэймо уже ушли. Летом того же года 8 000 сяньбийцев напали на Ляодуй (遼隊). Цай Фэн попытался настичь их, но когда догнал саньбийцы вступили в сражение в котором пал Цай Фэн и его офицеры, прикрывавшие его, всего 100 человек. Оенью Гун собрал своих вэймосцев и присоединив к ним воинов из Махана, напал на Сюаньту. Сын царя Пуё Юйцютай (尉仇台) с 20 000 воинов присоединился к китайским войскам и разбил Гуна. Вэймо потеряли 500 человек. Вскоре Гун умер (в 121 году), ему наследовал сын Суйчэн (遂成).

Тайшоу Сюаньту Яо Гуан подал прошение императору, позволить напасть на Вэймо, пока они находятся в трауре. Шаншу (Высший в делах) Чэнь Чжун (陳忠), вопреки мнению остальных военных советников императора, высказал мнение, что наоборот нужно использовать траур, как возможность для примирения с Суйчэном и обещать ему прощение за прошлые дела. Император согласился с Чэнь Чжуном.

В 122 году Суйчэн приехал в Сюаньту для заключения мира и привёл захваченных пленников китайцев. Там ему вручили императорский манифест (詔), в котором было сказано, что хотя преступления вэймосцев велики, император прощает их, а за выкуп китайских пленных готов заплатить по 40 отрезов щёлка за взрослого, по 20 за ребёнка, но вэймосцы пусть приведут для выкупа всех пленных. Суйчэн заключил мир, но вскоре умер. Ему наследовал сын Богу (伯固), на границе был мир.

В 132 году в области Сюаньту были созданы 6 военных поселений (屯田) для крестьян, совмещавших военную службу с земледелием.

Между 146 и 168 годом, вэймосцы снова напали на Ляодун, Сяаньпин (西安平), убили правителя Дайфана (帶方), захватили семью правителя Лэлана.

В 168 году тайшоу Сюаньту Дэн Линь напал на вэймо и истребил их несколько сотен. Богу покорился и просил присоединить его к округу Сюаньту.

В Викитеке есть оригинал текста по этой теме.

См. Хоу Ханьшу. Цзюань 85

Отрывок, характеризующий Вэймо

Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!