Вэй Юань

Вэй Юань (1794—1856) — конфуцианский учёный, политический деятель Китая эпохи Цин.

Биография

Вэй Юань родился в 1794 году в провинции Хунань. Начало учёной карьеры Вэнь Юаня было традиционным. Уехав из родной провинции, он продолжил образование в столице, где начал интересоваться практическими вопросами (школа цзин ши). Вскоре он обнаружил большой интерес к географии, результатом чего стала его работа «Географическое описание заморских государств» («Хайго тучжи»). В предисловии к этой работе Вэй Юань выдвинул свой знаменитый тезис — «учиться у варваров их передовой технике, с тем чтобы держать их под контролем».

Этот тезис замечателен прежде всего тем, что он вносил в концепцию хуа-и, причём впервые, некоторые коррективы, хотя продолжал исходить из того, что окружающие народы, в том числе и населяющие страны Запада, остаются «варварами». Это подтверждается и следующим широко известным его произведением «Шэн у цзи» («Записки о войнах совершенномудрых [императоров]». Произведение было закончено в 1842 году и является прямым откликом на поражение Китая в Первой опиумной войне и заключение Нанкинского договора.

Политические взгляды

Вэй Юань принадлежал к традиционному типу китайских учёных, полагавших, что все необходимые человеку знания содержатся в классических конфуцианских текстах, и не представлял себе, что в мире есть что-то, что может поспорить с авторитетом «совершенномудрого».

Сокрушительное поражение Китая в Первой опиумной войне не поколебало уверенности Вэй Юаня в исключительном и сакральном характере китайской монархии, равно как и всемогуществе китайских императоров, сила которых «опирается на внутреннюю чистоту и обретается в храме предков». Что же касается внешнеполитических проблем, то Вэй Юань рекомендует перенести внимание с «варваров» на границы. Он по-прежнему был убеждён, что, усилив государственную мощь, можно добиться того, что «варвары четырёх сторон придут к государю».

Влияние

По утверждению Б.А.Элмана (Classicism, politics, and kingship: the Chang-chou school of new text Confucianism in late imperial China), конфуцианство "новой текстологической школы", одним из важных пропонентов которго был Вэй Юань, послужило "ширмой" для деятельности инициаторов реформы 1898.

Литература

История Востока: в 6т./ Гл. редкол.: Р. Б. Рыбаков. / Т.4. Восток в Новое время (конец XVIII — начало XX в.): Кн.2., М.,2005. С. 507—508.

Отрывок, характеризующий Вэй Юань

Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.