Вязание

Вяза́ние — процесс изготовления полотна или изделий (обычно элементов одежды или предметов интерьера) из одной или нескольких нитей путём изгибания их в петли и соединения петель друг с другом с помощью несложных инструментов вручную (вязальный крючок, спицы, игла, вилка) или на специальной машине (механическое вязание). Вязание, как техника, относится к видам плетения.

История

Вязаные носки, найденные в коптских гробницах, датируются IV—V вв., самые древние (III в., эпоха Прато-Наска) вязаные вещи Нового света обнаружены в Перу. Высокое качество исполнения вещей из могил коптов позволяет считать, что техника вязания была известна гораздо раньше. В 1867 году Уильям Фелкин выдвинул гипотезу, что вязание было известно ещё во времена Троянской войны. Согласно Фелкину, убор, который героиня «Одиссеи» Пенелопа распускала каждую ночь, на самом деле не ткался, а вязался, так как только в последнем случае распущенная нить не деформируется, а сам процесс требует немного времени. То, что в «Одиссее» используется термин «тканье» Фелкин объяснял неточностью перевода и ошибками переписчиков. Изображения на древнегреческих вазах пленных троянцев в узких, облегающих штанах, дают основания некоторым исследователям утверждать, что грекам было известно вязание. Возможно, что изображённый в Келлской книге (ок. 800) пророк Даниил облачён в узкие штаны (прообраз современных леггинсов), связанные аранским узором. В Скандинавии в эпоху викингов практиковалась техника, названная в России в конце XX века вязание иглой. Более трудоёмкий вид создания полотна деревянной или костяной иглой, которое в отличие от трикотажного, связанного крючком или спицами, невозможно распустить, потянув за кончик нити. Эта техника сохранялась на Русском Севере до начала XX века под исконным названием — «копанье». Археологические находки фрагментов вещей, выполненных в этой технике из Англии (Коппергейт), Финляндии (Кокомаки), Германии (Маммен), Норвегии (Осло), России (Новгород) датируются X—XI веками. Способов «вязания» иглой насчитывается около тридцати. При раскопках найдены лишь небольшие вещи, выполненные в этой технике (рукавицы, носки, головные повязки). Учёные объясняют это обстоятельство тем, что вязание иглой — процесс довольно медленный, большие изделия выглядят не так выигрышно, как тканые, а рабочая нить бралась довольно короткая, и приходилось делать много соединений, что уменьшало прочность полотна. Традиция вязания иглой сохранялась в местностях с суровым климатом вплоть до конца XX века.

В центральной и южной Европе искусство вязания возродилось в XIII веке. В гробницах принцев из рода де ла Серда в аббатстве Санта-Мария-ла-Реаль-де-Лас-Хюлгас обнаружены вязаные из шёлковых нитей перчатки и наволочки. Причём плотность вязаного полотна наволочек сравнима с плотностью современного трикотажа машинной вязки — около двадцати петель на дюйм.

В XVI веке в Испании было широко распространено вязание чулок, тогда же пришла мода на вязаные перчатки. Первая гильдия, объединяющая вязальщиков, была создана в Париже в 1527 году. Вязальная машина для изготовления чулок была изобретена в Англии священником Уильямом Ли в 1589 году. Однако, первоначально, не получила широкого распространения так как из-за толстых вязальных игл полотно получалось грубым. Технологии того времени не позволяли получить тонкие иглы для вязания на машине.

Вязание на спицах

Инструменты и материалы

Для вязания используются спицы из различного материала: металлические, пластиковые, деревянные. Желательно, чтобы спица на одном из концов имела ограничитель для предотвращения соскальзывания петель. Для получения цилиндрического бесшовного полотна применяются либо кольцевые спицы (соединённые гибкой связью), либо комплект из четырёх (пяти) спиц, где между тремя (четырьмя) спицами распределяются петли изделия, а ещё одна используется как рабочая. Жгуты, косы, различные переплетения выполняются с помощью вспомогательной спицы или петледержателя.

Плоское вязаное полотно выполняется на двух спицах, либо на кольцевых. Оно вяжется в прямом и обратном направлениях и имеет лицевую и изнаночную стороны. Цилиндрическое полотно вяжется по кругу только по лицевой стороне.

Спицы не должны быть слишком острыми, чтобы не расщеплять нить и не ранить руки, ни слишком тупыми, чтобы не затруднять ввод рабочей спицы в петлю. Для обозначения размера спиц применяются номера, соответствующие её диаметру в миллиметрах (например, спица № 4 имеет диаметр 4 мм). Диаметр спиц выбирается в соответствии с толщиной пряжи, обычно в соотношении 2:1. Однако, в зависимости от того, какое изделие предполагается получить, возможны вариации. При вязании тонкими спицами из толстой пряжи полотно получается более плотным, спицами же большого диаметра из тонких ниток — рыхлое, ажурное.

Пряжа для вязания используется самая разнообразная: льняная, хлопчатобумажная, шерстяная, синтетическая, смесовая, фасонная. Для того чтобы избежать перекоса трикотажного полотна, не следует применять для изделий, выполняемых кулирной (чулочной) гладью, сильно кручёные нити.

Основные виды петель

Основные виды петель — лицевая, изнаночная, накид, кромочная. С их помощью создаётся всё многообразие узоров трикотажа, связанного на спицах.

Прежде чем начать работу над изделием, необходимо связать образец размером около 10х10 см. С его помощью определяется количество петель и рядов на сантиметр вязаного полотна, что позволяет достигнуть точности в размерах изделия.

Процесс вязания на спицах начинается с набора необходимого количества петель на две сложенные спицы — создания начального ряда. После набора одна из спиц (рабочая) вынимается, а петли остаются на спице, которая берётся в левую руку. Существует два способа вязания: английский, когда нить от клубка (рабочая) удерживается правой рукой и, при образовании новой петли, подхватывается правой спицей, и германский (континентальный) — рабочая нить находится в левой руке и набрасывается на правую спицу. Вывязывание лицевой петли — рабочая нить располагается за полотном. Правая спица вводится слева направо в петлю на левой спице, захватывается накид и вытягивается. На правой спице остаётся лицевая петля, петля же с левой спицы (предыдущего ряда) сбрасывается. При вязании лицевыми петлями по лицевым рядам и изнаночными по изнаночным образуется гладкое полотно (лицевая гладь) с вертикальными полосами, напоминающими косы. Такая вязка называется также чулочной или кулирной гладью. При вязании лицевыми петлями и в лицевых и в изнаночных рядах получается более толстое полотно с горизонтальными полосами — эта вязка называется платочной. Вытянутая лицевая петля получается, если рабочая спица вводится не в петлю предыдущего ряда, а на ряд (два, три и т. д.) ниже.

Вывязывание изнаночной петли — соответствует вывязыванию лицевой петли, но рабочая нить располагается перед полотном, а рабочая спица вводится справа налево. Чередованием лицевой и изнаночной при нечётном количестве петель в ряду вяжется так называемая резинка — очень растяжимое полотно. Резинкой обыкновенно вывязывается низ и манжеты свитеров и кофт, а также изделия, сильно облегающие фигуру.

Накид — рабочая нить набрасывается на правую спицу или подхватывается ей. В изнаночном ряду накид провязывается как обыкновенная петля. Накиды применяются для образования ажурного узора (с отверстиями в полотне) и для прибавления петель. Если при добавлении петель в узоре нежелательны отверстия, то в изнаночном ряду накид провязывается скрещенной петлёй. Вывязывание скрещенной петли. Скрещенной называется та петля, стенки которой расположены крест-накрест. Скрещенная петля вывязывается из обычных лицевых и изнаночных петель. При провязывании ряда изнаночных петель за переднюю стенку, а следующего — лицевыми за заднюю стенку, петли предшествующего ряда становятся скрещенными. Полотно из скрещенных петель обычно более плотное и меньше растягивается. Из них вяжутся вещи, к прочности которых предъявляются особые требования (носки, варежки и т. д.). Недостаток вязаного полотна из скрещенных петель — его перекос (особенно это заметно при вязании чулочной гладью), так как петли повёрнуты под углом относительно его поверхности. Кромочная петля — петли, с которых начинаются и которыми заканчиваются ряды. Первая крайняя петля снимается на рабочую спицу без провязывания. Последняя петля каждого ряда провязывается изнаночной, если надо получить ровный край вязаного полотна или лицевой петлей, если требуется зубчатый край. При вязании пряжей разных цветов первую петлю ряда при переходе на другой цвет следует провязать лицевой, чтобы закрепить новую нитку в кромке.

Снятая петля — петля, снятая на рабочую спицу без провязывания.

Убавление и прибавление петель. При убавлении петель две петли вяжутся как одна. Для убавления с наклоном вправо две петли провязываются как одна лицевая, с наклоном влево — первая петля снимается непровязанной, вторая провязывается лицевой и протягивается через первую. Прибавляются петли с помощью накидов, провязываемых в следующем ряду как лицевая или изнаночная.

Жгуты и косы — получаются путём изменения порядка провязывания петель: первая петля (петли) снимается на вспомогательную спицу и оставляется за или перед работой. Провязывается следующая за ней петля (петли), после — петля (петли) со вспомогательной спицы.

Вязание нитями разного цвета

Вязание крючком

Процесс изготовления полотна или кружева вручную из ниток с помощью вязального крючка. Считается более лёгким видом рукоделия по сравнению с вязанием спицами. При вязании крючком рабочая нить придерживается большим и указательным пальцами левой руки. Крючок держится в правой руке большим и указательным пальцами с опорой на третий палец. Нить набрасывается на крючок, продетый в свободную петлю, и вытягивается через неё. Основные типы петель в вязании крючком: воздушная, полустолбик, столбик без накида, столбики с накидами.

Инструменты и материалы

Инструмент для вязания представляет собой палочку одинаковой толщины по всей длине или с утолщением на ручке с крючком на конце. Для тунисского вязания предназначен крючок с очень длинной ручкой, на которую в процессе нанизываются петли. Крючки выполняются из разнообразных материалов: стали, дерева, пластика. Важно, чтобы крючок был хорошо отполирован, а ручка — удобной, не утомляющей руку.

Виды вязания

• Ажурное вязание
• Вязание на вилке
• Вязание крючком
• Вязание на спицах
• Тунисское вязание
• Филейное вязание

См. также

• Трикотаж

Литература

• Вязание // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Элизабет Циммерман. Вязание без слез: Базовые техники и понятные схемы = Knitting Without Tears. Basic Techniques And Easy-To-Follow Directions For Garments To Fit All Sizes. — М.: Альпина Паблишер, 2016. — 176 с. — ISBN 978-5-9614-5724-7.
• Пэм Аллен. Вязание на спицах для чайников. Как научиться вязать спицами. Схемы, модели, узоры = Knitting For Dummies. — М.: «Диалектика», 2011. — С. 304. — ISBN 978-5-8459-1732-4.
• Полная энциклопедия женских рукоделий / Пер. с франц.. — М.: Восхождение, 1992. — 608 с. — 34 000 экз. — ISBN 5-85846-022-4.
• Сьюзи Джонс Вязание крючком для начинающих Издательства: АСТ, Астрель, 2008 г.

Отрывок, характеризующий Вязание

– Ah! Il m'aime tant! – сказала Элен, которой почему то казалось, что Пьер тоже ее любил. – Il fera tout pour moi. [Ах! он меня так любит! Он на все для меня готов.]
Билибин подобрал кожу, чтобы обозначить готовящийся mot.
– Meme le divorce, [Даже и на развод.] – сказал он.
Элен засмеялась.
В числе людей, которые позволяли себе сомневаться в законности предпринимаемого брака, была мать Элен, княгиня Курагина. Она постоянно мучилась завистью к своей дочери, и теперь, когда предмет зависти был самый близкий сердцу княгини, она не могла примириться с этой мыслью. Она советовалась с русским священником о том, в какой мере возможен развод и вступление в брак при живом муже, и священник сказал ей, что это невозможно, и, к радости ее, указал ей на евангельский текст, в котором (священнику казалось) прямо отвергается возможность вступления в брак от живого мужа.
Вооруженная этими аргументами, казавшимися ей неопровержимыми, княгиня рано утром, чтобы застать ее одну, поехала к своей дочери.
Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j'ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.