Вяземская крепость

Крепость
Вяземская крепость Вяземский кремль
Спасская башня крепости
Страна	Россия
Город	Вязьма
Первое упоминание	1239
Строительство	1632—??? годы
Статус	Культурное наследие Российской Федерации, объект № 6710062000
Состояние	частично разрушена

Вя́земская кре́пость (также Вя́земский кре́мль) — средневековые крепостные сооружения в городе Вязьма.

Деревянный кремль

Первое древнерусское укрепленное поселение в районе города Вязьмы возникло на реке Русятке. Об этом свидетельствуют данные раскопок; вместе с тем раскопки показали, что следов поселения на Соборной горе — в районе, где располагался кремль в более позднее время, — ранее XII—XIII веков не выявлено. Хронологически Русятское городище было предшественником города Вязьмы и, видимо, до XIII века представляло собой форпост Смоленской земли с военным гарнизоном.

Летописи упоминают Вязьму как город под 1239 годом. Когда построены первые деревянные стены укреплений на нынешней Соборной горе Вязьмы - неизвестно. Древнее укрепление находилось на холме на берегу реки Вязьмы

Каменно-деревянный кремль

В царствование Михаила Федоровича были выстроены каменные стены Большого нижнего города (1632) г, вобравшие в себя территорию гораздо бо́льшую, нежели ещё существовавшие в то время деревянные срубы бывшего кремля (который отныне стал именоваться Верхним малым городом). Стена Большого нижнего города имела шесть квадратных башен. Со стороны реки стена Большого нижнего города сливалась с деревянной стеной Верхнего малого, так что Вяземскую крепость надо классифицировать как каменно-деревянную (подобно Владимирскому и Тверскому кремлям). Одна из башен каменной крепости — Спасская — сохранилась благодаря тому, что находилась на территории основанного в XVIII веке Аркадьевского монастыря.

На холме Верхнего малого города с давних пор стоял деревянный Троицкий собор (упоминается во времена Ивана Грозного). Известно, что он возводился заново в 1587—1598, 1635 годах. В 1674—1676 годах на средства царя Алексея Михайловича было возведено сохранившееся каменное здание собора. Облик собора несколько изменился, когда его восстанавливали после войны 1812 года. Видимо, тогда переделали главу и барабан над основным объёмом храма. Колокольня и трапезная относятся к 1847—1849 годам.

По легенде, на территории Большого нижнего города в XI веке жил преподобный Аркадий. В 1661 году здесь был основан мужской Аркадьевский монастырь (располагался вокруг существовавшей здесь древней деревянной церкви 1540 года постройки), который прекратил своё существование в XVIII веке. В 1780 году здесь образовалась женская община из упразднённого Ильинского монастыря в Вязьме. В 1783 году построен каменный Собор Спаса Всемилостивого. В 1812 году постройки монастыря были сожжены французами; в 1832 году община, живущая на заново отстроенной территории, переименована в монастырь. Монастырю принадлежала Спасская башня — единственная сохранившаяся башня Большого нижнего города.

Сохранившиеся памятники

• Холм Верхнего малого города
• Из укреплений Большого нижнего города сохранилась Спасская башня
• Троицкий собор 1674—1676 годов на холме Верхнего малого города
• На территории бывшей крепости находятся также строения Аркадьевского монастыря (XVIII-XIX века)

Ссылки

• Аркадьевский женский монастырь // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.mgorv.ru/index.php?go=Content&id=11 Сколько лет Вязьме?]
• [troitsa.paskha.ru/Hramy/russia/st_troitski_h_viazma/ Троицкий собор в Вязьме]
• [sobory.ru/article/index.html?object=00465 Вязьма. Собор Троицы Живоначальной]
• [sobory.ru/article/index.html?object=06317 Вязьма. Аркадьевский монастырь]
• [sobory.ru/article/index.html?object=00816 Вязьма. Аркадьевский монастырь. Церковь Спаса Всемилостивого]

Литература

• Суханова В. А. Памятные места Смоленщины. — Смоленск: Русич, 2004.

Отрывок, характеризующий Вяземская крепость

На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.


Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил: