Вяземский, Иван Андреевич
| Иван Андреевич Вяземский | ||
| Род деятельности: | ||
|---|---|---|
| Дата рождения: | ||
| Дата смерти: |
после 1798 | |
| Награды и премии: |
| |
Князь Ива́н Андре́евич Вя́земский (1722 — после 1798[1]) — действительный тайный советник, сенатор; генерал-майор, кавалер ордена Св. Александра Невского (1782).
Его отец Андрей Фёдорович Вяземский был дважды женат; от первого брака (с пленной шведкой) имел двух сыновей — Ивана и Николая[2]. От второй жены — Лыкошиной, у него были сын Василий и дочь Екатерина, выданная замуж за Петра Александровича Оболенского (1742—1822).
Иван Андреевич Вяземский
|
В 1767 году, 22 сентября, был назначен сенатором: присутствовал 1-м департаменте с 1768 по 1774 год, в 1775 году — в 4-м департаменте, в 1776—1786 — в 6-м департаменте.
Похоронен в Николо-Пешношском монастыре.
В 1770 году был награждён орденом св. Анны, в 1782 году — орденом Св. Александра Невского.
Был женат (с 21 июля 1751) на княжне Марии Сергеевне Долгоруковой (1719—1786)[3], дочери князя С. Г. Долгорукова и баронессы М. П. Шафировой[4]. Их сын Андрей Иванович, генерал-поручик, сенатор.
Во владении Ивана Андреевича в Московской губернии были родовое имение Удино и, до 1758 года, имение Виноградово[5].
Напишите отзыв о статье "Вяземский, Иван Андреевич"
Примечания
- ↑ Ряд источников указывает год смерти — 1786 и 1789.
- ↑ Умер холостым тридцати трёх лет от роду.
- ↑ Родилась 28 марта 1719 года, умерла 24 мая 1786 года; похоронена в соборном Никольском храме Николо-Пешношского монастыря.
- ↑ Её отец — барон П. П. Шафиров.
- ↑ [www.hram-vinogradovo.ru/about-the-temple/history.html Источники] сообщают, что имение перешло к И. А. Вяземскому после смерти его сестры, княжны Марии Фёдоровны Вяземской.
Литература
- Вяземский П. П. Предисловие // Архив князя Вяземского. Князь Андрей Иванович Вяземский. — СПБ., 1881.
Ссылки
- [adelwiki.dhi-moskau.de/index.php/%D0%92%D1%8F%D0%B7%D0%B5%D0%BC%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D0%98%D0%B2%D0%B0%D0%BD_%D0%90%D0%BD%D0%B4%D1%80%D0%B5%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87 Вяземский Иван Андреевич] на сайте проекта «Культура и быт русского дворянства в провинции XVIII в.»
- [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/131914/%D0%92%D1%8F%D0%B7%D0%B5%D0%BC%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9 Вяземский, князь Иван Андреевич]
Отрывок, характеризующий Вяземский, Иван Андреевич
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
