Вяземский уезд
|
Вяземский уезд
|
Вяземский уезд — административная единица в составе Рижской губернии, Смоленского наместничества и Смоленской губернии, существовавшая в 1708 — 1929 годах. Центр — город Вязьма.
Административное деление
В 1913 году в уезде было 18 волостей: Городищенская, Леонтьевская, Морозовская, Новосельская, Осташевская (центр — с. Боровщина), Семлевская, Сережанская, Соловецкая (центр — д. Дерново), Спас-Волженская (центр — д. Маслова), Спас-Неразлученская (центр — с. Костино), Успенская, Федоровская, Фомищевская, Хмелитская, Чепчуговская, Шуйская (центр — д. Покров), Юреневская (центр — с. Рыхолово), Ямская[1].
К 1926 году волостей стало 7: Волсто-Пятницкая, Вяземско-Пригородная, Издешковская, Исаковская, Семлевская, Тумановская, Хмелитская.
История
Юридически Вяземский уезд был оформлен в 1708 году в ходе административной реформы Петра I, когда он был отнесён к Смоленской губернии. В 1713 году Смоленская губерния была упразднена и Вяземский уезд отошёл к Рижской губернии, однако уже в 1726 году Смоленская губерния была восстановлена. С 1775 по 1796 год Вяземский уезд относился к Смоленскому наместничеству, а потом вновь стал частью Смоленской губернии.
В 1929 году Смоленская губерния и все её уезды были упразднены, а их территория вошла в новую Западную область.
Население
По данным переписи 1897 года в уезде проживало 105,5 тыс. чел. В том числе русские — 98,3 %. В городе Вязьме проживало 15 645 чел.[2]
Напишите отзыв о статье "Вяземский уезд"
Примечания
- ↑ [www.prlib.ru/Lib/pages/item.aspx?itemid=391 Волостныя, станичныя, сельскія, гминныя правленія и управленія, а также полицейскіе станы всей Россіи съ обозначеніем мѣста ихъ нахожденія]. — Кіевъ: Изд-во Т-ва Л. М. Фишъ, 1913.
- ↑ [demoscope.ru/weekly/ssp/rus_gub_97.php?reg=40 Демоскоп Weekly — Приложение. Справочник статистических показателей]
| ||||||
Отрывок, характеризующий Вяземский уезд
– Ничего то не умеют, все перепутают.Пока он ходил, княжна Марья, Десаль, m lle Bourienne и даже Николушка молча переглядывались. Старый князь вернулся поспешным шагом, сопутствуемый Михаилом Иванычем, с письмом и планом, которые он, не давая никому читать во время обеда, положил подле себя.
Перейдя в гостиную, он передал письмо княжне Марье и, разложив пред собой план новой постройки, на который он устремил глаза, приказал ей читать вслух. Прочтя письмо, княжна Марья вопросительно взглянула на отца.
Он смотрел на план, очевидно, погруженный в свои мысли.
– Что вы об этом думаете, князь? – позволил себе Десаль обратиться с вопросом.
– Я! я!.. – как бы неприятно пробуждаясь, сказал князь, не спуская глаз с плана постройки.
– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
