Вяземская епархия
| |
| Основная информация | |
|---|---|
| Страна | Россия |
| Епархиальный центр | Вязьма |
| Основана | 2015 |
| Сан правящего архиерея | епископ |
| Титул правящего архиерея | Вяземский и Гагаринский |
| Сайт | [www.vyazmaeparh.ru www.vyazmaeparh.ru] |
| Архиерей | |
| Правящий архиерей | Сергий (Зятьков) |
| с | 21 мая 2015 года |
Вя́земская и Гага́ринская епа́рхия — епархия Русской православной церкви в административных границах Вяземского, Гагаринского, Новодугинского, Сафоновского, Сычёвского, Тёмкинского, Угранского, Холм-Жирковского районов Смоленской области[1].
Содержание
История
Проект создания Вяземского викариатства был выдвинут царём Феодором Алексеевичем на Соборе в ноябре 1681 года царь предложил учредить в подчинении Смоленского митрополита 2 епископские кафедры — в Брянске и в Вязьме. Участники Собора 1681—1682 годов отказались от учреждения подчинённых епископских кафедр, чтобы «в архиерейском чине не было какого церковного разгласия»[2].
Во второй половине XVIII века город с уездом состоял в Вяземском округе Московской епархии под управлением епископов Сарских и Подонских (Крутицких). Из Крутицкой епархии в Смоленскую Вязьма была передана в 1764 году[2].
Решение об учреждении Вяземского викариатства было принято на внеочередном епархиальном съезде духовенства и мирян Смоленской губернии под председательством епископа Смоленского Феодосия (Феодосиева), состоявшемся 16 мая 1917 года в Смоленске. Съезд постановил увеличить число епископских кафедр путём создания викариатств в крупных центрах губернии[2].
Вяземское викариатство было открыто согласно постановлению Патриарха Тихона и Священного Синода Русской Православной Церкви 19 июня 1918 года 12 августа Вяземским архиереем был назначен бывший Орловский епископ сщмч. Макарий (Гневушев), с начала 1918 года являвшийся настоятелем вяземского Иоанно-Предтеченского монастыря. В 1936 году кафедра пресеклась[2].
После этого викариатство в Вязьме существовало в 1955 году и в 2005—2009 годах.
5 мая 2015 года решением Священного Синода была образована самостоятельная Вяземская епархия путём выделения из состава Смоленской епархии с включением в состав новообразованной Смоленской митрополии[1].
Епископы
Вяземское викариатство
- Макарий (Гневушев) (12 августа — 4 сентября 1918)
- Павел (Ивановский) (17 сентября 1918—1919)
- Венедикт (Алентов) (27 марта 1921 — лето 1922) уклонился в обновленчество
- Владимир (Горьковский) (1929 — 11 августа 1932)
- Никон (Пурлевский) (3 апреля — август 1933) в/у, еп. Ржевский
- Модест (Никитин) (24 августа 1933 — ноябрь 1936)
- Михаил (Чуб) (1 февраля — 5 апреля 1955)
- Игнатий (Пунин) (7 июля 2005 — 31 марта 2009)
- Вяземская епархия
- Сергий (Зятьков) (с 21 мая 2015)
Монастыри
- Вяземский Иоанно-Предтеченский монастырь (женский; Вязьма)
- Спасо-Богородицкий Одигитриевский монастырь (женский; деревня Всеволодкино, Вяземский район)
Напишите отзыв о статье "Вяземская епархия"
Примечания
Ссылки
- [www.pravenc.ru/text/161153.html Вяземское викариатство] // Православная энциклопедия. Том X. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2005. — С. 142-143. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 5-89572-016-1
- [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/or_file.cgi?3_3501 Вяземское викариатство] на сайте «Русское православие»
- [smoleparh.ru/Istoria/View/587 Вяземское викариатство] на сайте Смоленской епархии
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Вяземская епархия
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
