Кандинский, Василий Васильевич
Поделись знанием:
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.
На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»
Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.
Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.
Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
(перенаправлено с «В. В. Кандинский»)
| Василий Кандинский | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
13 декабря 1944 (77 лет) |
| Место смерти: |
Нёйи-сюр-Сен (Франция, близ Парижа) |
| Жанр: | |
| Учёба: |
частная студия Антона Ашбе (Мюнхен), Мюнхенская академия художеств |
Васи́лий Васи́льевич Канди́нский (16 (4) декабря 1866, Москва — 13 декабря 1944, Нёйи-сюр-Сен, Франция) — живописец, график и теоретик изобразительного искусства, один из основоположников абстракционизма. Был одним из основателей группы «Синий всадник», преподавателем в Баухаусе.
Родился в Москве, получил основное музыкальное и художественное образование в Одессе, когда семья переехала туда в 1871 году. Родители предполагали для сына профессию юриста, Василий Васильевич блестяще окончил Юридический факультет Московского университета. В 1896 знаменитый Дерптский университет в Тарту предлагает место профессора, но Кандинский отказывается. Так, по ряду причин в 30 лет он решил стать художником; это произошло под влиянием выставки импрессионистов в Москве в 1895 году и картины «Стога сена» Клода Моне. В 1896 году он переезжает в Мюнхен, где знакомится с немецкими экспрессионистами. После начала Первой мировой войны возвращается в Москву, но в 1921 году вновь уезжает в Германию. После закрытия Баухауза нацистами переезжает с женой во Францию, в 1939 году получает французское гражданство.
Содержание
Биография
Кандинский происходил из семьи нерчинских купцов, потомков каторжан. Его прабабушка была тунгусской княжной Гантимуровой, а отец был представителем древнего забайкальского (Кяхта) рода Кандинских, выводящих себя из фамилии князей мансийского Кондинского княжества.
Василий Кандинский родился 16 декабря (4 декабря ст. ст.) 1866 г. в Москве, в семье коммерсанта Василия Сильвестровича Кандинского (1832—1926). В детские годы путешествовал с родителями по странам Европы и по России. В 1871 семья осела в Одессе, здесь будущий художник закончил гимназию, получает также художественное и музыкальное образование. В 1885-93 (с перерывом в 1889-91) учился на юридическом факультете Московского университета, где занимался на кафедре политической экономии и статистики под руководством профессора А. И. Чупрова, изучая экономику и право. В 1889 г. прервал учебу по состоянию здоровья, и с 28 мая (9 июня) по 3 (17 июля) совершил этнографическую экспедицию по северным уездам Вологодской губернии[1].
В 1893 г. В.Кандинский окончил юридический факультет. В (1895—1896) трудился художественным директором типографии «Товарищества И. Н. Кушнерёва и К°», на Пименовской улице, в Москве.
Карьеру художника Кандинский выбрал сравнительно поздно — в возрасте 30 лет. В 1896 г. он обосновался в Мюнхене и затем оставался в Германии до 1914 г. В Мюнхене знакомится с русскими художниками: А. Г. Явленским, М. В. Верёвкиной, В. Г. Бехтеевым, Д. Н. Кардовским, М. В. Добужинским, И. Я. Билибиным, К. С. Петровым-Водкиным, И. Э. Грабарем.
С 1897 г. обучался живописи в частной студии А. Ашбе.[2]
В 1900 г. поступил в Мюнхенскую академию художеств, где обучался у Франца фон Штука. С 1901 г. Кандинский создал художественное объединение «Фаланга», организовал при нём школу, в которой сам же и преподавал.
С 1900 г. Кандинский много путешествует, посетив Северную Африку, Италию, Францию; наездами бывает в Одессе и Москве. Участвовал в выставках Московского товарищества художников.
В 1910 и 1912 г. также участвовал в выставках художественного объединения «Бубновый валет». В эти годы он вырабатывает новаторскую концепцию «ритмического» использования цвета в живописи.
В 1909 г. Кандинский организовал «Новое мюнхенское художественное объединение», в 1911 — альманах и группу «Синий всадник», членами которой стали известные художники-экспрессионисты, Франц Марк, Алексей Явленский, Марианна Верёвкина, а также Пауль Клее. Тогда же у него прошла первая персональная выставка.
В 1914 г. художник вернулся в Москву. В последующие годы работал над реалистическими и полуабстрактными полотнами, в основном пейзажами.
11 февраля 1917 г. вступает в брак с Ниной Николаевной Андреевской (1893-1980).
После революции 1917 г. Кандинский активно занимался общественной работой.
В 1918 г. он участвовал в организации охраны памятников, создании Музея живописной культуры и Российской академии художественных наук, преподавал во ВХУТЕМАСе и издал автобиографическую книгу «Ступени» (М., 1918).
В 1918—1919 г. он был членом художественной коллегии Отдела ИЗО Наркомпроса, в 1919—1921 г. — председателем Всероссийской закупочной комиссии, учёным консультантом и заведующим репродукционной мастерской, почётным профессором Московского университета. Кандинский также был избран вице-президентом РАХН. Продолжал он и писать — в этот период, в частности, созданы декоративные композиции на стекле «Амазонка» (1918) и «Амазонка в горах» (1919).
В декабре 1921 г. Кандинский выехал для организации отделения РАХН в Берлин. Участвовал в Первой выставке русского искусства в Германии. В Россию не вернулся.
В Берлине Василий Кандинский начал преподавать живопись и стал видным теоретиком школы «Баухауз». Вскоре Кандинский получил всемирное признание как один из лидеров абстрактного искусства.
В 1928 г. художник принял немецкое гражданство, но когда в 1933 г. к власти пришли нацисты, эмигрировал во Францию.
С 1933 по 1944 г. он жил в Париже, .участвуя в интернациональном художественном процессе.
В 1939 году Василий Кандинский принял французское гражданство. Умер 13 декабря 1944 года в парижском пригороде Нёйи-сюр-Сен. Похоронен на Новом кладбище Нёйи, расположенном в коммунах Пюто и Нантер под Парижем.
Лучшие годы
Расцвет творчества художника приходится на годы, когда он преподавал на летних курсах при мюнхенской художественной школе (Münchner Malschule Phalanx), выезжавшей в городок Калльмюнц (Kallmünz), расположенной в живописной местности при впадении Фильса в Наб. В обиходе этот городок носит название «Жемчужины Оберпфальца» Здесь 35-летний Кандинский близко сошёлся с Габриэлой Мюнтер (Gabriele Münter), 26-летней слушательницей школы. Однако он не оформил брака, хотя в 1911 году развёлся со своей первой женой Анной Чемякиной. После начала мировой войны они расстались в связи с отъездом Кандинского в Россию, но в 1915 году снова провели вместе три месяца в Стокгольме. К этому времени Габриэла стала уже настоящей художницей, хотя её манера отличалась от стиля Кандинского. В годы нацизма его работы были отнесены к категории «дегенеративного искусства» и не выставлялись. Некоторые из них были сохранены Габриэлой, жившей постоянно в [[Мурнау-ам-ШтаффельзееИИ] в доме, в котором они проживали с Василием. Она там же и скончалась в 1962 году.
Наиболее известные работы
- «Колебание»
- «Композиция»
- «Москва»
- «Восток».
Список работ
- «[www.wassilykandinsky.ru/work-81.php Синий всадник]», 1903,
- «[www.wassilykandinsky.ru/work-2.php Двое на лошади]», 1906,
- «[www.wassilykandinsky.ru/work-1.php Пестрая жизнь]», 1907,
- «[www.artres.com/c/htm/CSearchZ.aspx?o=&Total=161&FP=1770661&E=22SIJMY9G4YUL&SID=JMGEJNTM8KHZX&Pic=27&SubE=2UNTWAYVGS0 Рок. Красная стена]», 1909,
- «[www.guggenheim.org/new-york/collections/collection-online/artwork/1844 Синяя гора]», 1909,
- «[russianavantgard.com/Artists/kandinsky/kandinsky_crinolines.html Дамы в кринолинах]», 1909,
- «[www.wassilykandinsky.ru/work-13.php Интерьер (моя столовая)]», 1909,
- «[russianavantgard.com/Artists/kandinsky/kandinsky_boat_trip.html Озеро]», 1910,
- «[russianavantgard.com/Artists/kandinsky/kandinsky_improvisation_vll.html Импровизация № 7]», 1910,
- «[www.wassilykandinsky.ru/work-16.php Этюд к „Композиции II“]», 1910,
- «[www.wassilykandinsky.ru/work-28.php Без названия (Первая абстрактная акварель)]», 1910,
- «[www.wassilykandinsky.ru/work-114.php Композиция IV]», 1911,
- «[www.wassilykandinsky.ru/work-115.php Композиция V]», 1911,
- «[www.wassilykandinsky.ru/work-170.php Импрессия III (Концерт)]», 1911,
- «[www.wassilykandinsky.ru/work-26.php Картина с черной аркой]», 1912,
- «[www.guggenheim.org/new-york/collections/collection-online/artwork/1867 Картина с белой каймой]», 1913,
- «[www.guggenheim.org/new-york/collections/collection-online/artwork/1868 Маленькие радости]», 1913,
- «[www.wassilykandinsky.ru/work-35.php Композиция VI]», 1913,
- «[uploads8.wikipaintings.org/images/wassily-kandinsky/composition-vii-1913.jpg Композиция VII]», 1913,
- «[www.wassilykandinsky.ru/work-32.php Импровизация. Потоп]», 1913,
- «[www.wassilykandinsky.ru/work-101.php Фуга]», 1914,
- «[russianavantgard.com/Artists/kandinsky/kandinsky_moscow_1.html Москва. Красная площадь]», 1916,
- «[russianavantgard.com/Artists/kandinsky/kandinsky_moscow_zubovskaya_place.html Москва. Зубовская площадь]», около 1916,
- «[www.wassilykandinsky.ru/work-95.php Смутное]», 1917,
- «[soi3.mmtel.ru/home/mastihin/Stihi0/Grey.jpg Серый овал]», 1917,
- «[www.staratel.com/pictures/kandinskiy/pic1.htm Сумеречное]», 1917,
- «[russianavantgard.com/Artists/kandinsky/kandinsky_white_oval.html Белый овал]», 1919,
- «[www.wassilykandinsky.ru/work-50.php Композиция VIII]», 1923,
- «[www.wassilykandinsky.ru/work-69.php В черном квадрате]», 1923,
- «[img48.imageshack.us/img48/139/379322263czerwie324ib322281kit.jpg Желтое, красное, синее]», 1925,
- «[www.wassilykandinsky.ru/work-53.php Маленькая мечта в красном]», 1925,
- «[www.wassilykandinsky.ru/work-49.php Несколько кругов]», 1926,
- «[www.wassilykandinsky.ru/work-203.php Вверх]», 1929,
- «[www.wassilykandinsky.ru/work-56.php Нежное восхождение]», 1934,
- «[www.guggenheim.org/new-york/collections/collection-online/artwork/1972 Доминирующая кривая]», 1936,
- «[www.wassilykandinsky.ru/work-57.php Композиция IX]», 1936,
- «[www.wassilykandinsky.ru/work-61.php Пестрый ансамбль]», 1938,
- «[www.wassilykandinsky.ru/work-62.php Композиция X]», 1939,
- «[www.wassilykandinsky.ru/work-63.php Вокруг круга]», 1940,
- «[www.staratel.com/pictures/kandinskiy/pic17.htm Небесно-голубое]», 1940,
- «[www.wassilykandinsky.ru/work-71.php Различные происшествия]», 1941,
- «[www.wassilykandinsky.ru/work-235.php Последняя акварель]», 1944,
Персональные выставки
- 2011—2012 — «Кандинский и „Синий всадник“», Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, Отдел личных коллекций, Москва, 5 октября 2011 — 15 января 2012[3]
В настоящее время около 40 работ находятся в Мюнхене (Городская галерея в доме Ленбаха).
Сочинения
- Василий Кандинский. [www.graphic.org.ru/kandinskij.html#2 О духовном в искусстве]. — 1910.
- В. В. Кандинский (текст художника). — М., 1918.
- Über das Geistige in der Kunst. — Münch., 1912 (на рус. яз. частично, в кн.: Труды Всероссийского съезда художников в Петрограде. Декабрь 1911 — январь 1912. — Т. 1. — [П., 1914]. — С. 47—76).
- Василий Кандинский [elib.shpl.ru/ru/nodes/3567-kandinskiy-v-v-stupeni-m-izd-otdela-izobrazitelnyh-iskusstv-nar-komissariata-prosvescheniya-1918#page/1/mode/grid/zoom/1 Ступени: Текст художника.] — М., 1918. — 58 с.: ил.
- Punkt und Linie zu Fläche. Beitrag zur Analyse der malerischen Elemente. — Münch., 1926 (на рус. яз. в кн.: Кандинский В. [philologos.narod.ru/kandinsky/kandinsky-pl.htm Точка и линия на плоскости]. — СПб.: Азбука-классика, 2005. — С. 63—232. Перевод с немецкого Елены Козиной).
- Кандинский В. Избранные труды по теории искусства в 2 томах / Ред. коллегия и сост. Б. Автономова, Д. В. Сарабьянов, В. С. Турчин. — 2001. — Тир. 1300 экз., доп. тираж 1000 экз.
- Кандинский В. В. О духовном в искусстве (Живопись) / Доклад[4] на Всероссийском съезде художников в 1911 года (за отсутствием автора доклад прочитан Н. И. Кульбиным).
Память
- В 1995 году в рамках Дней Кандинского в Одессе на доме №17 по улице Дерибасовской, где жил художник, была открыта мемориальная доска.[5]
- В 2007 году в России учреждена ежегодная Премия Кандинского. Главный критерий выбора победителей — то, насколько тот или иной художник своими новейшими работами повлиял на ситуацию в современном российском искусстве.
- 6 августа 2012 года в честь Кандинского назван кратер на Меркурии[6].
- Самолёт Аэрофлота Airbus A319 (VP-BUN) носит имя "В. Кандинский".
- В 2016 году в Москве появилась улица Кандинского.
- 2 сентября 2016 года на Аллее Звезд Одессы появилась звезда Василия Кандинского[7]
- В Екатеринбурге строится здание Кандинский Хаус.
Источники
- Личное дело Василия Кандинского, заведенное в Имперском комиссариате по охране общественного порядка Германии (РГВА. Ф. 772k, Оп. 3, Д. 464).
Библиография
Альбомы, каталоги, монографии, сборники статей
- Сарабьянов Дмитрий, Автономова Наталия. Василий Кандинский. — М.: Галарт, 1994. — 238 с. — 5000 экз. — ISBN 5-269-00880-7.
- Абрамов В.А. [ofam.od.ua/pdf/kandinskiy.pdf В.В.Кандинский в художественной жизни Одессы Документы. Материалы]. — Одесса: Глас, 1995. — ISBN 5-7707-6378-7.
- Турчин В. Кандинский в России. — М.: Художник и книга, 2005. — 448 с. — ISBN 5-9900349-1-1.
- Альтхаус Карин, Хоберг Аннегрет, Автономова Наталия. Кандинский и «Синий всадник». — М.: Министерство культуры Российской Федерации, Издательство Государственного музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, СканРус, 2013. — 160 с. — ISBN 978-5-4350-0011-5.
Статьи
- Grohmann W. Wassily Kandinsky. Life and work. — N. Y., 1958.
- Рейнгардт Л. Абстракционизм. // Модернизм. Анализ и критика основных направлений. — М., 1969. — С. 101—111.
- Schulz,Paul Otto. Ostbauern. Köln: DuMont, 1998. — ISBN 3-7701-4159-8.
- Азизян И. А. Москва В. В. Кандинского // Архитектура в истории русской культуры. — Вып. 2: Столичный город. — М.: УРСС, 1998. — ISBN 5-88417-145-9 С. 66—71.
- Азизян И. А. Концепция взаимодействия искусств и генезис диалогизма XX века (Вячеслав Иванов и Василий Кандинский) // Авангард 1910-х — 1920-х годов. Взаимодействие искусств. — М., 1998.
- Автономова Н. Б. Кандинский и художественная жизнь России начала 1910-х годов // Поэзия и живопись: Сборник трудов памяти Н. И. Харджиева / Составление и общая редакция М. Б. Мейлаха и Д. В. Сарабьянова. — М.: Языки русской культуры, 2000. — С. 120—128. — ISBN 5-7859-0074-2.
- Baedecker. Deutschland. Verlag Karl Baedeker, 2002. — ISBN 3-8297-1004-6.
- Абрамов В.А. [odessitclub.org/publications/almanac/alm_11/contents/item31.pdf "Письмо из Мюнхена" - В. Кандинский?] (рус.) // Дерибасовская-Ришельевская : альманах. — 2002. — № 11. — С. 244-252.
- Раппапорт А. [papardes.blogspot.com/2010/02/blog-post_09.html Кандинский в Лондоне] // [academia-rossica.org/en/rossica-journal/rossica-78 Rossica]. — 2002. — Issue 7/8: Revelations in Colour: Dionisy & Kandinsky. Или: [papardes.blogspot.com/2010/02/kandinsky-in-london.html Kandinsky in London] // Idem.
- Азизян И. А. Теоретическое наследие В. В. Кандинского в художественном сознании XX века // Вопросы теории архитектуры: Архитектурно-теоретическая мысль Нового и Новейшего времени / Сборник научных трудов под ред. И. А. Азизян. — М.: КомКнига, 2006. — С. 189—249.
- Абрамов В.А. [odessitclub.org/publications/almanac/alm_27/alm_27_185-195.pdf Неизвестное произведение Кандинского] // Дерибасовская-Ришельевская : альманах. — 2006. — № 27. — С. 185-195.
- Кожев А. Конкретная (объективная) живопись Кандинского (1936) // «Атеизм» и другие работы. — М.: Праксис, 2007. — С. 258—294.
- Абрамов В.А. [www.odessitclub.org/publications/almanac/alm_33/alm_33_194-202.pdf В. Кандинский среди других мастеров "утраченного" авангарда] (рус.) // Дерибасовская-Ришельевская : альманах. — 2008. — № 33. — С. 194-202.
- Балаховская Фаина. [artchronika.ru/gorod/%C2%AB%D0%BA%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D0%B8%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9-%D0%B8-%E2%80%9C%D1%81%D0%B8%D0%BD%D0%B8%D0%B9-%D0%B2%D1%81%D0%B0%D0%B4%D0%BD%D0%B8%D0%BA%E2%80%9D%C2%BB/ «Кандинский и „Синий всадник“»] // Артхроника. — 1 октября 2011 года.
- Соколов Б. М. Теория беспредметного искусства у В.В. Кандинского в 1920—30-х годах. От социального пророчества к художественному мессианизму // Искусствознание. — 2012. — № 3—4. — С. 171—191.
- Абрамов В.А. [ofam.od.ua/pdf/ohm1/ohm1abramov-k.pdf Неизвестный факт биографии В. Кандинского] (рус.) // Вісник Одеського художнього музею : сборник. — Одесса, 2014. — № 1. — С. 84—87. — ISBN 978-966-8484-50-6.
- Абрамов В.А. [www.odessitclub.org/publications/almanac/alm_65/alm_65-200-219.pdf Семья В.В. Кандинского в Одессе] (рус.) // Дерибасовская-Ришельевская : альманах. — 2016. — № 65. — С. 200-219.
Напишите отзыв о статье "Кандинский, Василий Васильевич"
Примечания
- ↑ Кандинский В. В. Избранные труды по теории искусства: В 2-х т. Издание второе, исправленноное и дополненное/ Под ред. Н. Б. Автономовой, Д. В. Сарабьянова, В. С. Турчина. Т.2. 1918—1938. М.: Гилея, 2008.- С. 365-393, 427—438;(2008, тираж 1500 экз.) Северюхин Д. Я., Лейкинд О. Л. Художники русской эмиграции (1917—1941). Биографический словарь. Санкт-Петербург, 1994.-С.232.
- ↑ И. Э. Грабарь вспоминал об этом: «Он писал маленькие пейзажные этюдики, пользуясь не кистью, а мастехином, и накладывая яркими красками отдельные планчики. Получались пёстрые, никак не согласованные этюдики. Все мы относились к ним сдержанно, подшучивали между собой над этими упражнениями в „чистоте красок“. У Ашбе Кандинский также не слишком преуспевал и вообще талантами не блистал». //Грабарь И. Э. Моя жизнь. Автомонография. М.-Л., 1937. - С. 141-142.
- ↑ Балаховская Фаина. [artchronika.ru/gorod/%C2%AB%D0%BA%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D0%B8%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9-%D0%B8-%E2%80%9C%D1%81%D0%B8%D0%BD%D0%B8%D0%B9-%D0%B2%D1%81%D0%B0%D0%B4%D0%BD%D0%B8%D0%BA%E2%80%9D%C2%BB/ «Кандинский и „Синий всадник“»] // Артхроника. — 1 октября 2011 года.
- ↑ Творчество № 8, 9, 10. 1988 г.; № 1. 1989 г.
- ↑ [gazeta.zn.ua/SOCIETY/semya_kandinskogo_vpervye_sobralas_v_odesse.html «СЕМЬЯ КАНДИНСКОГО» ВПЕРВЫЕ СОБРАЛАСЬ В ОДЕССЕ].
- ↑ [planetarynames.wr.usgs.gov/Feature/15022 Kandinsky] — на сайте рабочей группы МАС по номенклатуре планетной системы
- ↑ Одесский художественный музей. [ofam.od.ua/php/arhiv2.php?dates=2016-09-02 Открытие новых имен на Аллее Звезд Одессы].
Ссылки
|
Василий Кандинский в Викицитатнике? |
|---|
- [www.wassilykandinsky.ru/ Василий Кандинский: более 400 картин, фотографии, биография, книги, цитаты]
- [kandinsky.virtbox.ru Василий Кандинский: жизнь и творчество]
- [www.kandinsky.ru Генеалогическое древо семейства Кандинских]
- [philologos.narod.ru/kandinsky/kandmain.htm Список сочинений]
- [odessa-memory.info/index.php?id=289 В.В. Кандинский в биографическом справочнике "Они оставили след в истории Одессы"]
Отрывок, характеризующий Кандинский, Василий Васильевич
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.
На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»
Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.
Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.
Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
Категории:
- Родившиеся 16 декабря
- Родившиеся в 1866 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Москве
- Умершие 13 декабря
- Умершие в 1944 году
- Умершие в Нёйи-сюр-Сен
- Художники по алфавиту
- Выпускники юридического факультета МГУ
- Выпускники Мюнхенской академии художеств
- Ученики Антона Ажбе
- Преподаватели Баухауза
- Русские эмигранты первой волны в Германии
- Русские эмигранты первой волны во Франции
- Иммигрировавшие во Францию из Германии
- Похороненные в Нёйи-сюр-Сен
- Василий Кандинский
