Струминский, Владимир Васильевич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «В. В. Струминский»)
Перейти к: навигация, поиск
Владимир Васильевич Струминский
Дата рождения:

16 (29) апреля 1914(1914-04-29)

Место рождения:

Оренбург,
Российская империя

Дата смерти:

22 февраля 1998(1998-02-22) (83 года)

Место смерти:

Москва, Российская Федерация

Страна:

СССР СССРРоссия Россия

Научная сфера:

аэродинамика

Место работы:

ЦАГИ, ИТПМ, ИПМех

Учёная степень:

доктор физико-математических наук

Учёное звание:

академик АН СССР, академик РАН

Альма-матер:

МГУ имени М. В. Ломоносова

Научный руководитель:

М. А. Леонтович, С. Т. Конобеевский

Известные ученики:

В. В. Козлов

Награды и премии:

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Владимир Васильевич Струми́нский (1914 — 1998) — советский и российский учёный в области аэродинамики, летательных аппаратов и теоретических основ самолётостроения. Академик АН СССР / РАН. Лауреат Ленинской премии.





Биография

Родился 16 (29 апреля) 1914 года в Оренбурге в семье учителя. В 1925 году семья переехала в Казань. После окончания школы-семилетки работал на машиноремонтных заводах Казани слесарем, затем токарем. В 1931 году приехал в Москву и поступил токарем на завод «Динамо». После окончания рабфака при заводе в 1933 году поступил на физический факультет МГУ, который в 1938 году окончил с отличием и по рекомендации научного руководителя своего дипломного проекта М. А. Леонтовича поступил в аспирантуру Института физики МГУ.

В мае 1941 года защитил кандидатскую диссертацию под руководством С. Т. Конобеевского, посвящённую решению уравнения Шрёдингера для кристаллической решётки сплавов и определению её физических свойств. Получил направление в ЦАГИ имени профессора Н. Е. Жуковского, где работал до 1966 года. На основе большого комплекса теоретических и экспериментальных исследований разработал метод аэродинамической компоновки крыла из набора профилей с безотрывным обтеканием концевых сечений крыльев для обеспечения надёжности и безопасности полёта на больших углах атаки. Разработал теорию трёхмерного пограничного слоя и вихревую теорию крыла, заложил основы общих принципов аэродинамической компоновки стреловидных и треугольных крыльев. Эти и другие его исследования сыграли существенную роль в преодолении звукового барьера и достижении сверхзвуковых скоростей полёта. В 1947 году защитил докторскую диссертацию.

Вошёл в Первоначальный состав Национального комитета СССР по теоретической и прикладной механике (1956)

Член-корреспондент АН СССР (1958). Действительный член АН СССР (1966)

С 1966 года работал в СОАН, в 1966—1971 годах — директор Института теоретической и прикладной механики СОАН. Организовал исследования по перспективным проблемам авиации, под его руководством создан комплекс экспериментальных установок: малотурбулентные дозвуковые и сверхзвуковые аэродинамические трубы, гиперзвуковые импульсные установки, вакуумные трубы, криогенные стенды и т. д.

С 1971 года заведующий отделом физической аэромеханики ИПМАН. В 1977 году возглавил созданный им Сектор механики неоднородных сред АН СССР.

Другие исследования: по нелинейной теории устойчивости, по динамической теории турбулентности, по кинетической теории газов, по улучшению лётных данных самолётов путём ламинаризации пограничного слоя и др.

Один из создателей (1948) МФТИ, профессор, заведующий кафедрой.

В 1995 году в «Вестнике РАН» в рубрике «Дискуссионная трибуна» Струминский опубликовал спекулятивную статью «Как и зачем возникла жизнь на Земле и других планетах космоса», с утверждениями типа «Положение-теорема 7. После слияния Духа и мёртвой материи Земля стала обитаемой, а живая материя развивалась на основе врождённых инстинктов, заложенных Духом, Высшим Разумом[1] Статья вызвала резкую критику в научном мире. В 1997 году член Нью-Йоркской академии наук, кандидат физико-математических наук А. М. Хазен в связи с нею написал, что он «не смог вспомнить за всю историю Российской академии наук позора, который был бы подобен» статье Струминского[2].

Умер 22 февраля 1998 года. Похоронен в Москве на Троекуровском кладбище[3].

Личная жизнь

Сын Б. В. Струминский (1939—2003) — физик-теоретик в области элементарных частиц.

Награды

Сочинения

  • Скольжение крыла в вязкой жидкости // «Доклады АН СССР», 1946, т. 54, № 7;
  • Об одном методе решения кинетического уравнения Больцмана // «Доклады АН СССР», 1964, т. 158, № 2;
  • Влияние диффузионной скорости на течение газовых смесей // «Прикладная математика и механика», 1974, т. 38, № 2.

Напишите отзыв о статье "Струминский, Владимир Васильевич"

Примечания

  1. В. В. Струминский, [www.ras.ru/FStorage/download.aspx?Id=f484c033-f278-4ea3-9990-0b4131a6aabf Как и зачем возникла жизнь на Земле и других планетах космоса], «Вестник РАН», том 65, № 1, с. 38-51.
  2. А. М. Хазен, [www.ras.ru/FStorage/download.aspx?Id=4c6ea0c3-d492-4c76-9594-3479af3e2d33 О свободе слова и ошибках в науке], «Вестник РАН», том 76, № 6, с. 554—556.
  3. [www.moscow-tombs.ru/1998/struminsky_vv.htm Могила В. В. Струминского на Троекуровском кладбище]

Ссылки

  • [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-52292.ln-ru Профиль Владимира Васильевича Струминского] на официальном сайте РАН
  • [letopis.msu.ru/peoples/2933 Профиль на сайте «Летопись Московского университета»]
  • [www.tsagi.ru/institute/history/cagi_faces/detail.php?ID=594 ЦАГИ в лицах. Струминский В. В.]
  • [prometeus.nsc.ru/science/schools/strumin/ Владимир Васильевич Струминский] на сайте Отделения ГПНТБ СО РАН (Новосибирск)
  • [soran1957.ru/?id=svet_100616111408_8716 профиль на сайте Фотоархив СО РАН]
  • [museum.nsu.ru/?int=VIEW&el=705&templ=VIEW В. В. Струминский в музее истории НГУ]


Отрывок, характеризующий Струминский, Владимир Васильевич

В это время дверь отворилась.
– Вот он, наконец, – закричал Ростов. – И Берг тут! Ах ты, петизанфан, але куше дормир , [Дети, идите ложиться спать,] – закричал он, повторяя слова няньки, над которыми они смеивались когда то вместе с Борисом.
– Батюшки! как ты переменился! – Борис встал навстречу Ростову, но, вставая, не забыл поддержать и поставить на место падавшие шахматы и хотел обнять своего друга, но Николай отсторонился от него. С тем особенным чувством молодости, которая боится битых дорог, хочет, не подражая другим, по новому, по своему выражать свои чувства, только бы не так, как выражают это, часто притворно, старшие, Николай хотел что нибудь особенное сделать при свидании с другом: он хотел как нибудь ущипнуть, толкнуть Бориса, но только никак не поцеловаться, как это делали все. Борис же, напротив, спокойно и дружелюбно обнял и три раза поцеловал Ростова.
Они полгода не видались почти; и в том возрасте, когда молодые люди делают первые шаги на пути жизни, оба нашли друг в друге огромные перемены, совершенно новые отражения тех обществ, в которых они сделали свои первые шаги жизни. Оба много переменились с своего последнего свидания и оба хотели поскорее выказать друг другу происшедшие в них перемены.
– Ах вы, полотеры проклятые! Чистенькие, свеженькие, точно с гулянья, не то, что мы грешные, армейщина, – говорил Ростов с новыми для Бориса баритонными звуками в голосе и армейскими ухватками, указывая на свои забрызганные грязью рейтузы.
Хозяйка немка высунулась из двери на громкий голос Ростова.
– Что, хорошенькая? – сказал он, подмигнув.
– Что ты так кричишь! Ты их напугаешь, – сказал Борис. – А я тебя не ждал нынче, – прибавил он. – Я вчера, только отдал тебе записку через одного знакомого адъютанта Кутузовского – Болконского. Я не думал, что он так скоро тебе доставит… Ну, что ты, как? Уже обстрелен? – спросил Борис.
Ростов, не отвечая, тряхнул по солдатскому Георгиевскому кресту, висевшему на снурках мундира, и, указывая на свою подвязанную руку, улыбаясь, взглянул на Берга.
– Как видишь, – сказал он.
– Вот как, да, да! – улыбаясь, сказал Борис, – а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, его высочество постоянно ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что за приемы были, что за обеды, балы – я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам.
И оба приятеля рассказывали друг другу – один о своих гусарских кутежах и боевой жизни, другой о приятности и выгодах службы под командою высокопоставленных лиц и т. п.
– О гвардия! – сказал Ростов. – А вот что, пошли ка за вином.
Борис поморщился.
– Ежели непременно хочешь, – сказал он.
И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина.
– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.
Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом.
– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты.
– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.