Гуркин, Владимир Павлович

Владимир Павлович Гуркин
Место рождения:	село Васильево, Пермская область, СССР
Род деятельности:	драматург, актёр, сценарист

Влади́мир Па́влович Гу́ркин (13 сентября 1951, Васильево, ныне в черте города Перми — 21 июня 2010, Иркутск) — российский актёр, драматург, сценарист, режиссёр, член Союза писателей России. Почётный гражданин г. Черемхово.

Биография

Гуркин Владимир Павлович родился 13 сентября 1951 года в деревне Васильево Верхне-Городковского района Молотовской (Пермской) области, в семье тракториста. В семь лет (в 1958 г.) вместе с семьей переехал в г. Черемхово Иркутской области.

Учился на актёрском отделении Иркутского театрального училища, которое закончил в 1971 году. Работал актёром в Иркутском ТЮЗе, прошёл службу в Советской армии, затем вновь работал в иркутском ТЮЗе, позже (1976-1983 гг.) — в Омском драматическом театре, Амурском областном театре драмы (г. Благовещенск). После опубликования и постановки пьесы «Любовь и голуби» , в том числе телеверсии в 1984 году — в театре «Современник». С 1993 — МХАТ им. Чехова.

В конце весны 2010 года, уже зная о раке лёгкого, драматург вернулся на родину — в Черемхово. За неделю до смерти почувствовал себя плохо, исповедовался и причастился. Друзья перевезли его в Иркутск в областной онкологический диспансер, где Владимир Павлович скончался от рака лёгкого 21 июня 2010 года. Был похоронен 24 июня 2010 года на черемховском городском кладбище (по собственному завещанию) рядом с могилой отца.

Экранизации

• 1984 — «Любовь и голуби»
• 1988 — «Неизвестная» (киносценарий по мотивам рассказа В. Сидоренко «Марька»)
• 1994 — «Хоровод»
• 1995 — «Роковые яйца» (по одноимённой повести М. А. Булгакова)
• 1999 — «Кадриль»
• 2009 — «Люди добрые» (по пьесе «Саня, Ваня с ними Римас»)

Пьесы, сценарии

• «Золотой человек»
• «Любовь и голуби»
• «Кадриль»
• «Плач в пригоршню»
• «Риск» (по мотивам романа О. Куваева «Территория»)
• «Хоровод» киносценарий
• «Неизвестная» киносценарий (по мотивам рассказа В. Сидоренко «Марька»)
• «Роковые яйца» киносценарий
• «Зажигаю днём свечу»/«Андрюша» (про Александра Вампилова)
• «Шел медведь по лесу…»
• «Музыканты»
• «Саня, Ваня, с ними Римас»

Актерские работы

• 1987 — «Большевики (телеспектакль)» - Покровский
• 1994 — «Хоровод» - майор Гориславец
• 1995 — «Роковые яйца» - мужик с топором
• 1996 — «Мужчина для молодой женщины» - эпизод
• 1998 — «Чехов и К (сериал)» - ("Неосторожность") - фармацевт
• 2003 — «Сыщики 2 (сериал)» ("Огонь Небесный") - Песочников
• 2005 — «МУР есть МУР 2 (сериал)» - Воронов Роберт Иванович

Библиография

• Любовь и голуби: Пьесы для театра. — Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1997. — 304 с. — тираж 1 000 экз. — ISBN 5-74-30-0678-4.
• Любовь и голуби: Пьесы, воспоминания о драматурге. — М.: Время, 2014. — 768 с. — тираж 1 500 экз. — ISBN 978-5-9691-1257-5.
• Весёлая вода печали: Пьесы. — Иркутск: Оттиск, 2014. — 512 с. — тираж 1 000 экз.

Память

• В 2010 году в Иркутске Государственной телерадиокомпанией «Иркутск» при поддержке Министерства культуры и архивов Иркутской области, а также библиотеки им. Молчанова-Сибирского в рамках проекта «Как слово наше отзовётся...» снят телевизионный фильм, посвященный Владимиру Гуркину (автор и ведущий — Владимир Скиф, режиссёр — Мария Аристова).
• В 2011 году в Черемхове (Иркутская область) был установлен памятник героям фильма «Любовь и голуби», снятого по сценарию Владимира Гуркина (скульптор — Карим Мухамадеев).
• В 2011 году имя Владимира Гуркина присвоено Черемховскому драматическому театру.
• В 2012 году в Черемхове (Иркутская область) был установлен памятник Владимиру Гуркину.
• В 2015 году в Черемхове именем Владимира Гуркина назовут бульвар.

Внешние видеофайлы
	[youtube.com/watch?v=iA0b1mhi2Sk Передача из цикла "Как слово наше отзовётся" о драматурге В.П. Гуркине (ГТРК Иркутск, 2010 г.)] на YouTube

Ссылки

• Владимир Гуркин (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Гуркин, Владимир Павлович

Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?