Кабанов, Василий Григорьевич

Василий Григорьевич Кабанов
Дата рождения	25 марта 1908(1908-03-25)
Место рождения	деревня Мызино Судогодского уезда Владимирской губернии, Российская империя
Дата смерти	18 апреля 1945(1945-04-18) (37 лет)
Место смерти	Дембно, Польша
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	бронетанковые и механизированные войска
Годы службы	1930—1945
Звание
Часть	220-я отдельная танковая бригада
Командовал	танковый батальон
Сражения/войны	Хасанские бои (1938), Бои на Халхин-Голе (1939), Великая Отечественная война
Награды и премии
Связи	командир бригады А. Н. Пашков

Василий Григорьевич Кабанов (25 марта 1908 года — 18 апреля 1945 года) — советский офицер-танкист, участник хасанских боёв, боёв на Халхин-Голе и Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза (1945).

В годы Великой Отечественной войны — командир танкового батальона 220-й отдельной танковой бригады, капитан Красной Армии. Отличился в боях 14-17 января 1945 года на территории Польши. Прорвав оборону противника, его танкисты первыми вышли к реке Пилица, форсировали её и, удалившись от своих частей на 40 километров, в ходе пятичасового боя овладели городом Скерневице.

Биография

Родился 25 марта 1908 года в деревне Мызино ныне Судогодского района Владимирской области в крестьянской семье. После окончания 7 классов, стал работать на заводе им. Киркижа в Коврове.

В октябре 1930 года призван в Красную Армию. Срочную службу проходил на Дальнем Востоке в 41-м стрелковом полку. На сверхсрочной службе в механизированной части освоил танковое дело и, таким образом, стал младшим командиром. В 1932 году вступил в ВКП(б).

В 1937—1938 года проходил годичные курсы политруков в Москве. После возвращения в свою часть политрук танковой роты Василий Кабанов принимал участие в боях с Квантунской армией у озера Хасан и на реке Халхин-Гол. В результате тех событий был награждён орденом Красного Знамени.

Принимал участие в Великой Отечественной войне с июня 1941 года. Первоначально сражался под Ленинградом. Зимой 1943 года участвовал в прорыве блокады Ленинграда. За боевые заслуги награждён орденом Отечественной войны 1-й степени. 25 января 1944 года был тяжело ранен.

В 1943 году окончил Высшую офицерскую школу, затем Курсы усовершенствования офицерского состава (КУОС) при Военной академии механизации и моторизации РККА.

Вернувшись на фронт после обучения, был назначен командиром 3-го танкового батальона 220-й отдельной танковой бригады. Участник Висло-Одерской операции.

В боях 14-17 января 1945 года танкисты под руководством капитана В. Г. Кабанова во взаимодействии со стрелковым полком 94-й гвардейской стрелковой дивизии пробили брешь в обороне противника и, вклинившись в глубину на 12 километров, первым вышел к реке Пилица. Данное обстоятельство позволило навести переправы через реку и захватить плацдарм на её левом берегу. Батальон капитана Кабанова, удалившись от своих частей на 40 километров, вышел к польскому городу Скерневице. В результате пятичасового боя батальон к вечеру 17 января ворвался в город и полностью им овладел.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 февраля 1945 года «за образцовое выполнение заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецко-фашистскими захватчиками» майору Кабанову Василию Григорьевичу присвоено звание Героя Советского Союза.

В ночь на 15 апреля танкисты 3-го танкового батальона майора В. Г. Кабанова успешно провели разведку боем на подступах к Берлину, и на следующий день 16 апреля бригада начала наступление. В ходе завязавшегося боя В. Г. Кабанова был тяжело ранен. Умер в госпитале 18 апреля 1945 года. Похоронен в братской могиле в городе Дембно (Польша).

Посмертно награждён орденом Отечественной войны I степени (11 июня 1945).

Награды и звания

Советские государственные награды и звания:

• Герой Советского Союза (27 февраля 1945);
• орден Ленина (27 февраля 1945);
• орден Красного Знамени (1939);
• два ордена Отечественной войны I степени (1944; 11 июня 1945, посмертно);
• медали, в том числе:
  • медаль «За боевые заслуги» (1941).

Семья

Жена — Лидия Ефимовна Кабанова, проживала в деревне Мызино.

Память

Внешние изображения
	[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?id=10029 Обелиск на Аллее Героев в городе Ковров].

В родном городе Судогда, на здании школы № 1, где учился В. Г. Кабанов, установлена мемориальная доска. В городе Ковров на Аллее Героев установлен обелиск.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
• Москвитин Я. П. Твои Герои: земля Владимирская: Очерки о Героях Советского Союза / Я. П. Москвитин, А. Ф. Нагорный. — Владимир: Посад, 2000. — С. 179—181. — 521 с. — ISBN 5-86953-008-3
• Нагорный А. Ф., Травкин В. В. Земли Владимирской богатыри. — 2-е изд. — Ярославль: 1967. — С. 105—106, 421.

Ссылки

 Каргапольцев С. В. [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=5506 Кабанов, Василий Григорьевич]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Кабанов, Василий Григорьевич

Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
– Il est assoupi, [Он задремал,] – сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. – Аllons. [Пойдем.]
Пьер вышел.


В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]
– II n'y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent the russe apres une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.] – говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и холодный ужин. Около стола собрались, чтобы подкрепить свои силы, все бывшие в эту ночь в доме графа Безухого. Пьер хорошо помнил эту маленькую круглую гостиную, с зеркалами и маленькими столиками. Во время балов в доме графа, Пьер, не умевший танцовать, любил сидеть в этой маленькой зеркальной и наблюдать, как дамы в бальных туалетах, брильянтах и жемчугах на голых плечах, проходя через эту комнату, оглядывали себя в ярко освещенные зеркала, несколько раз повторявшие их отражения. Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает и того, что делается теперь и имеет еще совершиться в спальне. Пьер не стал есть, хотя ему и очень хотелось. Он оглянулся вопросительно на свою руководительницу и увидел, что она на цыпочках выходила опять в приемную, где остался князь Василий с старшею княжной. Пьер полагал, что и это было так нужно, и, помедлив немного, пошел за ней. Анна Михайловна стояла подле княжны, и обе они в одно время говорили взволнованным шопотом:
– Позвольте мне, княгиня, знать, что нужно и что ненужно, – говорила княжна, видимо, находясь в том же взволнованном состоянии, в каком она была в то время, как захлопывала дверь своей комнаты.
– Но, милая княжна, – кротко и убедительно говорила Анна Михайловна, заступая дорогу от спальни и не пуская княжну, – не будет ли это слишком тяжело для бедного дядюшки в такие минуты, когда ему нужен отдых? В такие минуты разговор о мирском, когда его душа уже приготовлена…
Князь Василий сидел на кресле, в своей фамильярной позе, высоко заложив ногу на ногу. Щеки его сильно перепрыгивали и, опустившись, казались толще внизу; но он имел вид человека, мало занятого разговором двух дам.