Роговин, Вадим Захарович

Вадим Захарович Роговин
Вадим Захарович Роговин
Профессор Роговин, 1995
Дата рождения:	10 мая 1937(1937-05-10)
Место рождения:	Москва
Дата смерти:	25 сентября 1998(1998-09-25) (61 год)
Место смерти:	Москва
Страна:	СССР, Россия
Научная сфера:	философия, социология, история
Место работы:	Институт социологии РАН
Альма-матер:	МГУ (1959)

Вади́м Заха́рович Рого́вин (10 мая 1937, Москва — 25 сентября 1998, там же) — советский и российский философ, социолог, автор работ на исторические темы.

Биография

Родился в семье химиков Захара Александровича Роговина и Анны Александровны Тагер, специалистов в области химии высокомолекулярных соединений. Внук известного советского адвоката Александра Тагера, племянник инженера Н. А. Роговина.

Окончил филологический факультет МГУ (1959). Профессор, ведущий научный сотрудник Института социологии РАН, в котором работал с 1977 года до конца своей жизни. Доктор философских наук. Автор 250 научных работ, в том числе семитомного труда по истории внутрипартийной борьбы в ВКП(б) в 1920—1930-е годы. Умер от рака после длительной болезни в 1998 году.

Труды

Наибольшую известность завоевал семитомник В. З. Роговина «Была ли альтернатива?»

Оценка

Исторические труды В. З. Роговина оцениваются коллегами по-разному. Например, американский историк Юрий Фельштинский считает, что его книги «проникнуты безудержной апологетикой Троцкого и проистекающим отсюда догматизмом».

Другие исследователи считают, что В. З. Роговин внес значительный вклад в изучение внутрипартийной борьбы и истории левой оппозиции в ВКП(б), один из тех, кто заложил «новую, свободную от прежних мифов и догм, историографическую традицию».

В. Б. Бронштейн, внучатый племянник Л. Д. Троцкого, относил работы В. З. Роговина к числу немногих «хороших книг о борьбе оппозиции против Сталина»:

Легко читаемые и понимаемые, его книги представляют собой чрезвычайно ценный вклад в объективное понимание истории… Работа Роговина представляет собой важный вклад в борьбу против сталинизма, который все еще отождествляется с социализмом…

Библиография

Основные работы

Книги

Была ли альтернатива? (7 томов)

• Роговин В. З. [web.mit.edu/people/fjk/Rogovin/volume1/index.html «Троцкизм»: взгляд через годы]. — М.: Терра, 1992. — Т. 1. — 399 с.
• Роговин В. З. [web.mit.edu/people/fjk/Rogovin/volume2/index.html Власть и оппозиции]. — М.: Товарищество «Журнал „Театр“», 1993. — Т. 2. — 398 с.
• Роговин В. З. [web.mit.edu/people/fjk/Rogovin/volume3/index.html Сталинский неонэп]. — М., 1994. — Т. 3. — 382 с.
• Роговин В. З. [web.mit.edu/people/fjk/Rogovin/volume4/index.html 1937]. — М., 1996. — Т. 4. — 479 с.
• Роговин В. З. [web.mit.edu/people/fjk/Rogovin/volume5/index.html Партия расстрелянных]. — М., 1997. — Т. 5. — 526 с.
• Роговин В. З. [web.mit.edu/people/fjk/Rogovin/volume6/index.html Мировая революция и мировая война]. — М., 1998. — Т. 6. — 415 с.
• Роговин В. З. Конец означает начало. — М.: Антидор, 2002. — Т. 7. — 480 с.

Статьи

• Роговин В. З. [www.wsws.org/ru/2002/mai2002/vol1-m15.shtml Волкогоновский Троцкий] // Бюллетень Четвёртого Интернационала. — 1993. — № 7. — С. 189—210. [www.webcitation.org/6ETr8132T Архивировано] из первоисточника 16 февраля 2013.
• Роговин В. З. Троцкий о социальных отношениях в СССР // Социологические исследования. — 1990. — № 5. — С. 23—40.
• Роговин В. З. [www.wsws.org/ru/2001/jun2001/terr-j02.shtml Истоки и последствия сталинского Большого террора]. Лекция в университете Глазго. wsws.org (6 марта 1996). Проверено 16 февраля 2013. [www.webcitation.org/6EkjqJbyu Архивировано из первоисточника 27 февраля 2013].
• Роговин В. З. [www.wsws.org/ru/2001/jun2001/gumb-j02.shtml Социальное неравенство бюрократия и предательство социализма в Советском Союзе]. Рабочий-интернационалист, 1997, №13—14. wsws.org (2 июня 2001). — Лекция в университете имени А. и В. Гумбольдтов, 11 декабря 1996 г.. Проверено 16 февраля 2013. [www.webcitation.org/6Ekjqv2N8 Архивировано из первоисточника 27 февраля 2013].
• Роговин В. З. [www.wsws.org/ru/2002/mai2002/pere-m28.shtml Политические перевертыши]. Конец означает начало //Была ли альтернатива? , т. 7, М., 2002, с. 367—373. wsws.org. Проверено 16 февраля 2013. [www.webcitation.org/6EkjrR9bn Архивировано из первоисточника 27 февраля 2013].

Литература о В. З. Роговине

• Предисловие // РКП(б). Внутрипартийная борьба в двадцатые годы. Документы и материалы. 1923 г.. — М.: РОСПЭН, 2004.
• Вакуленко А. А. [www.tmnlib.ru/DbFileHandler.axd?2266 Политическая публицистика коммунистической оппозиции: 1929—1941 гг. (на материалах журнала «Бюллетень оппозиции»)]. — Тюмень, 2009. — С. 5—6. — 21 с. (Автореферат канд. ист. н., Тюменский гос. ун-т)

Ссылки

• [www.wsws.org/ru/historie/rogowin.shtml Серия статей о Вадиме Захаровиче Роговине]. wsws.org. Проверено 16 февраля 2013. [www.webcitation.org/6Ekjrwler Архивировано из первоисточника 27 февраля 2013].
• [web.mit.edu/people/fjk/Buro/sr07-rogovin-funeral.html Памяти Вадима Роговина]. web.mit.edu. Проверено 16 февраля 2013. [www.webcitation.org/6EkjsSQIy Архивировано из первоисточника 27 февраля 2013].
• [web.mit.edu/people/fjk/Rogovin/index.html Книги Вадима Роговина]. Издательство Искра-Research (web.mit.edu). Проверено 16 февраля 2013. [www.webcitation.org/6EkjssUuT Архивировано из первоисточника 27 февраля 2013].

Отрывок, характеризующий Роговин, Вадим Захарович

– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!