В городе Сочи тёмные ночи

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
В городе Сочи тёмные ночи
Жанр

мелодрама / комедия

Режиссёр

Василий Пичул

Продюсер

Марк Левин

Автор
сценария

Мария Хмелик

В главных
ролях

Алексей Жарков
Наталья Негода

Оператор

Ефим Резников

Композитор

Владимир Матецкий

Кинокомпания

Киностудия им. Горького
«Подарок»

Длительность

115 мин

Страна

СССР СССР

Год

1989

IMDb

ID 0098574

К:Фильмы 1989 годаК:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

«В городе Сочи тёмные ночи» — советский фильм 1989 года, представитель т.н. «кооперативного кино». Фильм - участник Каннского кинофестиваля 1990 года.





Сюжет

Действие картины происходит в разных городах — Москве, северном провинциальном городке и в Сочи. Персонажи — обычные люди — врачи и артисты, продавцы и рабочие, оказавшиеся перед лицом последствий событий Перестройки. Главные герои: Лена (Наталья Негода) — 23-летняя недоучившаяся студентка, брошенная любимым человеком и пытающаяся наладить свою жизнь. Сантехник Степаныч 45 лет (Алексей Жарков) — матёрый аферист, ловко входящий в доверие к людям и исчезающий с крупными суммами денег. Другие действующие лица — их знакомые, коллеги, родные, пути которых постоянно пересекаются.

В ролях

Съёмочная группа

Напишите отзыв о статье "В городе Сочи тёмные ночи"

Ссылки


Отрывок, характеризующий В городе Сочи тёмные ночи

– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.