ГАЗ-14

Поделись знанием:
(перенаправлено с «ГАЗ-14 «Чайка»»)
Перейти к: навигация, поиск
ГАЗ-14 «Чайка»
Общие данные
Производитель: ГАЗ, Горький, СССР
Годы пр-ва: 19771989 (1 100 экземпляров)
Класс: F
Дизайн
Тип(ы) кузова: 4‑дв. седан (7‑мест.) />4‑дв. лимузин (7‑мест.) --->
4‑дв. фаэтон (6‑мест.)
Двигатели
Трансмиссия
АКПП, гидромех., планетарн., 3-ступ.
Характеристики
Массово-габаритные
Длина: 6 114 мм
Ширина: 2 020 мм
Высота: 1 525 мм
Клиренс: 210 мм
Колёсная база: 3 450 мм
Колея задняя: 1580 мм
Масса: собственная — 2 605 кг
полная — 3 165 кг
Динамические
Разгон до 100 км/ч: 15 с
Макс. скорость: 175 км/ч
На рынке
Предшественник
Предшественник
ГАЗ-13 «Чайка»
Преемник
Преемник
Другое
Расход топлива: 14…29 л /100 км
Объём бака: 100 л
ГАЗ-14ГАЗ-14

ГАЗ-14 «Чайка» — советский представительский легковой автомобиль большого класса, ручная сборка на Горьковском автомобильном заводе c 1977 по 1988 год.

Всего было изготовлено около 1 120 автомобилей этой модели.





История создания

Явная ориентация создателей «Чайки» ГАЗ-13 на переменчивую американскую автомобильную моду середины 1950-х годов сделала её дизайн очень быстро устаревающим: уже в 1957—1958 модельных годах созданные в рамках того же направления кузова в США были сняты с производства и заменены более сложно и экстравагантно оформленными. В начале же 1960-х по всему миру произошёл ещё более резкий переход к принципиально новому стилю, более строгому и угловатому, вроде того, что впоследствии был использован создателями «Волги» ГАЗ-24.

В результате уже к началу шестидесятых, казалось бы, только что запущенная в производство «Чайка» на фоне большинства иностранных образцов внешне воспринималась устарело. Тем более что разработанная в 1961 году [archive.is/20121225080302/www.denisovets.narod.ru/gaz/gazprototips/GAZ13restyle1961.jpg модернизированная версия], оформленная в духе более современных американских автомобилей 1957—1959 модельных годов, в серию так и не пошла. Особенно заметно это становилось на фоне автомобиля более высокого класса ЗИЛ-111, внешность которого была обновлена в 1963 году и более-менее вписывалась в стилистические тенденции начала 60-х.

Начало работы над проектом нового автомобиля большого класса на ГАЗе относится ко второй половине десятилетия, с 1967 года.

В 1968 году уже существовал [gaz24.ru/engine/images/5/58/76556999.jpg полноразмерный макет] будущей «Чайки» второго поколения, внешность которого явно восходила к некоему обобщённому образу высококлассного американского автомобиля тех лет, при этом не копируя напрямую какую-либо определённую модель или их группу. Проект был утверждён макетной комиссией в 1969 году, после чего приступили к изготовлению прототипов.

К сожалению, в силу целого ряда причин путь новой модели к производству был очень долгим.

Первая серия прототипов была построена на основе шасси ГАЗ-13 (дизайнер — Лев Еремеев). Однако создателей автомобиля не удовлетворили их эстетические и технические качества. Сочетание низкой линии крыши и вынужденно высокого из-за габаритов двигателя капота нарушало визуальные пропорции, а понизившиеся вместе с крышей сиденья требовали удлинения колёсной базы для сохранения необходимого пространства для ног пассажиров. Требовались более серьёзные изменения компоновки.

В 1971 году был построен [www.autowp.ru/pictures/gaz/chayka/autowp.ru_gaz_14__chayka__prototip_1.jpg ходовой прототип второй серии]. Он уже имел изменённое шасси с увеличенной на 200 мм колёсной базой и более низкий двигатель. Внешний облик автомобиля создавал Станислав Волков, выпускник художественно-промышленного училища им. В. И. Мухиной, впоследствии работавший над дизайном семейства «ГАЗель».

Впоследствии, вплоть до середины 1970-х годов, было построено ещё несколько [www.autowp.ru/pictures/gaz/chayka/autowp.ru_gaz_14_-chayka-_prototip_1.jpg прототипов]. Они имели различные варианты оформления, постепенно приближаясь к тому, которое было впоследствии выбрано для серийной модели.

В 1975 году предсерийные экземпляры [www.avtosssr.ru/userfiles/gaz-14_1.jpg прошли испытания] в самых разнообразных дорожных условиях, в том числе и экстремальных, на дорогах Крыма и Кавказа, а в следующем, 1976 году, после устранения выявленных недостатков, по тому же маршруту проходили уже государственные приёмочные испытания, в результате которых автомобиль окончательно был рекомендован к производству.

В 1977 году была выпущена первая промышленная партия, но самую первую машину вишнёвого цвета собрали в качестве «трудового подарка» ещё в конце 1976, по случаю дня рождения Л. И. Брежнева (отмечался 19 декабря).

Таким образом, между началом работ по новой «Чайке» и стартом её серийного производства прошло более десяти лет.

Тем не менее, даже на момент начала своего выпуска автомобиль выглядел в рамках своего стилистического направления вполне современно, чем он был обязан главным образом затяжному кризису американского автопрома 1970-х годов, когда обновление модельных рядов замедлилось во много раз, а развитие дизайна вообще практически остановилось. Более того, в США приблизительно сравнимые по классу с «Чайкой» рамные «полноразмерные» автомобили выпускались в имевших аналогичное оформление кузовах до конца восьмидесятых — середины девяностых годов, в частности: Cadillac Fleetwood и Cadillac Brougham — до 1992, Lincoln Town Car — до 1989, Oldsmobile 88 — до 1985, Chevrolet Caprice — до 1990, Ford LTD Crown Victoria и Mercury Grand Marquis — до 1991. Впоследствии большинство из упомянутых выше моделей были подвергнуты рестайлингу, заключавшемуся преимущественно в замене кузова на более современный и аэродинамичный, и выпускались: компанией General Motors — до второй половины девяностых годов, Ford Motor Company — до начала 2010-х.

Технические особенности

С технической точки зрения автомобиль был глубоко модернизированным вариантом своего предшественника, ГАЗ-13. При этом новая модель была существенно крупнее и, по сути, «ушла» в более высокий подкласс, вплотную приблизившись по габаритам, техническим характеристикам и уровням комфорта и оснащённости к моделям ЗИЛ высшего класса.

По сравнению с ГАЗ-13 высота автомобиля была снижена на 95 мм. Соответственно снизился центр тяжести, уменьшилось аэродинамическое сопротивление, повысилась устойчивость движения на высоких скоростях.

Рама осталась Х-образной с развитым хребтовым тоннелем, как у предыдущей модели, но при этом колёсная база была удлинена на 200 мм для компенсации уменьшения высоты автомобиля и менее вертикальной посадки водителя и пассажиров, составляя теперь 3450 мм. Соответственно увеличилась и общая длина автомобиля.

Двигатель остался в основе тем же, что и на ГАЗ-13, но за счёт изменения фаз газораспределения, новых впускного и выпускного коллекторов, введения системы питания с двумя карбюраторами и других мер, максимальная мощность поднялась со 195 до 220 л.с., что ощутимо улучшило динамику — на четверть уменьшилось время разгона до 100 км/ч, возросла максимальная скорость. Для снижения шумности системы газораспределения, уменьшения объёма технического обслуживания и повышения устойчивости работы двигателя введены толкатели клапанов с гидравлическим компенсатором теплового зазора. Шкив коленчатого вала снабдили гасителем крутильных колебаний, что уменьшило уровень вибраций. Появилась более надёжная и обеспечивающая большую стабильность работы двигателя на высоких оборотах электронная контактно-транзисторная система зажигания, причём для обеспечения максимальной надёжности её элементы дублировались. Для повышения надежности уплотняющих манжет, уменьшения загрязнения и снижения выбросов в атмосферу, установлена закрытая система вентиляции картера.

Возросшие максимальные обороты двигателя и увеличившаяся масса автомобиля потребовали пересмотреть узлы трансмиссии. В результате произошло смещение редукции крутящего момента из коробки передач в главную пару, чтобы сохранить некую «гибкость» в работе. Совершенно новым стал задний мост с неразрезной балкой-картером. Прочная конструкция дифференциала и позволила сократить передаточное соотношение главной передачи — 3,58:1 вместо 3,38:1 у ГАЗ-13. Стоит отметить, что задний мост ГАЗ-14 не имеет прямого отношения к введённому в начале 1990-х годов на автомобилях «Волга» заднему мосту с неразрезным картером, который в обиходе могут именовать «чайковским». Компенсируя короткую главную пару, максимальный коэффициент гидротрансформатора был уменьшен с 2,5 до 2,35. Первая и вторая передачи стали «длиннее», соответственно 2,64 и 1,55 вместо 2,84 и 1,68. Третья осталась прямой (1,0), а задний ход был, наоборот, укорочен с 1,72 до 2,0. Короткая главная пара дополнительно компенсировалась более широкими колесами (размер шин 9,35-15" вместо 8,2-15").

Автоматическая коробка передач или, выражаясь отечественной терминологией, гидромеханическая передача (ГМП) восходила по конструкции к ГМП ГАЗ-13, которая, в свою очередь, являлась фактической копией американской Cruise-o-matic, разработанной фирмой Borg-Warner для концерна Ford. Но подверглась существенной модернизации, аналогично своему американскому прообразу, который к 1970-м годам поставлялся под брендом FMX. Появился новый селектор в виде рычага, расположенного на кожухе трансмиссионного тоннеля, с «международной» последовательностью выбора режимов — P-R-N-D-2-1. Режим стоянки (P) позволил заменить центральный тормоз на фланце КПП (особенность ГАЗовских коробок, заимствованных у ранних АКПП Chrysler’а Torqueflite).

Основой ГМП FMX и соответственно ГАЗ по-прежнему был редуктор типа Равиньё. Он состоит из двух солнечных шестерён, каждая в зацеплении с одной из двух групп сателлитов, размещенных на общей каретки. При этом только одна из групп сателлитов («длинные») в зацеплении с внешней, кольцевой шестернёй, которая формирует вторичный вал. ГМП имеет два сцепления, каждое приводящее от турбинного колеса гидротрансформатора заднюю и переднюю солнечные шестерни. Таким образом образуются два потока крутящего момента: первичный вал → первое сцепление → заднее солнце → короткие сателлиты → длинные сателлиты → кольцевая шестерня, которая формирует вторичный вал. Второй поток образуется следующим образом: первичный вал → второе сцепление → переднее солнце → длинные сателлиты → кольцевая шестерня. Комбинациями двух сцеплений, а также двух тормозных лент, иммобилизующих соответственно солнечную шестерню переднего редуктора и каретку сателлитов, формируются 3 передние и одна задняя передачи.

А именно, иммобилизацией каретки дает наибольшее передаточное соотношения редукции. Как видно из описанных выше потоков крутящего момента, в одном «русле» имеется четыре пары зацепления, во втором — три. Это и обеспечивает первую и заднюю передачи, приводом редуктора через первое и второе сцепление соответственно. Вторая передача достигается за счет остановки передней солнечной шестернёй, короткие сателлиты, приводящихся от задней солнечной шестерни, заставляют длинные обходить иммобилизованную переднюю, и тянуть за собой всю каретку, тем самом проворачивая кольцевую шестерню с большей скоростью. Третья скорость получается одновременным включением обоих сцеплений: тем самым обе солнечные шестерни вращаются с одинаковой скоростью, запирая каретку и сателлиты в одном положении. В результате — прямая передача, где первичный и вторичный вал вращаются как одно целое.

В дополнение, у ГАЗ-13 первая передача могла включаться двумя способами. Если каретку сателлитов не иммобилизовать, то совокупная нагрузка стоящего автомобиля на кольцевую шестерню достаточна, чтобы ее надёжно затормозить. В таком случае при включённом передним сцеплении каретка будет проворачивается в обратном направлении. Поэтому для мягкой езды и предотвращения рывков автомобиля при сбросе педали газа на небольших скоростях в конструкцию добавлен дополнительный элемент между кареткой и внутренним корпусом коробки — муфта свободного хода. Она блокирует вращение, в данном случае каретки, в одну сторону, позволяя проворачиваться в другую. Данный узел также позволял мягкое переключение с первой на вторую передачу и обратно без ощутимых рывков, так как иначе требовалось одновременно разтормозить и затормозить два элемента. Переключения происходило в при скоростях от 10-16 км/ч на слабом газе, 35-40 на среднем и 45-52 на полном газе. При дальнейшим разгоне ГМП переключалась на третью передачу при скоростях 22-28, 73-78 и 80-88 на малом, среднем и полном газе. Также в работе предусматривался т. н. «кик-даун», когда при резком нажатии педали газа в пол (в руководствах имелось обозначение «за полный дроссель») ГМП принудительно переключалась на более низкую передачу для резкого разгона автомобиля (при обгоне).

Обратной стороной данного конструкции было отсутствие торможения двигателем на первой передачи. Поэтому на кнопочном селекторе «Чайки» был режим «Т» (торможение двигателем). При нём первая передача включалась уже задней лентой, тем полностью иммобилизуя каретку. Данная функция необходима для преодоления крутых спусков, а также при езде по неровной дороге. В режиме «Т» предусматривалось автоматическое переключение на вторую передачу и наоборот. Данный расклад, созданный для предотвращения заносов при последующим разгоне, как правило, вызывал у водителей насторожённость, так как при езде по дорогам с переменной чередой спусков и подъемов, особенно в скользких условиях, переключение сулило кратковременную потерю сцепления с дорогой. Чаще всего, во избежания переключения, водителю приходилось увеличивать газ, иногда до положения кик-дауна. (Автоматические переключения передач в АКПП зависят от разности давлений, созданной центробежном регулятором (гувернёр) на вторичном валу, соответствующей скорости автомобиля и положению педали газа, которая соединена с соответствующим клапаном в блоке управления АКПП, именно их влияния на различные клапана по лабиринтным каналам в блоке и отвечают за подачу давления в поршни сцеплений и тормозных лент.)

Для ГАЗ-14 решили вернуться к схеме, которая присутствовала на небольшой партии самых первых автомобилей М-21 «Волга». «Облегчённая» ГМП М-21 была создана под слабый четырёхцилиндровый двигатель. Сам агрегат был также заимствован у США, будучи создан на безе АКПП Fordomatic, предшественника Cruiseomatic’a, и к слову, первой АКПП Форда. Его гидротрансформатор воздушного охлаждения (на «Чайках» — жидкостное, а маломощный мотор «Волги» не позволял достаточную циркуляцию воды в радиаторе) имел достаточно широкий диапазон, который при относительно небольшой массе «Волги» с ее скромной скоростной характеристикой не требовал полной трёхступенчатой ГМП. Как и в механической КПП «Волги», где основная работа лежала на второй и третьей передачах, так и в ГМП вся автоматика режима «Д» была в старте на второй передаче и переключении на прямую на скоростях 18-28 км/ч при плавном газе и в районе 65-70 км/ч на полном. Обратное переключение происходило при скоростях 15-8 км/ч при торможении и до 70 км/ч при кик-дауне. Первая передача включалась только вручную и предназначалась для преодоления участков дорог с крутыми спусками, а также при буксировке прицепа. При этом режим «П» (пониженная) можно было включить на ходу и коробка автоматически последовательно снижала передачи при скоростях 30 км/ч и 25-15 км/ч (но обратного повышения при последующем разгоне не было).

Отрицательная репутация ГМП М-21 обусловлена не конструкцией, а отсутствием смазочных материалов и квалифицированного обслуживания узла из-за неграмотной политики распределения автомобилей, но так или иначе, её производство было быстро свёрнуто. Тем не менее, само распределение режимов оказалось очень практичным. ГАЗ-14 по сути комбинировал режим «Д» ГАЗ-13 и режимы «Д» и «П» М-21, которые теперь стали соответственно «D», «2» и «1». На режиме «D» последовательно включались вторая и третья передачи соответственно при 10-18 и 25-35 км/ч при слабом газе; 29-36 и 90-100 км/ч при среднем газе; и 55-65 и 100—110 км/ч при полном газе. При выбеге они последовательно понижались при 20 и 8 км/ч. Кик-даун включал вторую при скорости от 50 до 90 км/ч и первую при скорости меньше 50 км/ч. Режим «1» был аналогичен режиму «П» М-21, первая передача включалась задним тормозом. При его включении в движении и отпущении педали газа при скорости 75-45 км/ч включалась вторая передача и при скорости менее 40 — первая. При последующим разгоне и селекторе в положении «1» вторая и третья передача также не включались, что и позволяла удобную езду по неровной дороге на всех режимах двигателя. Режим «2», особенно при более мощным двигателе, был необходим для того, чтобы избежать пробуксовки при начале движения в скользких условиях (влажный асфальт, снег, грязь и тем более при гололедице).

Стояночный гак на ГМП был заменён центральным трансмиссионным тормозом карданного вала. Для большей надёжности машина получила полноценный стояночный тормоз на задние колёса, привод которого обеспечивался теперь не рычагом под панелью приборов, а небольшой ножной педалью. Рабочие тормоза подверглись существенной модернизации. У английской фирмы Girling была куплена лицензию на каскадную двухконтурную гидравлическую систему. Помимо центрального вакуумного усилителя схемы тандем, каждый из контуров имел свой линейный усилитель. Передние тормоза состояли из массивных вентилируемых дисков с двумя суппортами на каждое колесо. Каждый контур отвечал за одну пару суппортов каждого из передних колес и одно заднее.

Передняя подвеска сохранила лишь общую схему (двойные поперечные рычаги) и была полностью переработана — вместо шкворней и резьбовых втулок в ней появились шаровые опоры и резинометаллические шарниры. Усовершенствована была и задняя рессорная зависимая подвеска, в которой были применены малолистовые рессоры, усовершенствованна амортизация. Всё это позволило улучшить комфортабельность автомобиля, повысить его ходовые качества.

В уровне оснащённости салона и использовании всевозможных сервоприводов новая модель представляла собой настоящий прорыв. Автомобиль был весьма обильно снабжён различными устройствами, повышающими комфорт для водителя и пассажиров, причём практически все компоненты дополнительного оборудования были отечественной разработки и производства. К их услугам были очень сложная система вентиляции и отопления с двумя отдельными отопителями, автоматизированным электромеханическим приводом заслонок воздухозаборников и встроенным кондиционером, обеспечивавшая индивидуальный микроклимат на переднем и заднем сидении, электростеклоподъёмники. Автомобиль оснащался стереофоническим радиоприёмником высшего класса «Радиотехника» Рижского радиозавода с кассетной приставкой «Вильма» Вильнюсского завода или «Блаупункт» производства ГДР, в левом подлокотнике заднего дивана установлен пульт дистанционного управления радиоприёмником, который имел приоритетное право включения. Имелись центральное запирание дверей, четыре пепельницы с прикуривателями. Некоторые автомобили имели встроенный радиотелефон «Алтай» или спутниковый «Кавказ».

Гнутые атермальные боковые стёкла с лёгкой сине-зелёной тонировкой не пропускали в салон ультрафиолетовое излучение. Заднее стекло и некоторые боковые имели электрообогрев. Имелся и фароочиститель струйного типа. Всего в автомобиле было 17 электродвигателей различной мощности.

Акустический комфорт благодаря мощной шумоизоляции и специальной настройке агрегатов также был «на уровне» — по данным прессы тех лет, при равномерном движении уровень шума в салоне не превышал 73 дБ.

Большое внимание было уделено безопасности. В автомобиле имелись трёхточечные ремни безопасности, силовые пояса в дверях, мягкая обивка интерьера, задние противотуманные фонари и другие элементы пассивной и активной безопасности.

Новые конструктивные решения позволили существенно уменьшить объём технического обслуживания и снизить его трудоёмкость. Это и бесшкворневая подвеска, и гидротолкатели клапанов, и электронное зажигание, и многие другие узлы и агрегаты, не требовавшие регулировки и обслуживания в процессе нормальной эксплуатации. Так, общее число смазочных операций на 1000 км сократилось, по сравнению с ГАЗ-13, в 6 раз.

Хронология выпуска

В 1977 году был развёрнут серийный выпуск автомобиля, но, разумеется, ни массовым, ни тем более конвейерным он не был.

Сборка «Чаек» осуществлялась силами находившегося на территории ГАЗа ПАМСа (Производство автомобилей малых серий), бригадным методом, вручную на стапелях. Так собиралось всего около сотни машин в год. Процесс сборки был очень сложен и включал в себя несколько последовательных сборок и разборок автомобиля.

Данные о каждом из участвовавших в сборке специалистов и индивидуальных особенностях автомобиля и отдельных агрегатов вносились в специальный сопроводительный документ. Каждый собранный автомобиль проходил обязательные приёмочные испытания протяжённостью в сотни километров.

Мелкосерийное производство «Чайки» продолжалось в течение 11 лет, до 1988 года.

С 1985 года автомобиль получил индекс 1402 и несколько новшеств, в частности — сиденья, на которых ранее не регулировался угол наклона спинки, теперь устанавливали от ГАЗ-3102 с более широким диапазоном регулировки поясничного подпора спинки сиденья. Также была усовершенствована система охлаждения двигателя.

В 1988 году, в рамках так называемой «борьбы с привилегиями», автомобиль был снят с производства по личному указанию М. С. ГорбачёваК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4813 дней], причём одновременно была уничтожена вся технологическая оснастка, рабочая документация, сборочные линии, кузовные штампы и так далее (даже оснастка для производства масштабной модели автомобиля, также выпускавшейся на ГАЗе).

В результате этого волюнтаристского решения был уничтожен вместе со всем производственным комплексом уникальный автомобиль с высоким техническим уровнем, недавно разработанный и ещё далеко не выработавший свой ресурс морального устаревания. В производстве же были оставлены устаревшая даже по меркам середины семидесятых годов «Волга» ГАЗ-24 и её модернизированный, но также уже не соответствовавший современным требованиям вариант — ГАЗ-3102.

Всего за период с 1976 по 1989 было собрано 1 120 автомобилей ГАЗ-14 всех модификаций. Последняя машина была собрана 24 декабря 1988 года и покинула завод в январе 1989. Следующая недособранная машина, уже находившаяся на стапеле, была уничтожена.

В середине девяностых руководство ГАЗа вынашивало планы по возобновлению производства «Чайки». Однако выяснилось, что практически никакой документации или производственной оснастки на заводе не сохранилось, а разработка автомобиля такого класса «с нуля» была заводу не под силу и экономически нецелесообразна.

В 2008 году автомобилю был присвоен статус объекта культурно-технического наследия СССР.

Обзор модификаций

  • ГАЗ-14-05

Помимо базового седана ГАЗ-14, заводом выпускалась модификация ГАЗ-14-05 — парадный фаэтон. С 1982 по 1988 год их было выпущено 15 экземпляров, причём самый первый хранится в музее ОАО «ГАЗ».

Фаэтон имел локально усиленную несущую систему кузова. Вместо полноценного кабриолетного механизма подъёмных боковых стёкол и убираемого электрогидравлическим приводом тента, характерных для ГАЗ-13Б, у него имелись стёкла лишь на передних дверях и простой тент, устанавливаемый вручную над передним сиденьем. Он служил лишь для профилактических обкаток автомобиля во время хранения. В качестве дополнительного оборудования он имел микрофонную стойку для системы громкой связи и флагштоки. По имеющейся информации, один из фаэтонов был подарен Фиделю Кастро.

  • ГАЗ-РАФ-3920

Санитарные автомобили на базе ГАЗ-14 стали изготавливаться на РАФ-е уже после прекращения выпуска «Чайки» ГАЗ-13. Примечательно, что новая машина получила индекс уже по новому стандарту — РАФ-3920. Таких автомобилей было изготовлено всего пять экземпляров, при этом один из них, окрашенный в белый цвет, был отправлен на Кубу для правительства Фиделя Кастро. Остальные автомобили были окрашены в чёрный цвет.

«Чайки»-седаны из Горького разбирали и резали, одновременно готовя эскизы универсала. В работе участвовал известный инженер Эйсерт — руководитель группы, создавшей авангардный для своего времени РАФ-2203. Отвечал за заказ начальник бюро спецавтомобилей Юрис Пенцис. Поначалу лепили из пластилина высокую крышу, но позже от столь серьёзной переделки кузова отказались. Запасное колесо убрали в нишу за левой задней дверью. Над ней в салоне поставили столик, рядом с носилками отвели два места для персонала, установили шкафчики. Остальную начинку автомобили получали уже в Москве. Разумеется, никакой санитарной символики — красных крестов, надписей — на машинах не было.

  • ГАЗ-14-07

К концу 1980-х гг. стало очевидно, что советские автомобили высокого класса явно уступают зарубежным аналогам, причем не только в эстетическом смысле, но и технически. Именно с такой мотивацией и началась работа ЗАМСа над новой «Чайкой». Модель получила заводской индекс ГАЗ-14-07.

Было проведено небольшое визуальное обновление: автомобиль получил имитированную под ГАЗ-3102 решётку радиатора и новые пластиковые «очки» для блока передних фар. В остальном внешний вид лимузина никаких изменений не претерпел.

Однако в техническом плане новый автомобиль ощутимо превзошёл своего предка. На автомобиль установили первую советскую климатическую установку «Весна». Теперь не только отопитель, но и кондиционер обслуживали весь объём салона. Кнопочный блок управления с дисплеем позволял задавать различные настройки циркуляции и температуры воздуха в салоне. Имелся также штатный градусник температуры воздуха за бортом. Была усовершенствована и аудиосистема «Чайки». Теперь стереофонический приёмник Vilma не прятался в боковом бардачке, а был совмещён с радиоприёмником Unitra, выпущенным БРЗ. Кстати, прежний приоритет управления аудиосистемой с заднего сиденья был передан водителю. Сиденья оснастили электрорегулировками с памятью на 2 персоны, а также встроенным подогревом. Ко всему прочему, электропакет пополнился электроприводами регулировки зеркал заднего вида и электрошторками. Комфорт водителя был улучшен регулируемой по высоте рулевой колонкой. Компоновка автомобиля не изменилась, но из-за отсутствия заднего кондиционера и без того огромный багажник «Чайки» удалось увеличить.

Но главное новшество коснулось двигателя. Новой «Чайке» вернули ранее отвергнутый на гос. приёмке инжекторный двигатель, мощностью 250 л.с., разработанный в начале 70-х годов.

В паре с двигателем работала новая АКПП, разработанная в МАДИ специально для «Чайки». Был внедрен ручной и принудительный режимы повышения и понижения передач. Так как максимальная скорость увеличилась со 175 до 220 км/ч, то двухконтурную тормозную систему дополнили задними дисковыми тормозами.

Несмотря на отличные характеристики, автомобиль не пошёл в серию в связи с постановлением М. С. Горбачёва о снятии автомобилей «Чайка» с производства.

Эксплуатация

В целом автомобиль был неприхотлив и ремонтопригоден, на его эксплуатационных характеристиках благотворно сказывалось высокое качество деталей и сборки. Основные нарекания водителей вызывала компоновка рабочего места и нагрев АКПП, который снижал комфорт езды.

В игровой и сувенирной индустрии

Масштабные модели автомобилей ГАЗ-14 выпускались непосредственно самим Горьковским Автозаводом с 1985 по 1988 год. Несмотря на грубоватое исполнение и посредственное качество окраски, модель является желанным раритетом для большинства коллекционеров. Модель повторила судьбу «большого» автомобиля — все пресс-формы и данные были уничтожены.

Кроме самого ГАЗа, в СССР и России модель 14-й «Чайки» больше никем не производилась.

В 2011 году масштабная копия ГАЗ-14 «Чайка» чёрного цвета вышла в журнальной серии «Автолегенды СССР» от издательства «ДеАгостини», а в июле 2012 года модели ГАЗ-14 (вишнёвого и чёрного цветов) и ГАЗ-14-05 (чёрного и серо-голубого цветов) были изготовлены компанией «Наш автопром».

Так же компанией «Наш автопром» в сентябре 2012 года были выпущены модели ГАЗ-РАФ-3920 белого и чёрного цветов.

Модели универсалов РАФ-3920 и фаэтонов ГАЗ-14-05 выпускаются некоторыми одиночками в ограниченных количествах, с применением горьковской модели «Чайки».

См. также

Напишите отзыв о статье "ГАЗ-14"

Примечания


К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)


Ссылки

Отрывок, характеризующий ГАЗ-14

Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.


22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.