Гаазе, Фридрих Людвиг
| Фридрих Гаазе | |
| Friedrich Ludwig Heinrich Haase | |
 | |
| Имя при рождении: |
Фридрих Людвиг Генрих Гаазе |
|---|---|
| Род деятельности: |
актёр, режиссёр, театральный деятель |
| Место рождения: | |
| Гражданство: |
|
| Место смерти: | |
Фридрих Людвиг Гаазе (Хаазе) (нем. Friedrich Ludwig Heinrich Haase; 1 ноября 1825, Берлин — 17 марта 1911, Берлин) — немецкий актёр, режиссёр и театральный деятель.
Биография
Отец Гаазе был первым камердинером прусского короля Фридриха Вильгельма IV. Фридрих стал крестником короля, который принимал участие в его дальнейшей судьбе, способствовал получению юношей хорошего образования. Король, зная о его таланте, посоветовал молодому человеку заняться театром.
Получил сценическое образование под руководством Людвига Тика. Дебютировал в 1846 в Веймарском театре в пьесе по балладе Гёте «Лесной царь».
В 1848 перешёл в театр Потсдама, откуда по приказанию короля был переведён в Берлин, затем перешёл в пражский Немецкий театр, где играл до 1852 г.
Несколько сезонов выступал на театральных сценах Карлсруэ (1852), Мюнхена (1852—1855), Франкфурта-на-Майне (1855—1858). В 1860 году приглашён дирекцией императорских театров в Петербург, в течение 6 лет играл в немецкой труппе Михайловского театра, где пользовался большим успехом.
С 1866 — режиссёр придворного театра Саксен-Кобурга-Готы, где поставил «Гамлета» — спектакль, явившийся прообразом спектаклей Мейнингенского театра. С 1869 выступал как гастролёр в различных странах Европы и Америки.
В 1870—1876 гг. — служил в Королевском драматическом театре Берлина, затем — был директором Лейпцигского городского театра. В 1883 г. — сосьетер, участник общества актёров берлинского «Немецкого театра».
В 1896 г. ушёл со сцены.
Автор мемуаров «Письма без прикрас» (1883)и «Что я пережил. 1846—1896» (1897).
Избранные театральные роли
Наибольший успех имел, играя роли представителей высшего света.
- Вурм, Филипп («Коварство и любовь», «Дон Карлос»),
- Мефистофель («Фауст» Гёте),
- Маринелли («Эмилия Галотти» Лессинга),
- Ричард III, Гамлет, Шейлок (Шекспира);
- Ришелье («Кардинал Ришелье» Ожье).
Напишите отзыв о статье "Гаазе, Фридрих Людвиг"
Литература
- Театральная энциклопедия. Том 1/Глав. ред. С. С. Мокульский — М.: Советская энциклопедия, 1961.
Ссылки
- [www.deutsche-biographie.de/pnd116348461.html Haase, Ludwig Heinrich Friedrich] (нем.)
- [www.rolf-krekeler.com/Tigger3000/UFA/Leben/Haase.html Haase, Friedrich] (нем.)
Отрывок, характеризующий Гаазе, Фридрих Людвиг
– Это наши.– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
