|
---|
| 1955—1975 | |
---|
| 1976—1999 |
Шерман Йеллен за «John Adams: Lawyer» (1976) · Уильям Блинн и Эрнест Киной за «Show#2» (1977) · Джеральд Грин за « Holocaust» (1978) · Мишель Гэлери за «Dying» (1979) · Сет Фримен за «Cop» (1980) · Стивен Бочко, Майкл Козолл за «Hill Street Station» (1981) · Стивен Бочко, Майкл Козолл, Джефф Льюис, Майкл Вагнер, Энтони Еркович за «Freedom’s Last Stand» (1982) · Дэвид Милч за «Trial by Fury»(1983) · Том Фонтана, Джон Масиус, Джон Форд Нунан за «The Women» (1984) · Патрисия Грин за «Who Said It’s Fair, Part 2» (1985) · Том Фонтана, Джон Масиус, Джо Тинкер за «Time Heals, Parts I & II»(1986) · Стивен Бочко, Терри Луиз Фишер за «The Venus Butterfly» (1987) · Пол Хаггис, Маршалл Херсковиц за «Business as Usual» (1988) · Джозеф Догерти за «First Day/Last Day» (1989) · Дэвид Э. Келли за «Blood, Sweat, and Fears» (1990) · Дэвид Э. Келли за «On the Toad Again» (1991) · Дайан Фролов / Эндрю Шнайдер за «Seoul Mates» (1992) · Том Фонтана за « Three Men and Adena» (1993) · Энн Бидерман за «Steroid Roy» (1994) · Лэнс А. Джентайл за « Love’s Labor Lost» (1995) · Дарин Морган за « Clyde Bruckman’s Final Repose» (1996) · Стивен Гаан / Дэвид Милч / Майкл Р. Перри за «Where’s Swaldo?» (1997) · Билл Кларк / Николас Вуттон / Дэвид Милч за «Lost Israel: Part II» (1998) · Дэвид Чейз / Джеймс Манос-мл. за « College» (1999) · Рик Кливленд и Аарон Соркин за « In Excelsis Deo» (2000) |
---|
| 2001—наст. время | </div> | </table></td></tr></table>
Отрывок, характеризующий Гаан, СтивенИз за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
|