Габба, Эмилио

Эмилио Габба (итал. Emilio Gabba; 31 марта 1927, Павия, Италия — 12 августа 2013, Павия, Италия) — итальянский историк, специалист по истории древнеримской цивилизации. Известен своими работами по источниковедению, истории политико-правовой системы и военного дела Древнего Рима.

Биография

Окончил Павийский университет, где его научным руководителем был известный историк Плинио Фраккаро. После окончания университета работал в Итальянском институте исторических исследований в Неаполе. С 1958 года был профессором греческой и римской истории в университете Пизы, с 1974 года — в Павии. В 1996 году стал почётным профессором родного университета.

Действительный член ряда научных обществ — Американской академии в Риме (с 1955 года), Туринской академии наук (с 1988 года), Национальной академии деи Линчеи (член-корреспондент с 1988 года, действительный член с 1992 года), Академии надписей и изящной словесности (с 1999 года), Британской академии, Американской академии наук и искусств (с 2004 года).

Научная деятельность

Первая крупная работа — глубокое исследование «Гражданских войн» (часть «Римской истории») Аппиана Александрийского, одного из основных источников по истории Древнего Рима с середины II до середины I веков до н. э. Габба поддержал версию, что важнейшим источником для труда Аппиана служил Гай Азиний Поллион, однако для обоснования своей позиции прибег к новым аргументам. Габба выявил в тексте Аппиана значительные заимствованные фрагменты, отражающие специфические субъективные воззрения изначального автора источника. Автором этих фрагментов должен был быть человек республиканских взглядов, почитавший Гая Юлия Цезаря, близкий Марку Антонию, не доверявший Октавиану Августу и сочувствовавший скорее Италии, чем Риму. Анализ Габбы позволил сделать вывод о том, что от книги к книги (всего в «Гражданских войнах» пять книг) Аппиан всё больше использует труд своего латинского предшественника, вплоть до почти дословного перевода с латинского оригинала. Свидетельства других древних авторов об Азинии Поллионе сделали его наиболее вероятным автором источника Аппиана. Впрочем, итальянский историк не отрицал использования и других источников, если они помогали лучше достичь основных целей Аппиана. Вторым по степени использованности источников были два неизвестных сочинения, близкие по взглядам Титу Ливию (I, 54—115) и Гаю Саллюстию Криспу (конец книги I — начало книги II). Были в работе Аппиана и другие заимствования. Впрочем, Габба не стал низводить вклад Аппиана до уровня компиляции. Итальянский историк указывал, что Аппиан неотступно следовал своей исторической концепции — показать процесс перехода от эпохи «согласия» к «монархии» и «порядку» эпохи Антонинов. Наконец, постоянное обращение к несохранившемуся первоисточнику — Азинию Поллиону — позволило Габбе сделать ряд ценных выводов о характере этого сочинения. В частности, Габба отметил талант историка у Азиния Поллиона, который сумел отойти от популярного в его время морализаторства и начать поиск социально-экономических и политических причин кризиса Республики. Впрочем, рецензенты отмечали и отдельные незначительные недостатки работы итальянского историка: недостаточная убедительность «проиталийского» характера описания деятельности Гракхов (одна из главных отправных точек рассуждений Габбы), а также приписывание Азинию Поллиону описания событий с середины II века до н. э., хотя Гораций утверждает, что этот историк начал изложение от «консульства Метелла» — по всеобщему признанию, это 60 год до н. э. Впоследствии Габба выпустил переводы текста «Гражданских войн» Аппиана со своими комментариями и введением для книг I (1958 год) и V (1970 год), а также участвовал в издании перевода всех пяти книг «Гражданских войн» (2001 год). В дальнейшем в сферу интересов Эмилио Габбы входили прежде всего темы, нашедшие отражение в «Гражданских войнах» Аппиана.

В 1973 году Габба выпустил сборник своих статей «Армия и общество в Поздней Римской республике», через три года переведённый с итальянского на английский язык под названием «Республиканский Рим, армия и союзники» (англ. Republican Rome: The Army and the Allies). Статьи для сборника изначально публиковались между 1949 и 1968 годами, но перед изданием отдельным сборником автор дополнил их сведениями из последними исследований. В первой из статей сборника итальянский историк пришёл к выводу о том, что значение известной военной реформы Гая Мария 107 года до н. э. несколько преувеличено, поскольку она была лишь заключительным элементом длительного процесса профессионализации римской армии. Затем Габба рассматривает развитие римской армии до правления Октавиана Августа, доказывая, что армия играла роль социального лифта для италиков. В статье, посвящённой причинам Союзнической войны, Габба высказывает мнение о том, что наибольшую заинтересованность в распространении полноценного римского гражданства на всю Италию выражала италийская муниципальная элита, а не простые италики. Эта статья, в отличие от остальных частей сборника, удостоилась сдержанной оценки из-за противоречий между выводами итальянского историка и других исследователей.

В 1974 году был выпущен другой сборник статей, касающийся вопросов военной истории — «К истории римского военного дела в императорскую эпоху». В первых двух статьях итальянский историк последовательно рассматривал изменения в вооружениях и тактике римской армии в императорскую эпоху не как спонтанную череду заимствований и постоепенную варваризацию легионов, а как отражение политических и экономических изменений в Римской империи. В последней, третьей, статье Габба высказывается против гипотезы о христианах в римской армии IV века н. э. По мнению историка, поскольку большая часть легионеров в это время набиралась в преимущественно языческих провинциях вдоль Дуная и Рейна, численность христиан была незначительной.

В 1991 году Эмилио Габба опубликовал на английском языке работу «Дионисий и история архаического Рима» (англ. Dionysius and The History of Archaic Rome), в которой он предпринял попытку пересмотреть устоявшийся взгляд на Дионисия как на неоригинального имитатора Посидония — следствие влияния Эдуарда Шварца. По мнению Габбы, Дионисий попытался не только показать греческой читающей аудитории процесс возвышения Римского государства, но и утвердить версию об исконно греческом происхождении самого города Рима, его законов и традиций.

Кроме того, Габба написал несколько разделов для Кембриджской истории древнего мира: главу «Рим и Италия во втором веке до н. э.» к тому VIII и «Рим и Италия: Союзническая война» к тому IX.

Основные работы

• Appiano e la storia delle guerre civili. — Firenze: La Nuova Italia, 1956.
• Appiani bellorum civilium liber primus, introduzione, traduzione e commento di E. Gabba. — Firenze: La Nuova Italia, 1958.
• Iscrizioni greche e latine per lo studio della Bibbia. — Torino: Marietti, 1958.
• Appianus. Bellorum Civilium liber quintus. — Firenze: la Nuova Italia, 1970.
• Esercito e società nella tarda repubblica romana. — Firenze: La Nuova Italia, 1973.

  на английском языке: Republican Rome: The Army and the Allies. — Oxford: Oxford University Press, 1976.

• Per la storia dell'esercito romano in età imperiale. — Bologna: Patron, 1974.
• Strutture agrarie e allevamento transumante nell'Italia romana (con M. Pasquinucci). — Pisa: Giardini, 1979.
• Le basi documentarie della storia antica (con M. Crawford). — Bologna: il Mulino, 1984.
• Del buon uso della ricchezza: saggi di storia economica e sociale del mondo antico. — Milano: Guerini e Associati, 1988.
• Dyonisius and the history of archaic Rome. — Berkeley: University of California Press, 1991.
• Storia di Roma. Vol.2. L'impero mediterraneo (a cura di G. Clemente, F. Coarelli, E. Gabba). — Torino: Einaudi, 1991.
• Aspetti culturali dell'imperialismo romano. — Firenze: Sansoni, 1993.
• Italia romana. — Como: New Press, 1994.
• Cultura classica e storiografia moderna. — Bologna: il Mulino, 1995.
• Dionigi e la storia di Roma arcaica. — Bari: Edipuglia, 1996.
• Introduzione alla storia di Roma (con D. Foraboschi; D. Mantovani; E. Lo Cascio; L. Troiani). — Milano: LED, 1999.
• Roma arcaica. Storia e storiografia. — Roma: Edizioni di Storia e Letteratura, 2000.
• Appianus: la storia romana. Libri 13-17. Le guerre civili. (con D. Magnino). — Torino: UTET, 2001.
• Storia e letteratura antica. — Bologna: il Mulino, 2001.
• Gli statuti municipali (con L. Capogrossi Colognesi). — Bologna: IUSS-il Mulino, 2006.
• Riflessioni storiografiche sul mondo antico. — Como: New Press, 2007.
• Conversazione sulla storia, a cura di Umberto Laffi. — Pisa-Cagliari: Della Porta Editori, 2009.

Ссылки

• [www.aibl.fr/membres/academiciens-depuis-1663/article/gabba-emilio?lang=fr Профиль на сайте Академии надписей и изящной словесности]  (фр.)
• [www.historiantigua.cl/sin-categoria/la-roma-di-emilio-gabba-homenaje-al-profesor-emilio-gabba-1927-2013/ “La Roma di Emilio Gabba”. Homenaje al profesor Emilio Gabba (1927 – 2013)]  (исп.)
• [archiviostorico.corriere.it/2013/agosto/13/Addio_allo_storico_Emilio_Gabba_co_0_20130813_8a527482-03da-11e3-881e-855014980ff2.shtml Некролог в газете Corriere della Sera]  (итал.)

Отрывок, характеризующий Габба, Эмилио

– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.