Габриэла Мистраль

Габриэла Мистраль
Lucila de María del Perpetuo Socorro Godoy Alcayaga
Псевдонимы:	Gabriela Mistral
Дата рождения:	7 апреля 1889(1889-04-07)
Место рождения:	Викунья, Чили
Дата смерти:	10 января 1957(1957-01-10) (67 лет)
Место смерти:	Нью-Йорк, США
Премии:	Нобелевская премия по литературе (1945) Национальная премия Чили по литературе (1951)
Подпись:

Луси́ла де Мари́а дель Перпéтуо Сокóрро Годóй Алькайя́га, сокращённо Лусила Годой Алькайяга (исп. Lucila de María del Perpetuo Socorro Godoy Alcayaga), более известна под псевдонимом Габриэ́ла Мистрáль (исп. Gabriela Mistral; 7 апреля 1889 — 10 января 1957) — чилийская поэтесса, просветительница, дипломат, борец за права женщин, лауреат Нобелевской премии по литературе.

Биография

С 16 лет работала учительницей. С 1924 года на дипломатической работе в Италии, в 1933—35 — в Испании, в 1935—37 — в Португалии, в 1938—46 — в Бразилии, США; участвовала в работе Лиги Наций и ООН (1946 года).

Первые стихи опубликовала в 1903 году. Личная драма, пережитая Мистраль, вдохновила её на создание трагических «Сонетов смерти» (1914). Книга стихов «Отчаяние» (1922) выразила сокровенные чувства поэтессы. Второй сборник стихов Мистраль — «Тала» (1938) свидетельствует о расширении диапазона её поэзии: исповедь мятущейся души вбирает в себя чувства миллионов простых людей Латинской Америки. Одной из первых на континенте Мистраль сделала достоянием поэзии мироощущения индейцев, соединив традиции испанского стихотворения с первобытно свежей анимистической образностью. Последний её сборник — «Давильня» (1954).

В 1945 году становится лауреатом Нобелевской премии по литературе «За поэзию истинного чувства, сделавшую её имя символом идеалистического устремления для всей Латинской Америки».

Чилийская поэтесса взяла псевдоним в честь Фредерика Мистраля. Интересно, что он также был удостоен Нобелевской премии в 1904 году.

В честь Габриэлы Мистраль назван кратер на Меркурии.

Габриэла Мистраль была лесбиянкой, была опубликована её любовная переписка с Дорис Даной.

Книги

• Sonetos de la Muerte (1914)
• Desolación (1922)
• Lecturas para Mujeres (1923)
• Ternura (1924)
• Nubes Blancas y Breve Descripción de Chile (1934)
• Tala (1938)
• Antología (1941)
• Lagar (1954)
• Recados Contando a Chile (1957)
• Poema de Chile (1967, опубликовано посмертно)

Ссылки

• [www.thebridge.ru/content/view/126/ Латиноамериканские писатели. Габриэла Мистраль]
• Pavón C. [www.letras.s5.com/gabriela280703.htm Una supertición chilena (Sobre "Gabriela Mistral: una mujer sin rostro, de Lila Zemborain) //Página 12, 20 de julio de 2003]
• www.lib.ru/POEZIQ/MISTRAL_G/ - Г. Мистраль
• [mir-es.com/bio.php?g=%CC&link=111 Биография Габриэлы Мистраль]
• [mir-es.com/op.php?g=mistral Стихотворения Габриэлы Мистраль на сайте «Испаноязычный мир: поэзия, изобразительное искусство, музыка, голос»]

Отрывок, характеризующий Габриэла Мистраль

– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.