Гавен, Юрий Петрович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Юрий Петрович Гавен
Jānis Daumanis
Имя при рождении:

Ян Эрнестович Дауман

Дата рождения:

18 марта 1884(1884-03-18)

Место рождения:

Латвия

Дата смерти:

4 октября 1936(1936-10-04) (52 года)

Гражданство:

Россия, СССР

Партия:

РСДРП(б)

Юрий Петрович Гаве́н (наст. имя и фамилия — Ян Эрнестович Дауман, латыш. Jānis Daumanis) — революционер-коммунист, советский государственный и партийный деятель (18.03.18844.10.1936).





Биография

Родился 18 марта 1884 г. в крестьянской семье хутора Бикерн недалеко от Риги (Гросс-Екаусская волость Лифляндской губернии). Латыш.

Окончил в Риге гимназию и 1 курс Прибалтийской учительской семинарии. Экстерном, так как был в 1901 году исключен из семинарии за революционную пропаганду, сдал экзамены на звание народного учителя. В том же году вступил в латышскую СДРП. Работал в кружках Гольдингена  Лифляндской губернии под кличкой "Ваня". В 1902-1905 годах пропагандист, секретарь рижской партийной организации. Работал под кличкой "Атскабарга".  Арестован в Риге в 1905 году. В этом же году освобождён по амнистии. В 1906-1908 гг. работал в Риге, Митаве, Либаве под уличками "Доннер" и "Перкон". Во время революции 1905-1907 годов руководил боевыми дружинами крестьян Лифляндской губернии (лесными братьями). С 1906 года — член ЦК Социал-демократии Латышского края (СДЛК). Член Рижского Комитета, член ЦК Латышской СДРП, участник Лондонского съезда РСДРП, Делегат 1-го (1906 год) и 2-го (1907 год) съездов СДЛК, 5-го съезда РСДРП (1907 год). Вторично арестован в Риге 6 февраля 1908г. 7 марта 1909 г. Временным Военным судом в Риге осуждён  по 1 ч. 102 ст. УУ (Уголовное Уложение) за принадлежность к Латышской СДРП на 6 лет каторги. Наказание отбывал до 1911 г. в Рижском централе, а с 1911 до 1914 гг. — в Вологодском централе. На поселение водворён в 1915 г. в Пинчугскую волость Енисейской губернии. Затем был сослан в город Минусинск Енисейской губернии.

Февральская революция застала Юрия Петровича в Минусинске. После Февральской революции, 3 марта 1917 года стал председателем Минусинского совета (Минусинская коммуна) и членом комитета РСДРП(б), редактором газеты «Товарищ». Один из организаторов и руководителей съезда Советов Средней Сибири. В сентябре делегат Демократического совещания в Петрограде. С мандатом ЦК РСДРП(б) в конце сентября 1917 был направлен в Севастополь.

11 дней октября провёл в Симферополе, ожидая пропуска в Севастополь и выступая на митингах. 6-10 ноября один из руководителей Общечерноморского флотского съезда в Севастополе, принявшего большевистскую резолюции о власти и отправке отрядов моряков и кораблей на борьбу с А. М. Калединым. Делегат губернского съезда Советов 20 ноября в Симферополе. Участник конференции большевиков Таврической губернии 23-24 ноября в Симферополе, на которой избран членом губкома РСДРП(б). Один из руководителей вооружённого выступления матросов в Севастополе в ночь на 16 декабря 1917 года, был избран председателем Севастопольского ВРК (с 28 декабря — Таврический губернский ВРК). С 18 декабря член президиума Севастопольского Совета военных и рабочих депутатов, председатель горкома большевиков, один из редакторов газеты «Таврическая правда». Один из главных организаторов и руководителей съездов ревкомов и Советов Таврической губернии 28-30 января и 7-10 марта 1918 года, избирался на них членом губернского ЦИК. Был делегатом 2 Общечерноморского флотского съезда 16-19 февраля 1918 года, автор его резолюции о поддержке Совета народных комиссаров. С 21 марта 1918 года член Совета народных комиссаров Республики Тавриды, нарком военно-морских дел, а также председатель Комитета защиты революции. Руководил обороной Крыма от румынских и немецких интервентов, организовывал эвакуацию в Новороссийск. В мае-июне член революционного штаба Кубано-Черноморской республики, был контужен, болел 10 месяцев.

С марта 1919 года — в действующей армии в распоряжении РВС Южного фронта. После освобождения Крыма в апреле-июне 1919 председатель Крымского обкома РКП(б) и одновременно нарком внутренних дел и член президиума Крымского СНК, с июня — председатель Совета обороны. В феврале-июне 1920 года член Крымского ревкома, секретарь Крымского обкома РКП(б) в Мелитополе, затем руководитель Крымского подотдела заграничного отдела ЦК КП(б) Украины. С 16 ноября 1920 года — зам. председателя (председатель Бела Кун) Крымревкома (приказ № 1 о назначении верховной власти в Крыму) и одновременно с июня 1921 пред. Комиссии по борьбе с бандитизмом при Крымской ЧК, активный участник «красного» террора на территории Крыма. С ноября 1921 года — председатель ЦИК Крымской АССР, также возглавлял Крымпомгол (Крымская центральная комиссия по борьбе с голодом и его последствиями). С мая 1922 — также член КрымЭКОСО (Постоянное экономическое совещание СНК Крымской АССР), председатель Крымистпарта (Историко-партийной комиссии), с декабря 1923 — председатель Особой землеустроительной комиссии.

С 1924 года жил и работал в Москве, с июня член президиума и заведующий сельхозсекции Госплана СССР. В 1925 был принят во Всесоюзное общество старых большевиков и введен в ЦК МОПР. В 1931-1933 годах — директор советской нефтеторговой фирмы «ДЕРОП» в Германии (Нюрнберг). По болезни (вторичный туберкулез голеностопных суставов и тромбофлембит) постепенно отошёл от активной деятельности и в 1933 году вышел на пенсию.

В 1932 году входил в оппозиционную «Группу О.» и был одним из тех, кто осуществлял связь между оппозицией в СССР и Л. Д. Троцким[1][2].

4 апреля 1936 года был арестован, 3 октября Военной коллегией Верховного суда СССР приговорён к расстрелу по обвинению в участии в контрреволюционной троцкистской организации. Реабилитирован в 1958 году.

Автор книг

  • Памяти павших в революции 1905—1907.-М., 1933
  • Январские события в Риге (опубликовано в 1965 в сборнике «Пройденный путь».-Рига).

Память

Именем Ю. П. Гавена названы улицы в городах Севастополь (4 марта 1969 года), Симферополь.

Напишите отзыв о статье "Гавен, Юрий Петрович"

Примечания

  1. [marxists.narod.ru/works/tom2htm/xlii.htm Роговин В. Власть и оппозиция]
  2. Гусев А. В. Левокоммунистическая оппозиция в СССР в первой половине 30-х годов// Политические партии России. Страницы истории. М., 2000

Литература

Ссылки

  • [www.hrono.ru/biograf/gaven.html Биография на сайте XPOHOC]

Отрывок, характеризующий Гавен, Юрий Петрович

– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.