Гавилевский, Пётр Саввич

Пётр Саввич Гавилевский
Дата рождения	12 июня 1902(1902-06-12)
Место рождения	город Николаев, Херсонская губерния, Российская империя
Дата смерти	6 ноября 1961(1961-11-06) (59 лет)
Место смерти	Черкассы, УССР, СССР.
Принадлежность	Российская империя Российская империя Украинская ССР Украинская ССР СССР СССР
Род войск	Сухопутные войска
Годы службы	1922 — 1950
Звание
Командовал	380-я стрелковая дивизия 155-я стрелковая дивизия 96-я стрелковая дивизия 370-я стрелковая дивизия 364-я стрелковая дивизия
Сражения/войны	Восстание в Грузии Советско-финская война Польский поход РККА Великая Отечественная война
Награды и премии

Пётр Саввич Гавилевский (12 июня 1902 — 6 ноября 1961) советский военачальник, генерал-майор (20.04.1945).

Биография

Родился в городе Николаев.

Военная служба

В Красной армии с 5 апреля 1922 года, добровольно поступил на 77-е Сумские им. Н. А. Щорса пехотные командные курсы, по окончании которых был произведен в краскомы и назначен в 3-й Кутаисский Кавказский стрелковый полк 1-й Кавказской стрелковой дивизии ОККА, где проходил службу командиром отделения, помощником командира и командиром взвода, командиром взвода полковой школы.

В августе — сентябре 1924 года в составе полка принимал участие в подавлении антисоветского восстания в Грузии.

С августа 1925 года — курсант-командир Владикавказской пехотной нормальной школы. В августе — сентябре 1925 года в её составе участвовал в походе и операции по разоружению бандформирований в Чечне. В начале сентября 1927 года окончил школу и был назначен в 20-й стрелковый полк 7-й стрелковой дивизии УВО, где исполнял должность помощника командира и врид командира роты, казначея полка. В декабре 1929 года переведен в 19-й стрелковый полк этой же дивизии, где проходил службу помощника командира роты, начальником штаба стрелкового батальона, помощник командира и врид командира учебной роты.

С 1 августа по 1 сентября 1931 года находился на Всеармейских сборах начальников снайперских команд при курсах «Выстрел». После возвращения в полк занимал должности начальника команды снайперов и начальника сборов снайперских команд.

Член ВКП(б) с 1931 года.

В марте 1933 года назначен начальником штаба 23-го отдельного пулеметного батальона Коростеньского УРа УВО.

С марта 1936 года занимал должность начальника штаба 259-го стрелкового полка 87-й стрелковой дивизии КВО, с 25 ноября 1937 года временно командовал этим полком. С июня 1938 года Гавилевский временно командовал, затем был начальником штаба 16-го стрелкового полка этой же дивизии КОВО.

9 октября 1938 года капитан Гавилевский был назначен помощником командира 146-го стрелкового полка 44-й стрелковой дивизии в городе Житомир. В этой должности принимал участие в походе Красной армии на Западную Украину.

С 7 октября 1939 года исполнял должность начальника оперативного отделения — заместитель начальника штаба 135-й стрелковой дивизии КОВО в городе Белая Церковь. В ноябре там же сформировал 656-й запасной стрелковый полк и убыл с ним на Северо-Западный фронт в 8-ю армию. 9 февраля 1940 года сдал командование полком и вступил в командование 38-м запасным стрелковым полком 35-й запасной стрелковой бригады. После окончания Советско-финляндской войны 1939—1940 гг. майор Гавилевский вновь был направлен в распоряжение командующего войсками КОВО, затем в апреле 1940 года назначен командиром 306-го стрелкового Краснознаменного стрелкового полка 62-й стрелковой дивизии в городе Луцк.

Великая Отечественная война

С началом войны майор Гавилевский в той же должности на Юго-Западном фронте. С 22 по 25 июня 1941 года в ходе приграничного сражения его полк в составе 62-й стрелковой дивизии 15-го стрелкового корпуса 5-й армии вел тяжелые бои в районе пограничных застав на реке Буг. В течение трех суток он успешно отражал попытки противника переправиться через реку у м. Замлынье и лишь по приказу командования отошел на новый оборонительный рубеж. Затем на реке Стоход, при обороне предполья, его подразделения уничтожили до роты 171-го пехотного полка противника и захватили пленных.

В августе 1941 года Гавилевский был отозван в Москву и в начале сентября назначен комендантом 38-го (Калужского) УРа Московской зоны обороны.

С октября 1941 года последовательно командовал 2-м боевым участком обороны Москвы, 1-й стрелковой бригадой московских рабочих. Укомплектование 1-й стрелковой бригады московских рабочих осуществлялось за счет истребительных батальонов районов города Москвы. Позже, в середине ноября 1941 года, эта бригада была преобразована в 4-ю Московскую стрелковую дивизию народного ополчения (Куйбышевского района), а подполковник Гавилевский утвержден её командиром. Дивизия прикрывала западные подступы к Москве, её передний край проходил по линии Сетунь, Кунцево, Фили, Татарово, Троицкое-Голенищево. 20 января 1942 года она была переименована в 155-ю стрелковую дивизию в составе Московской зоны обороны. В период 23-25 февраля дивизия была переброшена на Калининский фронт, где вошла в состав 22-й армии и вела наступательные бои на ржевско-вяземском направлении.

С 10 мая 1942 года Гавилевский исполнял должность командира 380-й стрелковой дивизии этой же армии, находившейся в обороне. 2 июля противник перешел в наступление, глубоко вклинился в оборону дивизии, в результате её части оказались в окружении. Лишь к 9 июля остаткам дивизии удалось вырваться из окружения и занять оборону в районе Федоровского. С 25 июля она была выведена в резерв Калининского фронта на доукомплектование. 22 сентября дивизия была передислоцирована в район северо-западнее Ржева, где вошла в состав 39-й армии и вела бои по очищению от противника ржевского плацдарма на северном берегу Волги. 28 сентября 1942 года «за невыполнение приказа по занятию обороны на северном берегу реки Волга…» Гавилевский был отстранен от должности.

В октябре 1942 года назначен заместителем командира 348-й стрелковой дивизии. В декабре он убыл с ней на Северо-Западный фронт. Уже в ходе марша Гавилевский был отозван обратно в армию и назначен командиром 117-й стрелковой бригады. В апреле 1943 года бригада была переброшена под Тулу, где на её базе сформирована 96-я стрелковая дивизия. В период формирования дивизии с 22 апреля по 20 июня 1943 года он исполнял должность командира этой дивизии.

В конце июня 1943 года был снят с должности и назначен заместителем командира 273-й стрелковой дивизии. Затем был направлен в распоряжение ГУК НКО, а оттуда — на учебу в Высшую военную академию им. К. Е. Ворошилова.

По окончании её ускоренного курса Гавилевский в декабре 1943 года направлен в распоряжение Военного совета Белорусского фронта, где назначен врид командира 132-й стрелковой Бахмачской Краснознаменной дивизии. С 8 января 1944 года дивизия в составе 65-й армии успешно действовала в Калинковичско-Мозырской наступательной операции, в ходе которой были освобождены города Мозырь и Калинковичи. Однако в апреле он был отстранен от должности за самоуправство и самочинный расстрел подчиненного командира, и отдан под суд. Решением Военного трибунала 1-го Белорусского фронта в заседании от 24 июня 1944 года был осужден по ст. 193-17, п. «а», на 5 лет с отсрочкой исполнения приговора.

В ходе Люблин-Брестской наступательной операции с 24 июля полковник Гавилевский принял в бою командование 370-й стрелковой дивизии и "добился перелома в боевых действиях ". Форсировав реку Вепш, её части в составе 91-го стрелкового корпуса 69-й армии вышли к станции Травики, где захватили 7 железнодорожных эшелонов с продовольствием, фуражом и боеприпасами. За 4 дня дивизия прошла более 100 км, освободив много населенных пунктов и уничтожив свыше 1000 солдат и офицеров противника. За образцовое выполнение заданий командования в боях при прорыве обороны немцев западнее Ковеля дивизия была награждена орденом Красного Знамени (9.8.1944). На основании определения Военного трибунала 1-го Белорусского фронта от 6 октября Гавилевский за проявленное им отличие в боях от наказания был освобожден досрочно. На заключительном этапе войны в 1945 году части дивизии под его командованием успешно действовали в Висло-Одерской, Варшавско-Познанской и Берлинской наступательных операциях. За успешное выполнение заданий командования в боях при прорыве обороны противника южнее Варшавы дивизия была награждена орденом Кутузова 2-й ст. (19.2.1945), а за отличие в боях при вторжении в пределы Бранденбургской провинции ей было присвоено наименование «Бранденбургская».

Послевоенная карьера

С июля 1945 года генерал-майор Гавилевский вступил в командование 364-й стрелковой Тосненской дивизией ГСОВГ, переформированной в ноябре в 15-ю механизированную Тосненскую дивизию.

С декабря 1946 года состоял в распоряжении Управления кадров Сухопутных войск.

В октябре 1947 года был назначен Брянским областным военным комиссаром.

В июле 1950 года уволен в отставку по болезни.

Награды

СССР

• два ордена Ленина (06.04.1945, 1947)
• два ордена Красного Знамени (19.03.1944, 03.11.1944 )
• орден Суворова II степени (29.05.1945)
• орден Кутузова II степени (23.08.1944)
  • Медали, в том числе:
  • «За оборону Москвы»
  • «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1945)
  • «За взятие Берлина»
  • «За освобождение Варшавы»

Приказы (благодарности) Верховного Главнокомандующего в которых отмечен Гавилевский П. С.

• За пересечение германской границы, вторжение в пределы Бранденбургской провинции и овладение с боем городами Ландсберг, Мезеритц, Швибус и Цюллихау — крупными узлами коммуникаций и мощными опорными пунктами обороны немцев, прикрывающими подступы к Франкфурту на Одере. 31 января 1945 года. № 266.
• За завершение ликвидации группы немецких войск, окруженной юго-восточнее Берлина. 2 мая 1945 года. № 357.

Иностранные награды

• Иностранный орден.

Литература

• Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комдивы. Военный биографический словарь. — М.: Кучково поле, 2014. — Т. 3. — С. 552-554. — 1000 экз. — ISBN 978-5-9950-0382-3.

Ссылки

• [www.podvignaroda.mil.ru Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»]

Отрывок, характеризующий Гавилевский, Пётр Саввич

Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
– Всё кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!… Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс кригс вурст шнапс рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс кригс вурст раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!… Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!…
– Я ничего не говорю, чтобы все распоряжения были хороши, – сказал князь Андрей, – только я не могу понять, как вы можете так судить о Бонапарте. Смейтесь, как хотите, а Бонапарте всё таки великий полководец!
– Михайла Иванович! – закричал старый князь архитектору, который, занявшись жарким, надеялся, что про него забыли. – Я вам говорил, что Бонапарте великий тактик? Вон и он говорит.
– Как же, ваше сиятельство, – отвечал архитектор.
Князь опять засмеялся своим холодным смехом.
– Бонапарте в рубашке родился. Солдаты у него прекрасные. Да и на первых он на немцев напал. А немцев только ленивый не бил. С тех пор как мир стоит, немцев все били. А они никого. Только друг друга. Он на них свою славу сделал.
И князь начал разбирать все ошибки, которые, по его понятиям, делал Бонапарте во всех своих войнах и даже в государственных делах. Сын не возражал, но видно было, что какие бы доводы ему ни представляли, он так же мало способен был изменить свое мнение, как и старый князь. Князь Андрей слушал, удерживаясь от возражений и невольно удивляясь, как мог этот старый человек, сидя столько лет один безвыездно в деревне, в таких подробностях и с такою тонкостью знать и обсуживать все военные и политические обстоятельства Европы последних годов.
– Ты думаешь, я, старик, не понимаю настоящего положения дел? – заключил он. – А мне оно вот где! Я ночи не сплю. Ну, где же этот великий полководец твой то, где он показал себя?
– Это длинно было бы, – отвечал сын.
– Ступай же ты к Буонапарте своему. M lle Bourienne, voila encore un admirateur de votre goujat d'empereur! [вот еще поклонник вашего холопского императора…] – закричал он отличным французским языком.
– Vous savez, que je ne suis pas bonapartiste, mon prince. [Вы знаете, князь, что я не бонапартистка.]
– «Dieu sait quand reviendra»… [Бог знает, вернется когда!] – пропел князь фальшиво, еще фальшивее засмеялся и вышел из за стола.
Маленькая княгиня во всё время спора и остального обеда молчала и испуганно поглядывала то на княжну Марью, то на свекра. Когда они вышли из за стола, она взяла за руку золовку и отозвала ее в другую комнату.
– Сomme c'est un homme d'esprit votre pere, – сказала она, – c'est a cause de cela peut etre qu'il me fait peur. [Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого то я и боюсь его.]
– Ax, он так добр! – сказала княжна.


Князь Андрей уезжал на другой день вечером. Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькая княгиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, в отведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску и укладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из под Очакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.
В минуты отъезда и перемены жизни на людей, способных обдумывать свои поступки, обыкновенно находит серьезное настроение мыслей. В эти минуты обыкновенно поверяется прошедшее и делаются планы будущего. Лицо князя Андрея было очень задумчиво и нежно. Он, заложив руки назад, быстро ходил по комнате из угла в угол, глядя вперед себя, и задумчиво покачивал головой. Страшно ли ему было итти на войну, грустно ли бросить жену, – может быть, и то и другое, только, видимо, не желая, чтоб его видели в таком положении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился у стола, как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное и непроницаемое выражение. Это были тяжелые шаги княжны Марьи.
– Мне сказали, что ты велел закладывать, – сказала она, запыхавшись (она, видно, бежала), – а мне так хотелось еще поговорить с тобой наедине. Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Ты не сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, – прибавила она как бы в объяснение такого вопроса.
Она улыбнулась, произнося слово «Андрюша». Видно, ей самой было странно подумать, что этот строгий, красивый мужчина был тот самый Андрюша, худой, шаловливый мальчик, товарищ детства.
– А где Lise? – спросил он, только улыбкой отвечая на ее вопрос.
– Она так устала, что заснула у меня в комнате на диване. Ax, Andre! Que! tresor de femme vous avez, [Ax, Андрей! Какое сокровище твоя жена,] – сказала она, усаживаясь на диван против брата. – Она совершенный ребенок, такой милый, веселый ребенок. Я так ее полюбила.
Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.
– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.
Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.
– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.