Гавронский, Александр Осипович

Александр Гавронский
Имя при рождении:	Исаак Ошерович Гавронский
Место рождения:	Москва, Российская империя
Профессия:	кинорежиссёр
Карьера:	1927—1933

Александр Осипович Гавронский (23 июня 1888, Москва — 17 августа 1958, Кишинёв) — советский кинорежиссёр.

Биография

Родился в семье Ошера Бендетовича (Осипа Бенедиктовича) Гавронского (1843—1890) и Либы-Мирьям Вульфовны (Любови Васильевны) Высоцкой (1845—1930); внук чаеторговца, купца первой гильдии Вульфа Янкелевича Высоцкого. Отец владел одной из крупнейших в Российской империи библиотек еврейской литературы.

В юности был дружен с Борисом Пастернаком, который встречался с его двоюродной сестрой Идой Высоцкой (стал прототипом Сашки Бальца в романе в стихах «Спекторский»). Жил в Одессе. Примкнул к партии эсеров, устраивал сходки и митинги среди рабочих родительской фабрики, что привело к разрыву с семьёй и судебному преследованию; бежал заграницу. Учился на философском факультете Марбургского университета и филологическом факультете Женевского университета и Института Жана-Жака Руссо. Опубликовал работы «Логика чисел» (теория чисел с точки зрения теории познания) и «Методологические принципы естествознания в связи с неевклидовой геометрией». В 1916—1917 годах работал режиссёром в Цюрихском городском театре, главным режиссёром Женевского драматического театра (постановки — «Двенадцатая ночь», «Ревизор», «Братья Карамазовы», «Балаганчик», «Столпы общества», «Смерть Дантона»). С 1917 года — режиссёр Незлобинского драматического театра (постановки — «Мария Тюдор», 1919; «Коварство и любовь», 1920; «Всех скорбящих», 1920). В 1918—1919 годах — заведующий театральным отделом, в 1919—1921 годах — заведующий художественным отделом МОНО (Мо­сковский отдел народного образования); в 1921—1922 годах — начальник политпросветчасти ГУВУЗа (Главное управление военно-учебных заведений); в 1923 году — заведующий отделом зрелищ Всероссийской выставки. Участвовал в работе первого Цеха театральных постановщиков и Директории Государственного детского театра.

С 1924 года — ответственный руководитель Государственного театра-студии имени Ф. И. Шаляпина. В том же году начал работать в кино — на киностудиях Госкино, Межрабпом, Госвоенкино, Белгоскино, Украинфильм, ВУФКУ (Одесса). Снимал художественные и документальные ленты. Несколько картин поставил совместно с женой — кинорежиссёром Ольгой Петровной Улицкой, впоследствии первым режиссёром киностудии Молдова-фильм. В 1933 году ими был снят первый звуковой фильм Киевской киностудии «Любовь» (уничтожен после ареста режиссёра вместе с лентой «Тёмное царство»). Преподавал на художественном факультете Киевского киноинститута. Был дружен с Ниной Гернет.

Арестован 4 января 1934 года, 27 февраля выслан на Медвежью Гору на три года. Вернувшись в Москву был тотчас снова арестован, 5 февраля 1938 года осуждён на 5 лет исправительно-трудовых лагерей в Коми АССР. 5 июля 1941 года переведён в Центральный изолятор и 2 июня 1942 года вновь осуждён на 10 лет ИТЛ и 5 лет поражения в правах, — в общем итоге провёл в лагерях 18 лет (и 8 лет в ссылке). В Севжелдорлаге был руководителем ТЭКО (театрально-эстрадного коллектива), где началась творческая жизнь таких театральных деятелей как Тамара Петкевич и Хава Волович; в труппе играли заслуженная артистка Грузинской ССР Тамара Цулукидзе и Ариадна Эфрон; ряд артистов труппы оставили воспоминания о её режиссёре. После третьего ареста был переведён в Озерлаг.

После освобождения 23 июля 1952 года — в ссылке в селе Весёлый Кут Одесской области. После реабилитации в 1956 году переехал к жене в Кишинёв. Похоронен на Центральном (Армянском) кладбище в Кишинёве. Многочисленные философские рукописи А. О. Гавронского были изъяты при арестах и не сохранились; сохранившаяся переписка с женой готовится к публикации.

Семья

• Братья
  • Борис Осипович (Бер Ошерович) Гавронский (1886—1932, Ницца), промышленник, один из управляющих фирмы «Высоцкий и К°», издатель, коллекционер, врач, выпускник медицинского факультета Московского университета; был женат на Любови Сергеевне Шмерлинг (Гавронской).
  • Яков Осипович Гавронский (1878—1948), врач и учёный-медик, химик-органик, эсер, публицист, пресс-атташе российского посольства (Временного правительства) в Великобритании (1917), жил в Лондоне; первым браком (1908—1913) был женат на враче Розе Исидоровне Шабад (племяннице Цемаха Шабада), вторым браком — на Марии Евсеевне Гавронской (урождённой Калмановской, 1890—1955).
  • Дмитрий Осипович (Меер Ошерович) Гавронский (псевдоним Светлов; 1883, Смоленск — 1949, Цюрих), философ, публицист, эсер, выпускник Марбургского университета (где в 1912 году учился вместе с Б. Л. Пастернаком), член Учредительного собрания, профессор философии Бернского университета; был женат на Марии Сергеевне Шмерлинг.
  • Илья Осипович Гавронский, врач-стоматолог, был женат на Елизавете Соломоновне Минор (дочери раввина Москвы Зелика Минора, сестре невропатолога Лазаря Минора и юриста Осипа Минора).
  • Лазарь Осипович (Лейзер-Хаим Ошерович) Гавронский (1870—?), издатель журнала «Зубоврачебный вестник», врач-стоматолог в Париже, с 1894 года был женат на Белле Соломоновне Минор, дочери раввина Зелика Минора.
• Сестра — Амалия Осиповна Фондаминская (1882—1935, Париж), с 26 февраля 1903 года замужем за Ильёй Исидоровичем Фондаминским; в их квартире в Париже останавливался Владимир Набоков (1932), А. О. Фондаминской посвящены три стихотворения Зинаиды Гиппиус («Амалии», «Наставление» и «Стены»), стихотворение Д. С. Мережковского («Амалии», 1911), она послужила прототипом Александры Яковлевны Чернышевской в романе В. Набокова «Дар».
• Двоюродные братья — поэт Михаил Цетлин, эсеры Михаил Гоц и Абрам Гоц.

Фильмография

• 1927 — «Круг» (с Юлием Райзманом, Госвоенкино)
• 1928 — «Мост через Выпь» («Вьюга», с Николаем Верховским, Госвоенкино)
• 1928 — «Кривой рог» (Госвоенкино)
• 1929 — «Тёмное пятно» («Перезвон», режиссёр и сценарист, ВУФКУ, Одесса)
• 1929 — «Тёмное царство» (ВУФКУ, Одесса)
• 1930 — «Хромоножка» («Забыть нельзя», «Илька-хромоножка»; с Ольгой Улицкой, Белгоскино)
• 1930 — «Настоящая жизнь» («Поступок комсомолки Веры», «Личная жизнь»; с Ольгой Улицкой, Белгоскино)
• 1931 — «Авангард пятилетки»
• 1933 — «Любовь» (совместно с Ольгой Улицкой, Украинфильм)

Литература

• [elib.nplu.org/view.html?id=2418 О. В. Безручко. Кинорежиссёри-педагоги: О. Й. Гавронський, О. П. Довженко, В. I. Ивченко.] Винница: Глобус-Прес, 2010. — 263 с.

Отрывок, характеризующий Гавронский, Александр Осипович

Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.