Гагарин, Александр Иванович

Александр Иванович Гагарин
Дата рождения	1801(1801)
Дата смерти	27 октября 1857(1857-10-27)
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Звание	генерал-лейтенант
Часть	13-я пехотная дивизия
Сражения/войны	Кавказская война, Крымская война
Награды и премии

Князь Александр Иванович Гагарин (1801—1857) — генерал-лейтенант русской императорской армии из рода Гагариных. В 1851-53 гг. кутаисский военный губернатор, в последний год жизни генерал-губернатор там же.

Биография

Младший сын обер-шталмейстера князя Ивана Алексеевича от первого брака с Елизаветой Ивановной, урождённой Балабиной; родился в 1801 г.

26 марта 1821 г. выпущен из Пажеского корпуса прапорщиком в 1-ю конно-артиллерийскую роту, 14 декабря 1822 года переведён в 9-ю конно-артиллерийскую роту и с 20 апреля 1823 года служил в гвардейской конной артиллерии.

Принимал участие в волнениях 1825 года. Утром 14 декабря он вместе с другими офицерами — А. Г. Вилламовым, И. П. Коновницыным, К. Д. Лукиным и А. В. Малиновским — попытался сорвать присягу великому князю Николаю Павловичу в гвардейской части, а также дал согласие на участие в заговоре и военном выступлении. В тот же день они были арестованы и содержались в казармах 1-й артиллерийской бригады. Однако 16 декабря князь Гагарин был прощён Николаем I и более к следствию по делу декабристов не привлекался. 24 мая 1825 года произведён в поручики и 16 января 1830 года был уволен в отставку.

Поступив затем снова на службу, он в чине ротмистра лейб-гвардии Гродненского гусарского полка был взят Новороссийским генерал-губернатором графом М. С. Воронцовым в адъютанты и в 1845 г., при назначении последнего Кавказским наместником, переехал с ним из Одессы в Тифлис. Участвуя в экспедициях против горцев, в том числе и крайне неудачной Даргинской в 1845 году, Гагарин показал личную храбрость и распорядительность, а при выполнении возлагаемых на него поручений по гражданской части действовал настолько умело, что в конце 40-х годов был назначен дербентским градоначальником, а затем кутаисским военным губернатором. Он сделал много полезного для Кутаиса и губернии. Будучи большим любителем садоводства, Гагарин употреблял все усилия, чтобы приохотить к нему туземцев: устроил в Кутаисе бульвар, городской сад и ферму, выписал редкие деревья, на ферме завел лучшие сорта винограда и давал отсадки (так распространил он сорт винограда «Изабелла»). Он построил в Кутаисе здание гимназии и два моста через Риони и начал постройку здания присутственных мест.

26 ноября 1850 года Гагарин за беспорочную выслугу 25 лет в офицерских чинах был награждён орденом св. Георгия 4-й степени (№ 8347 по кавалерскому списку Григоровича—Степанова).

Когда началась в 1853 г. Восточная война, Гагарин был назначен начальником Гурийского отряда и имел несколько удачных стычек с турками, а затем получил в командование 13-ю пехотную дивизию. Под Карсом при неудачном штурме 17 сентября 1855 г. он был тяжело ранен в левое плечо и в бессознательном состоянии вынесен с поля боя.

Принужденный уехать лечиться за границу, Гагарин прожил год в Париже и на водах. В 1856 г. он возвратился в Россию и намеревался поселиться в своем крымском имении Кучук-Ламбат, но кавказский наместник князь А. И. Барятинский предложил ему пост кутаисского генерал-губернатора, который он и принял. В феврале 1857 года Гагарин прибыл в Кутаис. В Кутаисской губернии стоял в это время на очереди вопрос о введении русского управления в княжествах Мингрельском и Сванетском.

В Мингрелии удаление владетельной княгини в Санкт-Петербург совершилось мирным путём, но в Сванетии произошли столкновения владетельных князей Дадешкилианов с русской администрацией, результатом которых было покушение одного из них, князя Константина, на жизнь Гагарина. 22 октября 1857 г. Гагарин был смертельно ранен и 27 октября скончался.

Семья

Гагарин был женат дважды: на Марии Андреевне Бороздиной (ум. 1849) (первым браком за декабристом И. В. Поджио) и на княжне Анастасии Давидовне Орбелиани (1825—1907), но потомства не оставил. По словам современника, в 1851 году князю М. С. Воронцову удалось склонить Гагарина на брак с княжной Орбелиани, которая «долго крепилась, отказывала всем местным женихам и наконец дождалась, чего хотела — русского князя».

Оценка деятельности

М. Я. Ольшевский, лично знавший А. И. Гагарина, в своих воспоминаниях дал ему следующую характеристику: «Он был добр, обходителен и вежлив. Не знаю, каким он был администратором и губернатором, но в начальники отряда не годился, как по мягкости характера, так и по слабости здоровья. Будучи мало сведущ в военной администрации, князь Гагарин по необходимости вверялся таким людям, которые не заслуживали его доверия, а по мягкости характера не мог останавливать их в злоупотреблениях и направить на истинный путь их вредные действия». Также мягкость характера Гагарина отмечает в своём описании дел в Мингрелии и Сванетии и К. А. Бороздин.

Источники

• Бороздин К. A. Упразднение двух автономий // «Исторический вестник», 1885 г., январь—июнь.
• Ольшевский М. Я. Кавказ с 1841 по 1866 год. СПб., 2003
• Гагарин, Александр Иванович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). СПб., 1869

Отрывок, характеризующий Гагарин, Александр Иванович

Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.