Гагарин, Сергей Иванович

Сергей Иванович Гагарин
Художник В. А. Тропинин, 1836 год
Род деятельности:	обер-гофмейстер
Место смерти:	Москва
Отец:	Иван Сергеевич Гагарин (1752—1810)
Мать:	Мария Алексеевна Волконская (1753—1804)
Супруга:	Варвара Михайловна Пушкина (1776—1854)
Дети:	сын и дочь
Награды и премии:

Князь Сергей Иванович Гагарин (17 (28) января 1777 года — 4 (16) декабря 1862 года) — действительный тайный советник, обер-гофмейстер, почётный опекун; деятель русского сельского хозяйства, владелец усадьбы Ясенево. Брат дипломата и поэта Г. И. Гагарина.

Один из двух последних в истории, наряду с графом Ф. П. Паленом, носителей чина камергера. Гагарин состоял в этом чине дольше, чем кто-либо другой — 63 года и 10 месяцев.

Биография

Служба

Один из многочисленных внуков князя С. В. Гагарина, который некоторое время оставался единственным представителем старшей линии Гагариных. Старший сын флота-капитана князя Ивана Сергеевича Гагарина, известного в Москве масона, и Марии, дочери князя Алексея Волконского. В 1787 году был записан в Преображенский полк, откуда 16 марта 1790 года был переведен вахмистром в Конную гвардию. В январе 1794 года был выпущен в армию капитаном, 11 ноября 1795 года отставлен от службы секунд-майором.

Перейдя в гражданскую службу, в чине коллежского асессора служил в Иностранной коллегии. В январе 1799 года был пожалован чином камергера, в июне того же года — назначен шталмейстером при дворе великой княжны Елены Павловны. В июле 1802 года князь Гагарин был определен к неаполитанскому посольству, где прослужил три года. В 1805 году был назначен директором училища Корабельной архитектуры Адмиралтейств-коллегии. В 1807 году был произведен в тайные советники, а в начале 1811 года назначен сенатором. С апреля 1817 по август 1826 года был в отставке.

С августа 1826 года заведовал колониями питомцев Воспитательного дома в Москве. В апреле 1827 года был назначен членом совета Московского училища ордена Святой Екатерины и Александровского училища, затем удостоен звания почётного опекуна.

19 июля 1831 года был произведён в действительные тайные советники, 22 августа того же года был назначен президентом Московской дворцовой конторы и пожалован в обер-гофмейстеры с сохранением гражданского чина действительного тайного советника и придворного чина камергера. В 1835 году Гагарин был уволен от должности президента Московской дворцовой конторы и утратил статус обер-гофмейстера.

С декабря 1842 года — член Государственного cовета и Московского отделения Главного совета женских учебных заведений. В дальнейшем состоял в Московском опекунском совете. Являлся управляющим Александринским сиротским институтом.

В январе 1851 года по преклонности лет и расстроенному здоровью Гагарину был предоставлен бессрочный отпуск с сохранением чинов и званий.

Частная жизнь

Кроме государственной службы, князь Гагарин большую часть своего времени посвящал сельскому хозяйству. Он был одним из основателей Московского общества сельского хозяйства, в котором с 1823 года занимал должность вице-президента, с 1844 года — президента, с 1860 года — почетного президента; помещал статьи в изданиях общества. Также был президентом Российского общества любителей садоводства.

С 1818 года Гагарин был владельцем имения Ясенево, в церкви которой 9 июля 1822 года состоялось венчание Марии Николаевны Волконской и подполковника Николая Ильича Толстого — родителей писателя Льва Толстого. Как образцовый хозяин, смело вносивший в практику земледелия новые агротехнические приёмы С. И. Гагарин ввёл в Ясеневе плодопеременную систему разбивки садов, что позволило повысить их урожайность, и устроил образцовую ферму для разведения тонкорунных овец. Как вспоминал историк граф М. В. Толстой:

Это село замечательно по прекрасному саду и оранжереям с лучшими сортами плодовых деревьев, а еще более по древесным насаждениям, разведенным самим князем на многих десятинах. Князь, как искусный и опытный садовод, умел приохотить и ясеневских крестьян к садоводству. В первый приезд мой в Ясенево я был изумлен, видя на крестьянских полях не рожь и овес, а клубнику лучших сортов, малину, смородину и прочее, а на обширных пространствах вместо тощих нагорных лугов — яблони, груши, вишни и множество других деревьев и кустарников. Все это поступает в продажу в Москве

Сергей Иванович был человеком богатым, большую часть своей жизни он прожил в Москве в своем громадном барском доме на улице Знаменка, когда-то принадлежавшим графу А. Р. Воронцову. В его доме часто собирались известные литераторы и общественные деятели: Н. М. Карамзин, И. И. Дмитриев и И. П. Тургенев.

Князь Гагарин скончался 4 декабря 1862 года в своей усадьбе Яснево, не оставив завещания, и был похоронен в Новодевичьем монастыре, рядом с женой.

Семья

С 29 апреля 1812 года князь Гагарин был женат на Варваре Михайловне Пушкиной (12.05.1779—08.08.1854), кавалерственой даме, дочери писателя и переводчика Михаила Алексеевича Пушкина (1749—1793) и Натальи Абрамовны Волконской (1746—1819). По случаю их свадьбы одна из современниц писала:

Нынче вечером Пушкина выходит замуж за Гагарина. Мама, в качестве тетки жениха, будет присутствовать на свадьбе, которая будет пышная и великолепная, наподобие свадеб, которые праздновали пятьдесят лет тому назад. Пушкина непременно хочет показать все кружева, купленные ею в приданое дочери, и ради этого наши маменьки должны подчиниться несносному этикету. К счастью моему, я исключена из этого праздника...

В браке имели двоих сыновей и трёх дочерей, из которых зрелого возраста достигли только двое.

• Наталья Сергеевна (18.06.1813—25.06.1815).
• Иван Сергеевич (20.07.1814—8.07.1882), друг Чаадаева, католический священник и писатель, член ордена иезуитов.
• Мария Сергеевна (25.06.1815—27.10.1902), с 1840 года была замужем за генералом от инфантерии Сергеем Петровичем Бутурлиным (1803—1873). После смерти отца унаследовала Ясенево, уже имея к тому времени доверенность на управление всем имением. Её старший брат Иван, из-за своего перехода в католичество и самовольного пребывания за границей, не мог претендовать на наследство. Получив значительное наследство (5000 душ крепостных, 30000 десятин земли, дома в Москве и Петербурге), Мария Сергеевна не оставила брата без средств и оказывала ему щедрую материальную поддержку.
• Наталья Сергеевна (24.04.1817—15.04.1831).
• Михаил Сергеевич (25.03.1818—5.03.1819).

Литература

• [vivaldi.nlr.ru/ab000000476/view#page=25 Кн. Гагарин Сергей Иванович] // Список гражданским чинам первых III классов. Исправлен по 1-е июля 1862. — СПб.: Типография Правительствующего сената, 1862. — С. 5.
• Гагарин, Сергей Иванович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [testan.rusgor.ru/moscow/book/moscow_usad/mos_usad_yasenevo.html Коробко М. Ю. Москва усадебная. Путеводитель. М., 2005. С. 311—332.]
• [www.genealogia.ru/users/rurik/biograf/Gag_SI.htm Биография С. И. Гагарина]

Отрывок, характеризующий Гагарин, Сергей Иванович

– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.


На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.