Гагемейстер, Леонтий Андрианович

Леонтий Андрианович Гагемейстер
Дата рождения	16 июня 1780(1780-06-16)
Место рождения	Дростенгоф ныне Друстская волость Раунский край, Латвия
Дата смерти	23 декабря 1833(1833-12-23) (53 года)
Место смерти	Санкт-Петербург
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	Флот
Годы службы	1795 — 1833
Звание	капитан 1 ранга
Награды и премии

Леонтий (Людвиг) Адрианович Гагемейстер (16 июня 1780, Дростенгоф (Латвия) — 23 декабря 1833, Санкт-Петербург) — остзейский немец, капитан 1 ранга, мореплаватель, исследователь, главный правитель Русской Америки.

Биография

Л. А. Гагемейстер родился в местечке Дростенгоф недалеко от городка Цесиса (Латвия) в семье майора. С 10 лет воспитывался в семье дяди в Ревеле. Службу начал на Балтийском флоте пятнадцатилетним волонтёром в 1795 году, и уже в 1796 году на 66-пушечном линейном корабле «Прохор» участвовал в плавании к берегам Англии, Голландии и Франции. В 1797 году был произведён в мичманы. В начале 1798 года был переведен в Архангельск и весной того же года совершил переход с эскадрой в Англию. Во время войны с Францией отличился 15 августа 1799 года при высадке английских войск в Голландии. В 1802 году был отправлен вместе с другими молодыми флотскими офицерами в Англию на стажировку. Проходил службу на английском линейном корабле «Argus», ходил в Вест-Индию и к западным берегам Африки, отличился при штурме крепости на острове Святой Люции. В 1804 году совершал плавания по Средиземному морю, был на Мальте, в Египте и Кадисе. В том же году был произведён в лейтенанты. В 1805 году, участвовал в сражении при испанской крепости Сан-Педро. После прохождения стажировки аттестовался как знающий, умелый и волевой командир, лично заслуживший высокие отзывы самого Нельсона.

Второй командир «Невы»

В августе 1806 года Л. А. Гагемейстер принимает командование шлюпом «Нева» у Ю. Ф. Лисянского, только что завершившего первое российское кругосветное плавание. За неполные три месяца шлюп «Нева» был полностью подготовлен к новому дальнему плаванию, пройдя за это время докование, ремонт, комплектование всеми необходимыми припасами и грузами. Также был полностью сменён экипаж. 20 октября 1806 года «Нева» снялась с Большого Кронштадтского рейда и стала под паруса. Опасаясь французских рейдеров Гагемейстер провёл свой корабль не Английским каналом, а вокруг Великобритании. В северной Атлантике «Неве» сразу же пришлось выдержать жесточайший недельный шторм от норд-веста.

Гагемейстер заранее знал, что в Тихий океан вокруг мыса Горн идти уже поздно, поскольку в это время там, в проливе Дрейка, бушуют жестокие непрерывные штормы со встречными ветрами. Поэтому первым из русских моряков он выбрал восточ­ный вариант перехода в Русскую Америку — вокруг мыса Доброй Надежды. Мастерски маневрируя под парусами в океане, Гагемейстер за 98 суток непре­рывного плавания добрался от берегов Бразилии до Австралийского континента. Шлюп «Нева» под его командованием, стал первым российским кораблём, посетившим Австралию. В память об этом событии в 1957 году Австралийское военно-историческое общество (англ. Military Historical Society of Australia) выпустило памятную медаль, приуроченную к 150-летию первого визита российских моряков в Австралию. Так же Гагемейстер оказался первым русским мореплавателем, проложившим восточный вариант перехода на Тихий океан, впоследствии названный «путём Гагемейстера».

С таким же искусством он по дуге большого круга пересёк Тихий океан и прибыл в Ситку, употребив на переход от Кронштадта 327 суток, из них под парусами — 226. Дальнейшие планы экспедиции были нарушены в силу ряда возникших обстоятельств. Вот что писал об этом известный российский мореплаватель В. С. Хромченко: «первая экспедиция, отряжённая за счёт Американской компании, отправилась под командою лейтенанта Гагемейстера и счастливо достигла места назначения, но по причине возгоревшейся в то время войны с англичанами обратное плавание сделалось невозможным. Корабль оставлен был на Камчатке, а экипаж возвратился в Санкт-Петербург сухим путём.» Прибыв в Санкт-Петербург в начале 1811 года, за своё плавание Гагемейстер был награждён орденом Святого Владимира 4-й степени и 600 рублями годового пенсиона. В том же 1811 году он был произведен в капитан-лейтенанты. Плавание было зачтено как кругосветное.

С 1812 года по 1815 год Гагемейстер возглавлял Иркутское адмиралтейство и именно тогда, под его началом было построено первое судно для исследования озера Байкал. В 1815 году Гагемейстер был командирован в Швецию, Норвегию, Англию и Францию.

Второе кругосветное плавание. Главный правитель Русской Америки

В 1816 году капитан-лейтенант Гагемейстер по представлению правления Русско-Американской Компании был назначен командиром отряда компанейских судов, куда входили «Кутузов» и «Суворов». Одновременно он стал командиром «Кутузова», а командование «Суворовым» принял лейтенант З.И.Панафидин. Снявшись с Кронштадтского рейда 8 сентября 1816 года «Кутузов» и «Суворов» обогнули мыс Горн, совершив по пути следования заходы в Копенгаген и Рио-де-Жанейро. Далее после некоторой перегрузки в перуанском порту Кальяо Гагемейстер отправил «Суворов» Панафидина прямиком в Новоархангельск по наиболее короткому маршруту. «Кутузов» Гагемейстера, несколько дольше простояв в Кальяо, продолжил плавание вдоль американского побережья и 24 ноября 1817 года также прибыл в Новоархангельск. Передав доставленные для колоний необходимые грузы и чётко проанализировав непростую обстановку, сложившуюся из-за деятельности исполнявшего тогда обязанности главного правителя колоний Баранова А.А, 11 января 1818 года Л. А. Гагемейстер объявил о предписании, где ему вменялось принять должность глав­ного правителя колоний. Полностью передача всех дел завершилась только в сентябре. Многочисленные доносы руководству Русско-Американской компании, в числе акционеров которой был сам российский император Александр I и члены августейшего семейства, о лихоимстве главного правителя рассыпались в пыль, все были поражены бескорыстием Баранова: после тридцати лет тяжких трудов он оказался гол, нищ и бесприютен. По учёту недоставало только рому, но тут уже все понимали, куда он девался: для промысловых рабочих ром был дороже любых денег.

Новый правитель уже с первых дней взялся за дело решительно и круто, назна­чая должностных лиц в колонии «строго по их способностям». Подобного в России ещё не бывало, и это стало началом конца административной карьеры Гагемейстера — таких вещей чиновная среда не прощает. За десятимесячное правле­ние он принял ряд энергичных мер с целью попра­вить дела в колониях: привел в порядок колониальное делопроизводство, составил должностные штаты основных поселений колонии (Кадьяк, Ситка,Форт-Росс), возобновил крепостное строительство в Новоархангельске, составил правила для иностранных судов, посещающих русские ко­лонии в Америке, отправил летом 1818 года экспедицию под руководством Петра Корсаковского для изучения центральных районов Аляски, эффек­тивно урегулировал административные и земельные отношения Форт-Росса с местными индейскими вождями, фактически приведя их в российское поддан­ство. За столь короткий срок это было немало, но такие радикальные нововведения привели как местных, так и столичных чиновников Российско-Американской компании, чьи корыстные интересы были болезненно задеты смелыми новациями главного правителя, в заме­шательство и ярость. Занимая должность главного правителя Гагемейстер дважды посетил район Сан-Франциско, лично принимал участие в картографировании 2600-мильного побережья Аляски, произвел его минералогическое изучение.

24 октября 1818 года Л. А. Гагемейстер неожиданно сдал дела лейтенанту С. И. Яновскому, бывшему старшему офицеру «Суворова», и уже днём 27 ноября снялся с якоря и вышел в океан, взяв на борт им же сменённого бывшего главного правителя колоний, престарелого и больного А. А. Баранова. Как всегда, капитан-лейтенант Леонтий Гагемейстер образцово осу­ществил обратный переход «Кутузова» от Ситки до Кронштадта вокруг мыса Доброй Надежды, причём от Батавии до Портсмута он прошёл под паруса­ми за 122 ходовых дня. Своё второе кругосветное плавание он завершил на Большом Кронштадтском рейде 7 сентября 1819 года.

Третье кругосветное плавание. Военный транспорт «Кроткий»

В 1821 году попав в опалу Гагемейстер был отправлен в отставку с присвоением чина капитана II ранга и занимался сельским хозяйством в своём лифляндском имении. Однако, стоило в 1827 году уйти от дел действующему директору Русско-Американской компании Булдакову М. М., как Л. А. Гагемейстер срочно высочайшим приказом от 27 января 1828 года был восстановлен на службе в прежнем чине капитан-лейтенанта. И сразу же принял командование военным транспортом «Кроткий», водоизмещением около 500 тонн у капитан-лейтенанта Врангеля, только-что вернувшегося из трудного кругосветного плавания. Предполагалось, что «Кроткий» доставит на Камчатку и в колонии раз­ные грузы: такелаж, металлические изделия и различные инструменты, не исключалась и крейсерская, охранная служба у побережий.

«Кроткий» вышел из Кронштадта 10 сентября 1828 г. и, зайдя на пути в Копенгаген, Портсмут, на остров Сантьяго (острова Зеленого Мыса), в Саймонстаун, обогнул мыс Доброй Надежды и Тасманию и 26 марта 1829 года стал на якорь в Сиднее. При этом 1 января 1829 года, когда «Кроткий» пересёк параллель мыса Доброй Надежды, Гагемейстер вновь был произведён в капитаны II ранга.

Оставив Сидней 19 апреля, «Кроткий» 7 мая 1829 г. приблизился к острову Кандаву в архипелаге Фиджи, в течение двух дней произвел опись острова и определил его географические координаты. Затем Гагемейстер прошёл через Маршалловы острова, открыл и положил на карту группу обитаемых островов, названных островами Меншикова. 5 июня Гагемейстер определил координаты атолла Эшшольца, открытых в 1825 г. О. Е. Коцебу во время плавания на «Предприятии». После этого Гагемейстер проложил курс на Камчатку, куда «Кроткий» прибыл 10 июля, затратив на плавание из Кронштадта 10 месяцев.

Простояв в Петропавловске с 10 июля по 3 октября, Гагемейстер 26 октября пришёл в Ново-Архангельск. Узнав здесь, что присутствие военного судна в Русской Америке не нужно, уже 3 ноября оставил Ново-Архангельск. Зайдя в Сан-Франциско, где из-за сильнейшей засухи не удалось запастись продовольствием и водой, Гагемейстер 13 декабря пошёл на юг почти по меридиану Сан-Франциско и производя магнитные наблюдения совместно с немецким профессором-физиком Эрманом, до этого производившим магнитные наблюдения на Камчатке, он убедился, что между 123°18' и 142° з. д. магнитный экватор не пересекает земного, а проходит на 1°48'-1°52' южнее.

Недостаток в воде заставил Гагемейстера прекратить дальнейшие исследования и идти к острову Таити, определяя координаты островов Туамоту, мимо которых пришлось проходить. Во время стоянки у острова Таити сильным северным штормом в бухте Матаваи развело сильную волну и одну шлюпку «Кроткого» разбило. Хотя воды и дров успели принять только на два месяца, Гагемейстер 11 февраля 1830 года снялся с якоря и, обогнув мыс Горн, 1 мая пришёл в Рио-де-Жанейро. В Рио стояли более месяца, пополняя запасы и приводя в порядок рангоут и такелаж. Выйдя из Рио-де-Жанейро 6 июля и зайдя по пути в Портсмут и Хельсингёр, «Кроткий» 16 сентября 1830 г. вернулся в Кронштадт и бросил якорь на Большом Кронштадтском рейде, завершив очередное российское кругосветное плавание. Всего за время плавания «Кроткий» пробыл под парусами 530 дней. Самый длительный переход под парусами (из Сиднея в Петропавловск) продолжался 82 дня.

Служба на берегу. Смерть

Высочайшим указом за кругосветное плавание на «Кротком» он был удостоен ордена Святой Анны 2-й степени, награждён двойным жалованием, и компания была признана двойной. Вскоре ему присвоили очередной чин — капитана I ранга. За свой вклад в географические исследования был избран почетным членом Российского Минералогического общества .

Приказом по Морскому ведомству от 5 ноября 1830 года капитан I ранга Гагемейстер был назначен директором училища торгового мореплавания. Однако на этом поприще он пробыл недолго, хотя за это время его успели переаттестовать в чин полковника Корпуса флотских штурманов. Тогда же за 25 лет выслуги в офицерских чинах его наградили орденом Святого Георгия 4-го класса.

Вскоре Высочайшим указом Гагемейстер был снова восстановлен в звании капитана I ранга и назначен в IX экипаж Балтийского флота в Кронштадте. Одновременно ему снова поручили готовить новое плавание в Русскую Америку на военном транспорте «Америка».

Вне всяких сомнений, Л. А. Гагемейстер совершил бы и четвёртое, и пятое кругосветное плавание. Это было ему по силам и таланту. Но совершенно неожиданно 23 декабря 1833 года (3 января 1834 года) он скоропостижно скончался от апоплексического удара.

Память

Именем Л. А. Гагемейстера на географической карте названы

• остров в Бристольском заливе Берингова моря и пролив, отделяющий данный остров от материка
• гора на американском побережье в архипелаге Александра
• группа атоллов в Центральной Океании

Литература

• Гагемейстер, Леонтий Андреевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Морской биографический словарь. — СПб.: LOGOS, 1995. ISBN 5-87288-095-2
• «История Русской Америки(1732—1867)»: в 3 тт. / под ред. Н. Н. Болховитинова, 1999. ISBN 5-7133-0976-2
• А. Н. Норченко. Хроника полузабытых плаваний. — СПб., Балт-Медиа, 2003. ISBN 5-9900124-1-1

Ссылки

• [www.npacific.ru/np/library/encicl/4/0013.htm ГАГЕМЕЙСТЕР Людвиг (Леонтий) Андрианович (16.6.1780 –24.12.1833)]
• [www.navy.su/puteshest/1803-1866/putesh58.html Кругосветное плавание Гагемейстера на транспорте "Кроткий" (1828 - 1830)]
• [www.bbl-digital.de/eintrag// Гагемейстер, Леонтий Андрианович] в словаре Baltisches Biographisches Lexikon digital  (нем.)

Отрывок, характеризующий Гагемейстер, Леонтий Андрианович

На прежнем месте ни чиновника, ни его жены уже не было. Пьер быстрыми шагами ходил между народом, оглядывая разные лица, попадавшиеся ему. Невольно он заметил грузинское или армянское семейство, состоявшее из красивого, с восточным типом лица, очень старого человека, одетого в новый крытый тулуп и новые сапоги, старухи такого же типа и молодой женщины. Очень молодая женщина эта показалась Пьеру совершенством восточной красоты, с ее резкими, дугами очерченными черными бровями и длинным, необыкновенно нежно румяным и красивым лицом без всякого выражения. Среди раскиданных пожитков, в толпе на площади, она, в своем богатом атласном салопе и ярко лиловом платке, накрывавшем ее голову, напоминала нежное тепличное растение, выброшенное на снег. Она сидела на узлах несколько позади старухи и неподвижно большими черными продолговатыми, с длинными ресницами, глазами смотрела в землю. Видимо, она знала свою красоту и боялась за нее. Лицо это поразило Пьера, и он, в своей поспешности, проходя вдоль забора, несколько раз оглянулся на нее. Дойдя до забора и все таки не найдя тех, кого ему было нужно, Пьер остановился, оглядываясь.
Фигура Пьера с ребенком на руках теперь была еще более замечательна, чем прежде, и около него собралось несколько человек русских мужчин и женщин.
– Или потерял кого, милый человек? Сами вы из благородных, что ли? Чей ребенок то? – спрашивали у него.
Пьер отвечал, что ребенок принадлежал женщине и черном салопе, которая сидела с детьми на этом месте, и спрашивал, не знает ли кто ее и куда она перешла.
– Ведь это Анферовы должны быть, – сказал старый дьякон, обращаясь к рябой бабе. – Господи помилуй, господи помилуй, – прибавил он привычным басом.
– Где Анферовы! – сказала баба. – Анферовы еще с утра уехали. А это либо Марьи Николавны, либо Ивановы.
– Он говорит – женщина, а Марья Николавна – барыня, – сказал дворовый человек.
– Да вы знаете ее, зубы длинные, худая, – говорил Пьер.
– И есть Марья Николавна. Они ушли в сад, как тут волки то эти налетели, – сказала баба, указывая на французских солдат.
– О, господи помилуй, – прибавил опять дьякон.
– Вы пройдите вот туда то, они там. Она и есть. Все убивалась, плакала, – сказала опять баба. – Она и есть. Вот сюда то.
Но Пьер не слушал бабу. Он уже несколько секунд, не спуская глаз, смотрел на то, что делалось в нескольких шагах от него. Он смотрел на армянское семейство и двух французских солдат, подошедших к армянам. Один из этих солдат, маленький вертлявый человечек, был одет в синюю шинель, подпоясанную веревкой. На голове его был колпак, и ноги были босые. Другой, который особенно поразил Пьера, был длинный, сутуловатый, белокурый, худой человек с медлительными движениями и идиотическим выражением лица. Этот был одет в фризовый капот, в синие штаны и большие рваные ботфорты. Маленький француз, без сапог, в синей шипели, подойдя к армянам, тотчас же, сказав что то, взялся за ноги старика, и старик тотчас же поспешно стал снимать сапоги. Другой, в капоте, остановился против красавицы армянки и молча, неподвижно, держа руки в карманах, смотрел на нее.
– Возьми, возьми ребенка, – проговорил Пьер, подавая девочку и повелительно и поспешно обращаясь к бабе. – Ты отдай им, отдай! – закричал он почти на бабу, сажая закричавшую девочку на землю, и опять оглянулся на французов и на армянское семейство. Старик уже сидел босой. Маленький француз снял с него последний сапог и похлопывал сапогами один о другой. Старик, всхлипывая, говорил что то, но Пьер только мельком видел это; все внимание его было обращено на француза в капоте, который в это время, медлительно раскачиваясь, подвинулся к молодой женщине и, вынув руки из карманов, взялся за ее шею.
Красавица армянка продолжала сидеть в том же неподвижном положении, с опущенными длинными ресницами, и как будто не видала и не чувствовала того, что делал с нею солдат.
Пока Пьер пробежал те несколько шагов, которые отделяли его от французов, длинный мародер в капоте уж рвал с шеи армянки ожерелье, которое было на ней, и молодая женщина, хватаясь руками за шею, кричала пронзительным голосом.
– Laissez cette femme! [Оставьте эту женщину!] – бешеным голосом прохрипел Пьер, схватывая длинного, сутоловатого солдата за плечи и отбрасывая его. Солдат упал, приподнялся и побежал прочь. Но товарищ его, бросив сапоги, вынул тесак и грозно надвинулся на Пьера.
– Voyons, pas de betises! [Ну, ну! Не дури!] – крикнул он.
Пьер был в том восторге бешенства, в котором он ничего не помнил и в котором силы его удесятерялись. Он бросился на босого француза и, прежде чем тот успел вынуть свой тесак, уже сбил его с ног и молотил по нем кулаками. Послышался одобрительный крик окружавшей толпы, в то же время из за угла показался конный разъезд французских уланов. Уланы рысью подъехали к Пьеру и французу и окружили их. Пьер ничего не помнил из того, что было дальше. Он помнил, что он бил кого то, его били и что под конец он почувствовал, что руки его связаны, что толпа французских солдат стоит вокруг него и обыскивает его платье.
– Il a un poignard, lieutenant, [Поручик, у него кинжал,] – были первые слова, которые понял Пьер.
– Ah, une arme! [А, оружие!] – сказал офицер и обратился к босому солдату, который был взят с Пьером.
– C'est bon, vous direz tout cela au conseil de guerre, [Хорошо, хорошо, на суде все расскажешь,] – сказал офицер. И вслед за тем повернулся к Пьеру: – Parlez vous francais vous? [Говоришь ли по французски?]
Пьер оглядывался вокруг себя налившимися кровью глазами и не отвечал. Вероятно, лицо его показалось очень страшно, потому что офицер что то шепотом сказал, и еще четыре улана отделились от команды и стали по обеим сторонам Пьера.
– Parlez vous francais? – повторил ему вопрос офицер, держась вдали от него. – Faites venir l'interprete. [Позовите переводчика.] – Из за рядов выехал маленький человечек в штатском русском платье. Пьер по одеянию и говору его тотчас же узнал в нем француза одного из московских магазинов.
– Il n'a pas l'air d'un homme du peuple, [Он не похож на простолюдина,] – сказал переводчик, оглядев Пьера.
– Oh, oh! ca m'a bien l'air d'un des incendiaires, – смазал офицер. – Demandez lui ce qu'il est? [О, о! он очень похож на поджигателя. Спросите его, кто он?] – прибавил он.
– Ти кто? – спросил переводчик. – Ти должно отвечать начальство, – сказал он.
– Je ne vous dirai pas qui je suis. Je suis votre prisonnier. Emmenez moi, [Я не скажу вам, кто я. Я ваш пленный. Уводите меня,] – вдруг по французски сказал Пьер.
– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.


В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.