Гагиев, Гирихан Аюпович

Гирихан Гагиев
Гаьги-наькъан Аюпа Гирихан
Дата рождения:	14 апреля 1945(1945-04-14)
Место рождения:	Акмолинск, Казахская ССР, СССР
Дата смерти:	24 июня 2015(2015-06-24) (70 лет)
Место смерти:	Назрань, Республика Ингушетия, Россия
Гражданство:	СССР СССР → Россия Россия
Род деятельности:	поэт, драматург, переводчик
Годы творчества:	1964—2015
Жанр:	стихи, поэмы, сказки
Язык произведений:	ингушский, русский
Дебют:	1962, «Путь Ленина», цикл стихов «Гирихан взялся за перо».
Премии:	«Человек мира — 2002»
Награды:	«Народный поэт Республики Ингушетия» (2001 г.)

Гаги́ев Гириха́н Аю́пович (ингуш. Гаьги-наькъан Аюпа Гирихан; (14 апреля 1945, Акмолинск, Казахская ССР, СССР — 24 июня 2015, Назрань, Республика Ингушетия, Россия) — ингушский поэт, драматург, переводчик. Народный поэт Республики Ингушетия. Лауреат премии Всемирного Артийского комитета «Человек мира — 2002».

Биография

Родился в городе Акмолинске Казахской ССР в годы депортации февраля 1944 года в многодетной семье Аюпа Эльбердовича, работника Акмолинской заготконторы.

В 1957 году их семья переезжает в Назрань, где в 1964 году Гирихан Гагиев окончил среднюю школу № 1. Затем, несколько лет работает в редакции районной газеты «Путь Ленина». В 1970 году Гирихан Гагиев устраивается на работу в Гостелерадио Чечено-Ингушетии и переезжает в г.Грозный. С 1971 по 1973 год проходил службу в рядах советской армии. После службы зачисляется на учёбу в Чечено-Ингушский государственный университет и в 1975 году оканчивает его на вечернем отделении. В разные годы был участником пятого и шестого Всесоюзных совещаний молодых писателей.

В 1974 году был в составе одной из первых официальных делегаций в Федеративную Республику Германия.

В 1976 году в возрасте 31 год Гирихан Гагиев становится членом Союза писателей СССР. В 1991—1993 годах проходил учёбу на Высших литературных курсах при Союзе писателей СССР.

Во время военных действий в Чечне с 1994 года Гирихан Гагиев два года вынужденно находился в укрытии среди гражданского населения в подвалах Грозного. Там, в результате артобстрела города, поэт потерял своего брата. Во время войны также было потеряно имущество поэта, включая рукописи его неизданных работ.

С 2000 года Гирихан Гагиев являлся Почетным гражданином города Назрань.

В 2001 году Указом Президента Республики Ингушетия присвоено почетное звание «Народный поэт Ингушетии».

В 2003 году Гирихан Гагиев стал лауреатом премии «Человек мира — 2002» от Всемирного Артийского комитета и Всемирной Ассамблеи общественного признания.

Творческая деятельность

Гирихан Гагиев поэзией увлекся ещё в школьные годы. Первая публикация его стихов состоялась 16 февраля 1964 года в Назрановской районной газете «Путь Ленина», и подборка стихов начиналась с предисловия редактора газеты Микаила Зангиева «Гирихан взялся за перо». В том же году на республиканском литературно—краеведческом конкурсе Гирихан Гагиев получил первое место за цикл стихов о Назрани.

С 1964 года стихи, сказки и поэмы Гирихана Гагиева печатаются на страницах как ингушских республиканских печатных изданий (газета «Сердало», альманах «Утро гор», журнал «Литературная Ингушетия»), так и в таких центральных изданиях, как журналы «Дон», «Октябрь», «Подъем», «Дружба народов», «Пионер», «Мурзилка», «Колобок» и др. Кроме того, произведения Гагиева печатались и в таких еженедельниках, как «Литературная Россия», «Собеседник», «Семья», «Сын Отечества».

В первом номере журнала «Литературная Ингушетия» за 1997 год был опубликован большой цикл стихов Гагиева под названием «Ингушетия в огне», посвященный кровавым событиям осени 1992 года в Пригородном районе. Этот журнал разошелся по разным странам и многие люди за рубежом впервые узнали об этой трагедии из стихов Гагиева. Стихи вскоре были переведены на 16 языков мира.

Кроме того, и другие стихи Гирихана Гагиева переводились не только на русский, но и на чеченский, украинский, венгерский, казахский, киргизский, аварский, кумыкский и балкарский языки.

Стихи Гагиева легли в основу многих песен, созданных ингушскими композиторами. Наиболее известные среди них: «Назрановский вальс», «Гучаяла» («Покажись»), «Сона дезац дошо гувнаш» («Мне не нужны золотые холмы») и другие. На текст его стихотворения «Моя нана спит» тремя композиторами — Раей Евлоевой, Русланом Зангиевым и Айной Гетагазовой созданы сразу три песни.

Гирихан Гагиев сам также занимался переводами произведений. Так, в той же «Литературной Ингушетии» были опубликованы переводы стихов А. С. Пушкина, осуществленных им к 200-летнему юбилею поэта. Также. издан переведенный Гагиевым на ингушский язык сборник стихов чилийского поэта Пабло Неруды, подготовлены к изданию отдельной книгой переводы стихов А. С. Пушкина, Кайсына Кулиева, Раисы Ахматовой и других.

За 35 лет творческой деятельности Гирихана Гагиева опубликовано 18 сборников, четыре из них в московских изданиях. Поэтические строки Гагиева Гирихана также были помещены в сборнике «Антология поэтов Северного Кавказа», изданном в Пятигорске.

Библиография

Произведения Гирихана Гагиева

на русском языке

• Гагиев Гирихан. Тополя в цвету. Сборник стихов. — Грозный: Чечено-Ингушское книжное издательство, 1969.
• Гагиев Гирихан. Первый лист. Стихи. — Москва: «Детская литература», 1973.
• Гагиев Гирихан. Орел над скалой. Стихи и поэма. Перевод с ингушского Даниила Долинского. — Грозный: Чечено-Ингушское книжное издательство, 1976.
• Гагиев Гирихан. От души. Стихи. Перевод ингушского. — Москва: «Советский писатель», 1984.
• Гагиев Гирихан. Утренние деревья. Стихотворения. Перевод с ингушского Виктора Лапшина.. — Москва: «Современник», 1988.
• Гагиев Гирихан. Волшебная палочка. — Москва: «Малыш», 1988.
• Гагиев Гирихан. Молитва родному краю. Стихи разных лет. — Назрань, 2001.
• Гагиев Гирихан. Поэзия ингушских пословиц. Перевод Г.Гагиева. — Назрань, 2002.
• Гагиев Гирихан. Поэтические произведения в трех томах. Стихи разных лет.Том 1-Ш. — Нальчик: «Эльфа», 2002.

на ингушском языке

• Гагиев Гирихан. Маьлха кIала. Стихотворенеши поэмаши. — Грозный: Чечено-Ингушское книжное издательство, 1971.
• Гагиев Гирихан. Хоза моза. Стихаш. — Грозный: Чечено-Ингушское книжное издательство, 1977.
• Гагиев Гирихан. Ловца. Стихотворенеш. — Грозный: Чечено-Ингушское книжное издательство, 1978.
• Гагиев Гирихан. ДогIа халхадувл. Стихотворенеши фаьлгаши. — Грозный: Чечено-Ингушское книжное издательство, 1979.
• Гагиев Гирихан. Боалашта зиза техад. Стихаш.. — Грозный: Чечено-Ингушское книжное издательство, 1981.
• Гагиев Гирихан. Керттерадар. Стихотворенеши поэмеи. — Грозный: Чечено-Ингушское книжное издательство, 1983.
• Гагиев Гирихан. Вахара цIай. Стихотворенеши поэмеи. — Грозный: Чечено-Ингушское книжное издательство, 1987.
• Гагиев Гирихан. Хоза моза. Стихаш. — Назрань, 2001.
• Гагиев Гирихан. Хьоца. Стихаш. — Назрань, 2001.
• Гагиев Гирихан. Поэзе гуллам. Том I—IV. — Нальчик: «Эльфа», 2004.

Литература о творчестве Гирихана Гагиева

на русском языке

• Газдиев А. Слово о поэте. Лишь о себе забыв, я смог себя найти // «Сердало», 2005, 31 мая, № 55

на ингушском языке

• Хашагульгов I. Тамаш. «Маьлха кIала» яхача сборниках // «Сердало», 1971, 11 декабря
• Зязиков А. «Маьлха кIала», «Лоаман Iуйре», 1971, № 4

Ссылки

• Газдиев Р. [www.ingush.ru/serdalo103_3.asp Слово о поэте. Лишь о себе забыв, я смог себя найти] // «Сердало». — 2005. — 31 мая (№ 55 (9577)).
• [krkrub.kubannet.ru/navig/page/63/message/228/ Краснодарская краевая юношеская библиотека им. И. Ф. Вараввы]

Литература   Ингушетия   Персоналии

Отрывок, характеризующий Гагиев, Гирихан Аюпович

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…