Гаджега, Юлий Петрович

Юлий Петрович Гаджега (русин. Юлій Петрович Гадже́га; 16 января 1879, с. Урмезиево Австро-Венгерская империя (ныне Русское Поле, Тячевский район, Закарпатская область, Украина — 1 декабря 1947, Львов) — русинский религиозный и культурно-образовательный деятель, русофил, историк, журналист, педагог, писатель, публицист Подкарпатской Руси (ныне Закарпатье). Доктор богословия (1906).

Биография

Родился в семье греко-католического учителя. Образование получил в греко-католической семинарии в г. Эстергом (ныне Венгрия), затем на богословском факультете Будапештского университета в 1900 году.

В 1902 рукоположен в священники. В 1904—1907 — служил целибатным священником в г. Шаторальяуйхей (Австро-Венгрия). Некоторое время занимался исследованиями истории Мукачевской греко-католической епархии и греческого церковного права в Риме.

С 1919 г. член консистории. В ноябре 1919 — феврале 1920 входил в состав Директории Подкарпатской Руси.

В 1907—1933 и 1945—1947 — профессор богословия Ужгородской духовной семинарии (ныне Богословская академия имени Теодора Ромжи). Преподавал Священное Писание Ветхого Завета и латинский язык. Был инспектором (префектом) Ужгородской духовной (богословской) семинарии. В межвоенный период проживал в Чехословакии.

Творческая и научно-публицистическая деятельность

Одновременно с обязанностями священника, занимался научной и публицистической деятельностью. Активный сотрудник «Общества имени А. Духновича».

Писатель русофильского направления, писал на русском языке книги и статьи светского и духовного характера, труды на историческую тематику, исследовал, в частности, научную деятельность историка Георгия Гуцы, историю Ужгородской духовной семинарии и общества св. Василия Великого (Василиан).

Автор книг и статей по богословским вопросам и истории Греко-Католической Церкви в Подкарпатье в газетах «Русский вестник», «Русское слово», в епархиальном журнале «Душпастырь» (ряд публикаций под псевдонимом Юлий Русак).

Был активным противником насаждения атеистических взглядов в СССР.

В 1933—1945 — на пенсии.

Несмотря на свой прежний активный антикоммунизм, перед освобождением Закарпатской Украины Красной армией официально отказался от общественной и литературной деятельности.

Однако, после установления на Закарпатье советской власти, в 1947 был арестован и осуждён. Умер в заключении в тюрьме г. Львова.

Реабилитирован посмертно в октябре 1992 года.

Избранные публикации

• Пособіе к изученію біблейской герменевтики. — Ужгород, 1920.
• Наша правда в вірі. — Ужгород, 1920.
• Статьи по вопросам «православия», народности и католичества. — Ужгород, 1921.
• Руководство по изучению вопроса воссоединения восточной и западной церквей. — Ужгород, 1922.
• История Общества св. Василия Великого и речь ко дню 60-летия от его учреждения. — Ужгород, 1925.
• Общество Духновича и русскія женщины. — Ужгород, 1925.
• Ложные апостолы. — Ужгород, 1926.
• Краткий обзор научной деятельности Юрия Ивановича Венелина (Гуцы): Лекция, читанная 4/XI. 1926 г. — Ужгород, 1927.
• Очерки культурной исторіи Подкарпатской Руси. — Ужгород, 1927.
• Два исторических вопроса: (Старожилы ли карпатороссы и о началах христианской религии на Подкарпатской Руси). — Ужгород, 1928.
• История Ужгородской богословской семинарии в её главных чертах. — Ужгород, 1928.
• Гді наші литературні памятникы. — Ужгород, 1935.
• Проклятіе коммунізма-большевизма. — Ужгород, 1937.
• Вічный сон. — Ужгород, 1937.
• Коммуністы-фарісеи. — Ужгород, 1938.
• Воспоминанія. — Ужгород, 1938.

Литература

• [rusyns-library.org/istoriya-obshhestva-vasiliya-velikago-yu-gadzhega/ Д-ръ Юлій Гаджега — История Общества св. Василия Великаго и речь ко дню 60-ти летия его учреждения, Ужгород, 1925]
• [rusyns-library.org/yurij-venelin-obzor-nauchnoj-deyatelnosti-yu-gadzhega/ Краткий обзор научной деятельности Юрия Ивановича Венелина (Гуцы), Ужгород, 1927]
• [rusyns-library.org/obshhestvo-duxnovicha-i-russkie-zhenshhiny-yu-gadzhega/ Общество Духновича и русские женщины, Ужгород, 1925]
• [rusyns-library.org/mukachevskaya-eparxiya-i-ee-borba-za-prava-russkogo-yazyka-i-narodnosti-yu-rusak/ Мукачевская епархия и её борьба за права русскаго языка и народности во время епископства В. Поповича, Ужгород, 1930]

Ссылки

• [velikie.com.ua/lyudi/literatory/1623/ Гаджега Юлий Петрович]

Отрывок, характеризующий Гаджега, Юлий Петрович

Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.